На правах рекламы

Новости сайта Монастыри и храмы Северо-запада

4 апреля 2011 на сайт "Мирской Петербург" добавлен альбом "Набережная Лейтенанта Шмидта. Васильевский остров"

Набережная начинается от Благовещенского моста, продолжает Университетскую набережную и простирается до 23 линии Васильевского острова. Протяженность набережной составляет 1367 метров.

Первое ее название - Набережная линия (от Менделеевской линии до 22-й линии, включая часть современной Университетской наб.) - существовало до середины 1760-х годов. Иногда данная набережная упоминалась как Большая набережная (1764 г.) или Набережная перспектива (1766 г.). С 1770 по 1801 год она называлась Кадетской набережной или же Кадетской Набережной линией в честь Сухопутного шляхетного кадетского корпуса, который располагался в Меншиковском дворце (Университетская наб., 15). В конце XVIII века данная набережная простиралась до здания Двенадцати коллегий, т.е. охватывала и участок современной Университетской набережной. В начале XIX века набережную называли просто набережной Большой Невы...

Альбом "Набережная Лейтенанта Шмидта. Васильевский остров"

20 марта 2011 На сайт "Мирской Петербург" добавлен альбом "Санкт-Петербург. Графский переулок"

Переулок первоначально назывался Головин и был проложен от набережной реки Фонтанки до Владимирского проспекта в 1730-х годах вдоль усадьбы президента Адмиралтейств-коллегии графа Н.Ф. Головина (отсюда и первое название переулка).

Недалеко от переулка располагалось подворье Троице-Сергиевой Лавры, которое занимало часть квартала от дома по адресу: Фонтанка, 44, до дома № 3, выходящего на современную улицу Рубинштейна. По находящемуся недалеко подворью, переулок с 1776 года стали называть Троицким, но с 1798 года, Троицким переулком стали называть нынешнюю улицу Рубинштейна - это было более логично, ведь именно на неё (Троицкую/Рубинштейна) выходило подворье. И в 1790-х годах бывший Троицкий переулок превратился в Графский.

Альбом "Санкт-Петербург. Графский переулок"

13.03.2011 На сайте "Мирской Петербург" дополнен новыми фотографиями альбом "Саблино Тосненского района Ленинградской области"

С XVIII до начала XX века берега реки Тосны в окрестностях нынешнего посёлка были важным поставщиком бутовой плиты, кирпича и песка для строительства столицы Российской империи. С середины XIX века в районе Саблино появляются крупные имения, в том числе Кейзерлингов и Толстых. С конца XIX века — популярное дачное место. В 1905—1918 годах функционировала конка Саблино.

До 1922 года посёлок назывался Саблино. Это название сохранилось за станцией Октябрьской железной дороги и в разговорной речи.

В 1905—1906 годах в посёлке проживал у своей сестры А. И. Ульяновой-Елизаровой В. И. Ленин. 9 декабря 1922 года президиум Петрогубисполкома принял решение о переименовании посёлка Саблино в посёлок Ульяновка. ВЦИК узаконил это решение своим декретом от 14 февраля 1923 года.

Статус посёлка городского типа — с 16 мая 1927 года.

Альбом "Саблино Тосненского района Ленинградской области"

Новости сайта Литература и жизнь

18.05.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

М.Н. Катков. В России есть национальная Церковь

Катков Михаил Никифорович (1818 - 1887) - русский публицист, издатель, литературный критик.

М.Н. Катков пишет: "В вопросах политических необходимо различать две стороны: учреждения и лица. Все подданные государства имеют право на доброжелательство государственной власти и покровительство законов, и чем менее полагается между лицами разницы, тем более обеспечивается свобода каждого, тем лучше. В этом состоит истинный прогресс политических обществ. Что называется гуманностью и либеральностью в политике, то здравомысленно относится только к лицам, и наиболее цивилизованное государство есть то, которое обеспечивает наибольшую законную свободу личности. Что же касается до учреждений, то правительство можете здравомысленно поддерживать, развивать и усиливать только свои национальные, а не чужие учреждения. Поступать в противном смысле и полагать в том гуманность и либеральность было бы признаком глубокого варварства и самого глубокого смешения понятий. Предоставлять свободу и давать власть - две разные вещи, которые между собой сталкиваются. Цивилизованное государство предоставляет лицам свободу совести и допускает в своих пределах разные свободно существующие религиозные общества. Но совсем иное дело - давать этим обществам власть, делать их существование обязательным. Это значило бы нарушать свободу лиц, и притом не в пользу государства, а в ущерб и подрыв ему. Стеснение личной свободы допускается здравомысленно лишь в делах какой-либо государственной необходимости, но здравый смысл отступит в смущении при виде действий вынуждения, совершаемых правительством во вред своему государству..."

М.Н. Катков. В России есть национальная Церковь

М.Н. Катков. Неправильности в положении Православной Церкви и православного духовенства в России

М.Н. Катков пишет: "Церковь нашу зовем мы православною и имеем полное к тому основание. От Православной Церкви прияли мы духовную жизнь; она положила начало историческому бытию нашего народа; мы всем обязаны ей: но что же сделали мы сами в прославление Православной Кафолической Церкви, которой мы всем обязаны? Ее достоинства - не наши достоинства, и мы не имеем права вменять их себе в заслугу. Напротив, чем выше мы ставим ее, тем более, быть может, приходится нам упрекать себя. Православная Церковь требует себе служителей по призванию: по призванию ли имеет она своих служителей у нас? Она отвергла как иудейский обычай все, что может способствовать образованию потомственного духовного звания: где же, как не у нас, в целом христианском мире имеется потомственное духовное звание? Православная Церковь требует, чтобы в выборе священников на приходы принимали непосредственное участие сами прихожане: так ли у нас? Не получались ли у нас до последнего времени священнические места в приданое за девицами духовного звания? Православная Церковь требует, чтобы пастырями ее были люди достаточно зрелые, достаточно испытанные жизнью, и постановляет правилом, чтобы священниками могли быть лица не ранее 30 лет от роду: соблюдается ли у нас это столь важное правило? Не у себя ли мы видим двадцатидвухлетних пастырей? Православная Церковь допускает в священство лица, находящиеся в браке; но, не налагая на своих служителей обязанности безбрачия, она еще менее налагает на них обязанность непременно быть женатыми: так ли у нас? Не установился ли у нас вопреки смыслу обычай ставить брак условием священства? Православная Церковь чествует иночество как высшее духовное призвание, но не поставляет его в обязанность и не требует его как необходимого для своих учреждений условия, и потому в древние времена православия епископы поставлялись как из черного, так и из белого духовенства. Так ли у нас? Не обратилось ли у нас монашество в средство для стяжания церковной власти и почестей? Не создаем ли мы искусственно так называемое ученое монашество?.."

М.Н. Катков. Неправильности в положении Православной Церкви и православного духовенства в России

М.Н. Катков. Необходимость уничтожения касты в православном духовенстве

М.Н. Катков пишет: "В минувший январь по возвращении из Петербурга в место своего служения киевский генерал-губернатор А.П. Безак получил от местного православного духовенства (Липовецкого уезда Киевской губернии) адрес, который появился затем в Киевлянине и воспроизведен в № 31 нашей газеты. В этом адресе духовенство наше первое отозвалось корпоративно на преобразования, коснувшиеся его быта и долженствующие в своем развитии возвратить ему, а с ним и вообще Церкви, достоинство, свободу и жизнь, в которых они так нуждаются. Полезно отыскивать значение во всяком обстоятельстве, даже в маловажном, и мы не можем не видеть некоторого значения в том, что потребность лучшего впервые с особенною энергией сказалась посреди духовенства Киевской епархии. В Киеве началась наша духовная жизнь; здесь в продолжение веков было средоточие нашего христианского просвещения; сюда восходят древнейшие и драгоценнейшие предания нашего православия; здесь оно выдержало испытание борьбы, которая развила в нем энергию, разумение и чувство достоинства; здесь православное духовенство не составляло особой породы, и несмотря на то, что общие условия, сковавшие нашу церковную жизнь, распространились и сюда, на здешнем духовенстве не отпечатлелся еще тип касты. Если здесь находится начало нашей духовной жизни, то здесь же весьма естественно должна с особенной живостью чувствоваться и потребность ее обновления. К великому счастью для нашего Отечества, эта потребность обновления духовной жизни не есть явление случайное и разобщенное, заглушаемое и подавляемое силой вещей противного свойства; она согласуется со всеми великими интересами нашего народного быта и настоятельно требуется ими. Преобразование, в котором нуждается гражданская организация нашей Церкви, предопределяется всем ходом наших нынешних преобразований, которые могут принести свой плод не прежде, как организация духовной жизни в нашем народе примет характер вполне ей соответственный..."

М.Н. Катков. Необходимость уничтожения касты в православном духовенстве

М.Н. Катков. Гнет, тяготеющий над русской церковной жизнью

М.Н. Катков пишет: "Когда знаменитому гуманисту XVI века Эразму Роттердамскому пришлось говорить о тормозах своего времени, он вложил в уста олицетворенной им "Глупости" (Moria) следующие слова: "Не знаю, говорить мне или нет о казуистах. Не лучше ли помолчать? С ними неудобно иметь дело, они опасные неприятели. Я боюсь их, как огня, от которого сейчас обожжешься. Эти господа чрезвычайно высокомерны и из-за сущей безделицы удивительно раздражаются. Они тотчас, как волки, целым стадом нападут на меня, чтобы своими недоказательными доказательствами и шестьюдесятью тысячами выводов и следствий или принудить меня к отречению от своего мнения, или же обнести еретицей и приговорить ко всесожжению... Но я, забывшись, вышла из границ пристойности. Впрочем, если сказала я что-либо неосторожно, то не забудьте, что пред вами говорила женщина и притом Глупость. Между тем припомните греческую пословицу: часто и дурак кстати слово молвит, если только не подумаете, что эта пословица до женщины не касается..." Еретиков в наше время не жгут: но пугало ереси не потеряло своей страшной силы. Ересебоязнь (действительная или напускная, в настоящем случае все равно) помимо других причин производит такую мертвенность в нашей церковной жизни, какой не может создать самое опасное лжеучение. Действительная ересь возбуждает дух человека, побуждает его к изысканиям и исследованиям, закаляет его в борьбе. Ересебоязнь не только останавливает и мертвит всякую деятельность, расслабляет и убивает мыслительные способности..."

М.Н. Катков. Гнет, тяготеющий над русской церковной жизнью

17.05.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Д.В. Григорович. Корабль "Ретвизан" (Год в Европе и на европейских морях)

Григорович Дмитрий Васильевич (1822 - 1899) русский писатель, мемуарист.

Д.В. Григорович пишет: "В первых числах мая 1858 года автор этих похождений, столько же сухопутных, как вы увидите, сколько и мореходных, - смиренно проживал в одном из самых глухих, отдаленнейших уголков России, когда неожиданно получено было им письмо такого содержания:

"Корабль "Ретвизан" сымается с якоря пятнадцатого мая, с тем чтобы отправиться на годичное плавание в Средиземное море. Предупреждаю: корабль уходит из Кронштадта 15 числа "наверное" (последнее слово было дважды подчеркнуто); примите же ваши меры и Бога ради не опоздайте..."

Письмо было от одного из моих литературных товарищей.

Дня два спустя я сидел в вагоне железной дороги и стремительно летел в Петербург..."

Д.В. Григорович. Корабль "Ретвизан" (Год в Европе и на европейских морях)

16.05.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

А.С. Грибоедов. Частные случаи петербургского наводнения

Александр Сергеевич Грибоедов (1795/1790-1829) - русский дипломат, драматург, поэт

А.С. Грибоедов пишет: "Я проснулся за час перед полднем; говорят, что вода чрезвычайно велика, давно уже три раза выпалили с крепости, затопила всю нашу Коломну. Подхожу к окошку и вижу быстрый проток; волны пришибают к возвышенным тротуарам; скоро их захлестнуло; еще несколько минут, и черные пристенные столбики исчезли в грозной новорожденной реке. Она посекундно прибывала. Я закричал, чтобы выносили что понужнее в верхние жилья (это было на Торговой, в доме В.В. Погодина). Люди, несмотря на очевидную опасность, полагали, что до нас не скоро дойдет; бегаю, распоряжаю - и вот уже из-под полу выступают ручьи, в одно мгновение все мои комнаты потоплены; вынесли, что могли, в приспешную, которая на полтора аршина выше остальных покоев; еще полчаса - и тут воды со всех сторон нахлынули, люди с частию вещей перебрались на чердак, сам я нашел убежище во 2-м ярусе, у N. П. - Его спокойствие меня не обмануло: отцу семейства не хотелось показать домашним, чего надлежало страшиться от свирепой, беспощадной стихии. В окна вид ужасный: где за час пролегала оживленная, проезжая улица, катились ярые волны с ревом и с пеною, вихри не умолкали. К театральной площади, от конца Торговой и со взморья, горизонт приметно понижается; оттуда бугры и холмы один на другом ложились в виде неудержимого водоската..."

А.С. Грибоедов. Частные случаи петербургского наводнения

А.С. Грибоедов. О кавалерийских резервах

А.С. Грибоедов пишет: "Блистательные события прошедшей войны обращали на себя всеобщее внимание и не давали публике времени для наблюдений побочных, но между тем важных причин, кои способствовали к успехам нашего оружия. К оным, конечно, принадлежат резервы, сие мудрое учреждение венценосного нашего героя, сей рассадник юных воинов, который единственно делал, что войско наше, после кровопролитных кампаний 1812 и 1813 годов, после дорого купленных побед, как феникс, восставало из пепла своего, дабы пожать новые, неувядаемые лавры на зарейнских полях и явить грозное лицо свое в столице неприятеля. Буду говорить только о формировании кавалерии; ибо сам был очевидцем, дивился быстроте ходу его, трудностям, с коими оно сопряжено, и неусыпным стараниям командующего сею частию, который в точности оправдал слова великого нашего Государя, изъявившего ему в всемилостивейшем рескрипте**, что не нашел иного, коему бы можно было вверить столь важную часть. Все сие усмотрит читатель из обозрения кавалерийских резервов, которое я постараюсь сделать как можно внятнее и короче, не входя в излишние подробности..."

А.С. Грибоедов. О кавалерийских резервах

А.С. Грибоедов. Загородная поездка (Отрывок из письма южного жителя)

А.С. Грибоедов пишет: "На высоты! на высоты! Подалее от шуму, пыли, от душного однообразия наших площадей и улиц. Куда-нибудь, где воздух реже, откуда груды зданий в неясной дали слились бы в одну точку, весь бы город представил из себя центр отменно мелкой, ничтожной деятельности, кипящий муравейник. Но куда же вознестись так высоко, так свободно из Петербурга? - в Парголово.

В полдень, 21-го июня, мы пустились по известной дороге из Выборгской заставы. Не роскошные окрестности! Природа с великим усилием в болоте насадила печальные ели; жители их выжигают. Дымный запах, бледное небо, скрыпучий песок - всё это не располагает странников к приятным впечатлениям. Подымаемся на пригорок и на другой (кажется, на шестой версте); лошадям тяжело, но душе легче, просторнее. Отсюда взор блуждает по бесконечной поверхности лесной чащи. Те же ели, но под скудною тению их редких ветвей, в их тощей зелени, в бездушных иглах нет отрады, теперь же, с крутизны холма, пирамидальные верхи их сглажены, особенности исчезли; под нашими ногами засинелся лес одною полосою, далеко протяженною, и вид неизмеримости сообщает душе гордые помышления. В сообществе равных нам, высших нас, так точно мы, ни ими, ни собою не довольные, возносимся иногда парением ума над целым человечеством, и как величественна эта зыбь вековых истин и заблуждений, которая отовсюду простирается далеко за горизонт нашего зрения!.."

А.С. Грибоедов. Загородная поездка (Отрывок из письма южного жителя)

А.С. Грибоедов. <Замечания на Русскую грамматику Н.И. Греча>

А.С. Грибоедов пишет: "Признаюсь, не вижу никакой разницы между несовершенным определенным и просто неопределенным. Не выноси сор из избы, или не носи сора в избу. В обоих случаях эти глаголы одинакового знаменования. Также ни малейшей оттенки не нахожу между совершенным определенным, совершенным однократным и просто однократным. Я толкнул или оттолкнул кого-нибудь или вынес чего-нибудь — все три глагола означают действие, один только раз совершенное, и притом мгновенно, тут нельзя рассуждать ни о начале его, ни о конце, ни о середине. Может быть, я ошибаюсь, но тогда либо определение, либо примеры не довольно ясны, и найдутся многие, которые, подобно мне, не поймут вещи, как бы следовало..."

А.С. Грибоедов. <Замечания на Русскую грамматику Н.И. Греча>

14.05.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.В. Розанов. Нравственная сторона экономических вопросов

Василий Васильевич Розанов (1856 - 1919) - русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.

В.В. Розанов пишет: "Известно, что Испания преемников Филиппа II, открыв Америку и захватив там страны с золотыми рудниками и россыпями, впала в нищету и разорение; что богатейшие в мире страны, Англия, Голландия и Бельгия, - вовсе лишены золота в почве своей. Земля, - сама по себе, как только условие труда, как тучный чернозем, на котором еще ничего не посеяно, - весьма похожа на золото для земледельца, к которому он рвется по элементарному аппетиту, но который его разоряет точь-в-точь так, как золото разорило Испанию. Депутаты Думы, и в частности неработающие "трудовики", смеялись над указанием, что "мужик обеднеет, если ему отдать всю землю"; это казалось им таким абсурдом, который они отказывались рассматривать в подробностях, отказывались опровергать его и приписывали подобное указание только злобе и бессилию защитников частной собственности. Между тем, ведь таким же абсурдом показалось бы и предвидение, что Испания обеднеет, когда в нее поплывут корабли с золотом, "собственным" и притом "задаром", - буквально как этого требуют параграфы "трудовой группы" касательно земли: "всю землю" и "задаром" мужикам. Не надо культуры, частных экономии, не надо и учиться особенно много земледелию мужикам: чем бы ни ковырять уйму земли - сытым быть можно. Но человек рождается с такими сложными аппетитами, что кроме "быть сытым" хочется и "выпить", и проч.; и жирный кусок земли, особенно с правом полной на нее собственности, - можно для выпивки если и не продать, то заложить, и вообще как-нибудь пустить ее в такую аферу или полуаферу, законом не предусмотренную, а евреем выдуманную, что можно быть полусытым, полупьяным, жить и с ленцою, и превесело. Изобретателен человек, особенно когда ему выпить хочется. "Вся земля", перешедшая к крестьянам, конечно, более полувека не удержалась бы у многих. Крестьяне сыграли бы роль передатчиков земли, временных на ней пенсионеров: вслед за тем настоящими собственниками земли, без сомнения, очутились бы какие-нибудь обширные кредитные организации, союзы, общества, с невидимыми нитями за спиною их, которые держат в крепких своих руках незримые дельцы..."

В.В. Розанов. Нравственная сторона экономических вопросов

В.В. Розанов. Люди нашего времени

В.В. Розанов пишет: "Россия переживает неслыханный от начала истории ее перелом; правительство русское, эта осмеиваемая со всех сторон и со всех углов "бюрократия", сделала героическое усилие: отрекается от власти своей, от самовластия своего, видя, что действительно до хорошего это самовластие не довело Россию. И вот великим актом этого полуотречения от себя является наличный, действительно уже делаемый шаг к тому, чтобы смешать ряды свои с общественными и в парламенте, и, наконец, даже в администрации, как раньше в земстве. При чем тут "министерство" в его прежнем смысле? В их прежнем смысле министерства уже умерли. Теперь министерство - это тягость, это ответственность, это обязанность отвечать на самую ядовитую и бешеную критику, это вынужденность выслушивать оскорбительные слова, подозрения, упреки. Это - тяжелый крест в христианском смысле и пост часового около порохового погреба - в государственном смысле. Тут бездна шипов и ни одной розы..."

В.В. Розанов. Люди нашего времени

В.В. Розанов. Надвигающаяся жакерия

В.В. Розанов пишет: "Отвратительные, гнусные злодеяния, совершенные в Кронштадте над незащищавшимися офицерами, над старухою матерью одного из них и женою другого, обнаруживают контуры нашей революции, которые могут утешить явных и потаенных подстрекателей к активной или пассивной борьбе с правительством. Теперь они могут полюбоваться на дело своих рук.

К чему говорить о революции, этом цивилизованном явлении цивилизованных стран, в применении к России, когда для всех совершенно понятно, что по условиям русской жизни и русского просвещения, русского темперамента и русской темноты никакой революции у нас не может быть иначе, как в роли частного эпизода, а в общем и целом все движение выразится в повторении средневековой французской жакерии или немецких крестьянских войн: т.е. совершенно пьяного, ни к чему не приводящего истребления имущества страны и психопатического разлития крови. Кровь, грязь и огонь - вот стихии русской революции. И в конце ее - ничего, решительно ничего, никакого положительного результата, как это было после слепых народных движений в Германии и Франции..."

В.В. Розанов. Надвигающаяся жакерия

13.05.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

А.Т. Аверченко. Записки театральной крысы (1915)

Аркадий Тимофеевич Аверченко (1880 - 1925) - русский писатель, сатирик, театральный критик.

А.Т. Аверченко пишет: "Самое красивое в женщине (когда смотришь на нее со стороны) - это ее осень... Пышная, золотая, иногда спокойно-элегическая, иногда бурная, пламенная, она является для всякого, кто глядит на такую женщину, сладким и страшным memento mori...

Самое красивое в мужчине - это его весна: 21 - 22 года, когда взор задумчив и робок, а сердце бьется и замирает при одном взгляде на женщину. Чуткость, рыцарство и бескорыстная влюбленность свойственны этому возрасту...

Однажды я долго любовался этим чудесным сочетанием зрелой пышной осени и молодой, розовой весны..."

А.Т. Аверченко. Записки театральной крысы (1915)

А.Т. Аверченко. Дюжина ножей в спину революции (1921)

А.Т. Аверченко пишет: "Что такое революция? Это - переворот и избавление.

Но когда избавитель перевернуть - перевернул, избавить - избавил, а потом и сам так плотно уселся на ваш загорбок, что снова и еще хуже задыхаетесь вы в предсмертной тоске и судороге голода и собачьего существования, когда и конца-краю не видно этому сидению на вашем загорбке, то тогда черт с ним и с избавителем этим! Я сам, да, думаю, и вы тоже, если вы не дураки, - готовы ему не только дюжину, а даже целый гросс "ножей в спину"..."

А.Т. Аверченко. Дюжина ножей в спину революции (1921)

А.Т. Аверченко. Караси и щуки (1917). Рассказы последнего дня

А.Т. Аверченко пишет: "Предварительное обращение к военной цензуре

Дорогая военная цензура! Разреши, пожалуйста, мне написать то, что я хочу; и не только написать, но и напечатать. Ведь ты понимаешь, что то, о чем я мечтаю ниже, настолько невероятно, настолько нежизненно, настолько не подходит к нашей русской обстановке и быту, что объяснить мои "мечты" подстрекательством может только человек, имеющий что-либо против меня лично. А так как военная цензура не должна иметь на меня сердца (не давать повода), то твердо надеюсь, что и все ниженаписанное увидит свет..."

А.Т. Аверченко. Караси и щуки (1917). Рассказы последнего дня

В.Г. Белинский. Письмо Н.В. Гоголю

Белинский Виссарион Григорьевич (1811 - 1848) русский писатель, литературный критик, публицист, философ-западник.

В.Г. Белинский пишет: "Я очень виноват перед Вами, не уведомляя Вас давно о ходе данного мне Вами поручения. Главною причиною этого было желание - написать Вам что-нибудь положительное и верное, хотя бы даже и неприятное. Во всякое другое время Ваша рукопись прошла бы без всяких препятствий, особенно тогда, как Вы были в Питере. Если бы даже и предположить, что ее не пропустили бы, - то все же можно наверное сказать, что только в китайской Москве могли поступить с Вами, как поступил г. Снегирев, и что в П(итере) этого не сделал бы даже Петрушка Корсаков, хоть он и моралист и пиетист. Но теперь дело кончено, и говорить об этом бесполезно.

Очень жалею, что "Москвитянин" взял у Вас все и что для "Отечественных записок" нет у Вас ничего. Я уверен, что это дело судьбы, а не Вашей доброй воли или Вашего исключительного расположения в пользу "Москвитянина" и в невыгоду "Отечественных записок". Судьба же давно играет странную роль в отношении ко всему, что есть порядочного в русской литературе: она лишает ума Батюшкова, жизни Грибоедова, Пушкина и Лермонтова - и оставляет в добром здоровье Булгарина, Греча и других подобных им негодяев в Петербурге и Москве; она украшает "Москвитянин" Вашими сочинениями - и лишает их "Отечественные записки"..."

В.Г. Белинский. Письмо Н.В. Гоголю

В.Г. Белинский. Письмо М.С. Щепкину

В.Г. Белинский пишет: "Как поживаете, любезнейший Михаил Семенович? Не спрашиваю Вас, утешились ли Вы, ибо знаю, что в таких потерях не утешаются; по крайней мере, желаю услышать, что Ваша скорбь лишилась своей едкости, а чувство страшной пустоты сменилось тихою и влажною грустью. А я вот и опять на похоронах - такое уж мне счастие! Вы, верно, слышали уже, что Анна Яковлевна Краевская умерла. Этот горестный случай познакомил меня с Я.Г. Брянским. Славный человек! Молчит, как будто ему и не жаль; зато в церкви, когда уж надо было выносить гроб в могилу, прислонившись головою к гробу, рыдал он, как ребенок. Анны Матвеевны тут не было: погода была очень дурна. А как он играет на бильярде - ну, уже не Вам чета. А какие штуки делает - я просто разинул рот..."

В.Г. Белинский. Письмо М.С. Щепкину

В.Г. Белинский. Письмо Н.М. Щепкину, сыну М.С. Щепкина

В.Г. Белинский пишет: "В Николаеве такая труппа, какой подобной нет нигде под луной, а если есть, так, может быть, на луне, где, как известно, вовсе нет людей и, стало быть, никто не знает грамоте. Эти чучела никогда не знают ролей и этим сбивают Михаила Семеновича с толку, путают, перевирая свои фразы и говоря его фразы. Это его бесит, мучит, терзает. Ко всему этому, он не совсем здоров: у него расходился геморрой и он слегка претерпевает неправильное отделение мочи. Впрочем, ему уже легче, а как при переезде в Херсон он не будет играть дня четыре сряду, то и совсем поправится..."

В.Г. Белинский. Письмо Н.М. Щепкину, сыну М.С. Щепкина

В.Г. Белинский. Письма П.В. Анненкову

В.Г. Белинский пишет: "Дражайший мой Павел Васильевич, Боткин переслал мне Ваше письмо к нему, в котором так много касающегося до меня. Не могу выразить Вам, какое впечатление произвело оно на меня, мой добрый и милый Анненков! Я знаю, что Вы человек обеспеченный, и порядочно обеспеченный, но отнюдь не богач, и я знаю, что и не с Вашими средствами за границею 400 фр. никогда не могут быть лишними. Но все-таки не в этом дело: это я всегда ожидал (от) Вас и это меня нисколько не удивило, не взволновало. Но Ваши строки: "Грустную новость сообщили Вы мне о Белинском, новость, которая, сказать признательно, отравляет все мои похождения здесь" - тронули меня до слез. Я не был так самолюбив и прост, чтобы вообразить, что Вы близки к отчаянию и, пожалуй, наложите на себя руки, не принял их даже в буквальном значении; но понял все истинное, действительно в них заключающееся, понял, что мысль о моем положении иногда делает неполными Ваши удовольствия. Но это не все: для меня вы изменяете план своих путешествий и, вместо Греции и Константинополя, располагаетесь ехать ко мне в Силезию, около Швейдница и Фрейбурга, недалеко от Бреславля! Вот что скажу я Вам на последнее в особенности: если бы не чувствовал, как много и сильно люблю я Вас, - Ваше письмо, вместо того, чтобы преисполнить меня радостью, которую я теперь чувствую, возбудило бы во мне неудовольствие и досаду. Но довольно об этом. Думаю я отправиться на первом пароходе, а когда именно пойдет он, теперь знать нельзя - зависеть это будет от очистки льду на Балтике. Пароход с пассажирами отходит из Питера в Кронштадт по субботам; последняя суббота в апреле приходится 26 апреля (по вашему 8 мая), первая суббота в мае - 3/15, вторая - 10/22, третий - 17/29. Итак, всего вероятнее: не раньше 3/15 и не позже 17/29 мая. Как только сам узнаю наверное, сейчас же извещу Вас и Тургенева..."

В.Г. Белинский. Письма П.В. Анненкову

11.05.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

И.С. Аксаков. Рассказ о "последнем Иване"

Иван Сергеевич Аксаков (1823 - 1886), русский публицист, поэт и общественный деятель.

И.С. Аксаков пишет: ""Что бы это такое?" - думаете вы, - "der letzte Ivan", "последний из Иванов", "сказание о последнем Иване"... Гм... Может быть, этим сказанием замыкается целый цикл народных песен и сказок об Иванах, которых, как известно, довольно много и в звании царевича, и в звании гостиного сына, и в качестве богатырей, и преимущественно в качестве умных дурачков. Может быть, народная фантазия, так плодовито разнообразившая сказочный тип Ивана, наконец завершила свою работу и распростилась окончательно с этим любимым образом? Может быть... и вы собираетесь уже посоветоваться с вашим ученым сотрудником и знатоком русского легендарного и сказочного мира, г. Бессоновым... Остановитесь, любезный редактор. Мой Иван не миф, не сказочный герой, а простой солдат лейб-гвардии какого-то полка, Егор или Сидор, прозванный немцами Иваном, спокойно доживающий (а в настоящую минуту, может быть, уже и доживший) свой век в колонии Александровке, невдалеке от Берлина, четверть часа езды от Потсдама или от знаменитого сада Sans-souci..."

И.С. Аксаков. Рассказ о "последнем Иване"

И.С. Аксаков. По поводу статьи г. Антоновича "Суемудрие "Дня" "

И.С. Аксаков пишет: "Давно уже ничему мы так серьезно не радовались, как появлению в печати, в октябрьской книжке "Современника", статьи г. Антоновича, под названием: "Суемудрие "Дня"". Сама статья не представляет в себе ничего серьезного; напротив, она преисполнена неумышленного комизма, и мы смело рекомендуем ее всем нашим читателям: она доставит им много веселых минут. Мы охотно бы даже, для их забавы, перепечатали ее на столбцах нашего журнала, если б она не была так велика. Нет, серьезная сторона этой статьи заключается в самом факте появления ее в печати. Слава Богу, подумали мы, прочитав трактат г. Антоновича, наконец-то настало у нас в России время, когда можно безбоязненно быть искренним в выражении своего мнения, можно не лгать и не лицемерить; наконец-то выползет ложь из темных нор своих на свет Божий и объявится людям во всей правде своего безобразия. Г. Антонович не удивится, конечно, что мы с нашей точки зрения считаем его мнения ложью; тем же именем честит он и так называемую славянофильскую проповедь. Мы тому-то и радуемся, что наступает наконец пора, когда можно будет нам бороться с нашими противниками открыто, ясно, без намеков, двусмыслий, иносказаний, одинаковым, равным оружием мысли и слова, не опасаясь вмешательств полиции, называя вещи прямо по имени. Едва ли кто, при защите своих убеждений, терпел более от цензурной строгости, чем писатели славянофильского направления; никто более нас не испытывал той неловкости, того неудобства, в которое ставит истину непрошенная помощь грубой внешней силы, полицейское вторжение в область духа. Мы исповедуем, по свободному искреннему убеждению, такие начала, которые, по-видимому, тождественны с началами, признаваемыми официальною властью, покровительствуемыми государством, защищаемыми всею его тяжеловесною мощью и потому исповедуемыми целою массою людей - лицемерно, из корысти, из лести, из страха. Но, во-первых, признавая эти начала истинными в их отвлеченности, мы отвергаем в большей части случаев всякую солидарность с их проявлением в русской современной действительности, с их русскою практикою; во-вторых, самое наше понимание этих начал и выводы, из них нами делаемые, нередко совершенно отличны от официального их толкования и от тех выводов, которые извлекают из них официальные ведомства. Возьмем, например, православие..."

И.С. Аксаков. По поводу статьи г. Антоновича "Суемудрие "Дня" "

И.С. Аксаков. О «Записке» К.С. Аксакова, поданной императору Александру II

И.С. Аксаков пишет: "Мы заканчиваем в нынешнем нумере печатание "Записки и дополнения к ней", представленных двадцать пять лет тому назад покойному императору Константином Сергеевичем Аксаковым. Благословенна память и царя, умевшего слышать истину, почтившего в подданном святейшее человеческое право - право искренности, независимости мнения, - и подданного, почтившего своего Государя величайшею и самою редкою для царей честью - прямодушным, полным уважения и любви, но вместе и смелым изъяснением правды! Надеяться ли, что этот посмертный голос чистейшего и свободнейшего из людей, так задушевно, так живо, во всеуслышание ныне звучащий, проникнет в сердца и правящих, и правимых и поможет водворению единства в разнообразных политических воззрениях русского общества? Хотелось бы надеяться, но мы не обольщаем себя такою мечтою, потому что мало людей серьезно и самостоятельно ищущих истины, и наоборот, так много их, рабствующих патентованной "либеральной" доктрине и, не утруждая головы, уверовавших в готовую заемную формулу!.. Тем не менее было бы желательно устранить для искренно недоразумевающих всякие недоразумения, договориться до конца и выяснить наконец до непререкаемости (что так нужно общественному сознанию) общие основы русской народной политической мысли... В этом отношении, мы думаем, "Записка" К.С, несмотря на то, что написана четверть века тому назад, является во благовременьи, и теперь именно более во благовременьи, нежели в 1855 году. Она ставит и по-своему решает те именно принципиальные вопросы, которые теперь не только глухо, - даже явно волнуют умы, но которые почти и не поднимались в начале царствования покойного Государя, когда на череду стояли другие неотложные задачи первенствующей важности - уничтожение крепостного права, судебной кривды и пр. Мы хорошо знаем тот отзыв, которым очень многие поверхностные умы станут отделываться от логических определений и выводов этой "Записки": "Это сочинение идеалиста, не имеющее ничего общего с реальною жизнью, это теория принципов, а не практические указания" и т.д..."

И.С. Аксаков. О «Записке» К.С. Аксакова, поданной императору Александру II

И.С. Аксаков. Ответ г. Градовскому на его разбор "Записки" К.С. Аксакова

И.С. Аксаков пишет: "Что может быть тягостнее и скучнее повинности журналиста вести полемику с людьми, которые прямо сознаются, что, приступая к критике ваших мнений, они "вышли из круга понятий, нераздельно связанных с общими законами логики?". А нам именно приходится выполнить теперь эту обязанность: мы в долгу и пред г. Градовским, и пред публикой, которым уже давно обещали отозваться на статью "Славянофильская теория государства", помещенную, в виде письма к редактору, в 159 № "Голоса". Хотя "Голос" и приостановлен, но автор письма, г. А. Градовский, величается во главе каждой книжки "Русской речи" ее ближайшим сотрудником, следовательно, не может быть сопричислен к сонму "лежачих", которых "не бьют", он обладает всеми способами защиты и нападения. Притом же мы отвечаем только на статью, подписанную почтенным профессором, оставляя в стороне статьи его же, по-видимому, пера в той же газете, но под которыми, к чести для имени автора, не стоит его подписи...

В самом начале своего письма в редакцию упомянутой газеты, носящего вышеприведенное заглавие, г. Градовский объявляет, что для того, "чтоб постигнуть учение славянофилов, необходимо выйти из того круга понятий, которые кажутся нам (то есть автору и редакции) нераздельно связанными с общими законами логики: для этого нужно большое усилие, но его необходимо сделать"... И почтенный профессор его делает, - с трудом или без труда, мы не знаем, но во всяком случае с большим успехом: все его письмо свидетельствует, что он вполне удачно достиг своей цели, то есть уже совершенно опростал себя от всяких логических понятий, почему, конечно, ничего в разбираемой им "Записке К.С. Аксакова" и не понял..."

И.С. Аксаков. Ответ г. Градовскому на его разбор "Записки" К.С. Аксакова

10.05.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Иван Савин. Плен

Иван Савин (настоящее имя Иван Иванович Саволайнен) (1899 - 1927) - русский поэт, писатель, журналист. Участник белого движения, эмигрант первой волны.

Иван Савин пишет: "После отхода Русской Армии из северной Таврии, 3-й сводный кавалерийский полк, куда входили, в виде отдельных эскадронов, белгородские уланы, ахтырские уланы и стародубские драгуны, был назначен в резерв. По дороге в тыл, несколько человек солдат 3-го полка, в том числе и я - от уланского эскадрона - были посланы за фуражом на станцию Таганаш.

Когда отряд, под начальством и с людьми ротмистра Прежславского, возвращался к месту стоянки полка, я почувствовал себя настолько плохо, что вынужден был, с разрешения г. ротмистра, остаться по дороге в одной из немецких колоний, название которой уже улетучилось из моей памяти. Предполагаемая простуда оказалась возвратным тифом. Я попал в джанкойский железнодорожный (2-ой) лазарет.

После одного из приступов я узнал от санитара, что Перекоп взят красными. Надеяться на пощаду со стороны советской власти я ни в какой степени не мог: кроме меня, в белой Армии служило еще четыре моих брата - младший из них, как оказалось впоследствии был убит в бою с красными под Ореховом, в июле 1920 г., второй пал в бою под ст. Ягорлыцкой, в феврале 1920 г., двое старших были расстреляны в Симферополе, в ноябре 1920 г. Идти пешком к югу, совершенно больной, я не мог: лазарет в целом, почему-то эвакуирован не был..."

Иван Савин. Плен

09.05.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

М.Н. Катков. В чем состоит национальная политика России

Катков Михаил Никифорович (1818 - 1887) - русский публицист, издатель, литературный критик.

М.Н. Катков пишет: "Что такое национальная политика, этот жизненный закон всякого благоустроенного государства? Политика ли это эгоизма, властолюбия и завоеваний? Преобладание ли это материальных интересов? Нет, национальная политика состоит только в том, чтобы правительство было правительством своей страны, чтоб оно было силой только своего народа: иерархия интересов остается в своей силе; напротив, только при условии истинно национальной политики возможно соблюдение всех интересов страны в их правильной постепенности. Свойство национальности определяет характер ее политики, и нет страны, интересы которой, правильно понятые, были бы так безопасны для сохранения мира, так мало соединялись бы с ущербом чьих-либо иных уважительных интересов, так мало требовали бы насилия и нарушения справедливости, как Россия. Ее естественное положение есть чисто оборонительное, и никогда по собственному побуждению, в чувстве своих действительных интересов не может она перейти в положение наступательное. Каждая из остальных великих держав Европы имеет какие-либо виды далее своих пределов или нуждается в каком-нибудь стеснении чужих интересов. Англия была постоянно заинтересована поддержанием порядка вещей на Востоке, противного всем интересам цивилизации, справедливости, человечества. Франция доселе ищет своих естественных границ, и династии, падая одна за другой на ее зыбкой почве и стараясь поддержать себя возбуждением народного тщеславия, развили в ней дух завоевания, который причиняет столько бурь в Европе. Недавно видели мы, к каким действиям насилия была увлечена Пруссия. Было ли что-нибудь подобное с Россией? В таком ли положении она находится? Требуется ли ее выгодами какое-либо расширение ее границ? Может ли она нуждаться в захватах или присвоении чужого? В ее национальных инстинктах нет и тени тщеславия, которого никто и не возбуждал в ней; она не имеет ни малейших выгод в поддержании где бы то ни было насильственного или фальшивого порядка вещей. Если она в былое время заботилась о поддержании такого гнилого политического существования, каким всегда была Австрия, то, как всем известно, она поступала таким образом не в пользу, а во вред себе, и следовала политике, которая менее всего может быть названа национальной. Так называемый Священный Союз, в который посажена была тогда Россия, держал ее в сфере совершенно чуждых ей интересов, разобщал ее правительство со страной и делал его орудием других правительств, которым оно приносило в жертву и вещественные, и нравственные силы своего народа. Ничего не может быть забавнее возгласов о завоевательности России, которые так часто слышатся и во Франции, и в Германии. Вот что по-русски называется: "С больной головы на здоровую!"..."

М.Н. Катков. В чем состоит национальная политика России

М.Н. Катков. Важность для России истинно-национальной политики

М.Н. Катков пишет: "Телеграф передавал нам отзывы официозных газет Берлина и Вены по поводу утверждения статс-секретаря Н.К. Гирса министром иностранных дел. Нам приятно, что чему-нибудь и в наших делах радуются наши друзья и соседи. Впрочем, никакой существенной перемены в ходе дел вследствие вышесказанного назначения не произошло и не предвидится: министром назначено лицо, которое de facto уже было министром. Наши соседи видят в этом залог политики миролюбивой. Но может ли быть сомнение в миролюбивом направлении русской политики? Было ли серьезное основание опасаться, что Россия имеет завоевательные планы? Если даже в войне русская политика не рассчитывала на завоевания, то откуда и зачем могли бы родиться у нее в мирное время любостяжательные стремления, опасные для спокойствия Европы? Нам кажется, что никто серьезно не опасается воинственных со стороны России начинаний, и в этом отношении никому не требуется новых залогов ее миролюбия. Но если Россия нисколько не расположена действовать наступательно и никому не может внушать никаких в этом отношении опасений, то она тем не менее должна быть готова к обороне не только территории своей, но и вообще своих интересов и чести. Никто, конечно, не имеет права рассчитывать, что Россия якобы из миролюбия будет равнодушна к тому, что касается ее чести, что задевает ее интересы, что угрожает ей ущербом, что ослабляет ее или умаляет ее достоинство. Никто, конечно, не ожидает, что Россия откажется от своего участия в делах всемирного значения и предоставит другим направлять дела, с которыми связаны ее существенные интересы. Это не было бы политикой миролюбия; это было бы политикой самоубийства. Правительство, выпускающее власть из рук своих, губит себя; великая держава, забывающая среди других держав о своем достоинстве и своих интересах, губит себя. Всякий ущерб в достоинстве и во всемирном положении государства отзывается и на его внутренних делах, и наоборот. Ошибаются те политики, которые думают, будто государство может спокойно процветать в бесславии и бессилии. Правительство, неспособное поддержать интересы своей страны в международных вопросах, теряет кредит и внутри и окажется неспособным управлять страной, а также и наоборот. Государство должно хорошо знать и границы своей территории, и свой интерес во всяком вопросе. Оно должно быть сильно в меру своей безопасности и своего достоинства. Если оно не в силах отстоять себя и свое, то оно не заслуживает существования, и его следует убрать. Такое государство было бы скандалом в мире..."

М.Н. Катков. Важность для России истинно-национальной политики

М.Н. Катков. Задачи внешней политики России

М.Н. Катков пишет: "Была речь о съезде трех министров в Киссингене. До сих пор в Киссингене было свидание только двух министров. В точности не знаем, сочтет ли нужным российский министр иностранных дел ехать в Киссинген на совещание, - мы чуть было не сказали: на поклонение сердитому Канцлеру Германской империи (и в самом деле, эти наши поездки к князю Бисмарку немного походят на стародавние поездки в Золотую Орду) - но знаем также, какие переговоры ведутся или предполагаются к ведению.

Германский канцлер приобрел вместе с заслуженной славой некоторое мистическое значение. Его рука подозревается во всех событиях нашего времени; он считается обладателем талисмана, перед которым рушатся все преграды и распираются все замки. Без его соизволения нельзя ни лечь, ни встать; он ворочает всем миром... Но так ли? Не вера ли наша творит эти чудеса? Или, точнее, не суеверием ли нашим так сильна эта сила? И коль скоро речь идет о дружбе между Россией и Германией, то дружба эта есть ли необходимость для России, и не есть ли она все для Германии?.."

М.Н. Катков. Задачи внешней политики России

М.Н. Катков. Истечение срока Тройственного союза и страх Европы перед свободной Россией

М.Н. Катков пишет: "Чтобы все было понятно в нынешнем положении дел, надо знать, что именно в марте месяце истекает срок злополучного для России "тройственного союза", выманенного у нее на три года в эпоху ее уничижения и секретно возобновленного также на трехлетие в 1884 году. Договор этот хранился в строжайшем секрете. В точности не было известно даже самое существование писанного договора, и лишь в недавнее время проведалось его содержание и стало ясно, почему Россия падала в своем значении, все более и более теряя характер самостоятельной державы, и почему шаг за шагом она была вытеснена с Востока. Между тем показались признаки решимости России выйти из положения столь ей несвойственного, столь недостойного и столь пагубного для ее жизненных интересов. Показались признаки, что Россия намерена возвратить себе свободу, стать ко всем европейским державам в равномерно-добрые отношения, не вступать ни в какие секретные заговоры. Что может быть естественнее, проще и безобиднее подобного решения? Не так ли должен вести себя каждый из членов европейского союза, не имеющий затаенных умыслов? Для России же такое правдивое положение стало необходимостью, доказанное опытом. И вот наши союзники встрепенулись. Все было употреблено в дело, толчки и прельщения, обман и софизмы, игра принципами, психологические мотивы, космополитизм нашей дипломатии, безграмотность нашей политики, угрозы коалициями. Чем ближе к сроку, тем лихорадочнее заметалась политика, ищущая снова захватить нас в свои сети. В Берлине уже дисконтируют психологический момент, выдвигая призрак революции, якобы угрожающей России со стороны декабристов и панславистов, в надежде, что она поспешит искать убежища и успокоения под рукой германского канцлера. Чтобы не могло установиться добрых взаимных отношений между Россией и Францией, делается все возможное для возбуждения недоразумений между ними. Французам показывается вид, что Россия все-таки остается во власти князя Бисмарка и что между управляемыми им прямо Германией и косвенно Россией не только не ослабевают, но усиливаются интимные, грозные для Франции отношения; в этих видах сообщается по телеграфу во все концы мира даже о том что германский канцлер сделал визит супруге русского посла, полчаса беседовал с дамами, а пред тем совещался с русским послом, притом, быть может, подписывал прелиминарии договора, гарантирующего Германии неприкосновенность Франкфуртского трактата. Говорят, в Петербург прибудет депутация от германской гвардии и откроет там выставку своей новой амуниции, из чего Франция, конечно, лучше всего может понять, что между Россией и Германией утвердились не только интимные отношения, но и военная солидарность. России же между тем дается чувствовать, что Франция при всем задоре своего патриотизма ищет войти тоже в интимные отношения и союз с Германией..."

М.Н. Катков. Истечение срока Тройственного союза и страх Европы перед свободной Россией

07.05.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Д.В. Григорович. Литературные воспоминания

Григорович Дмитрий Васильевич (1822 - 1899) русский писатель, мемуарист.

Д.В. Григорович пишет: "В кругу русских писателей вряд ли много найдется таких, которым в детстве привелось встретить столько неблагоприятных условий для литературного поприща, сколько было их у меня. Во всяком случае, сомневаюсь, чтобы кому-нибудь из них с таким трудом, как мне, досталась русская грамота. Мать моя хотя и говорила по-русски, но была природная южная француженка; отец был малороссиянин; я лишился его, когда мне было пять лет.

Воспитанием моим почти исключительно занималась бабушка (со стороны матери), шестидесятилетняя старуха, но замечательно сохранившаяся, умная, начитанная, вольтерьянка в душе, насквозь пропитанная понятиями, господствовавшими во Франции в конце прошлого столетия. События, которых она была свидетельницей в Париже во время террора, как бы закалили ее характер, отличавшийся вообще твердостью и энергией. Матушка благоговела перед нею, но вместе с тем боялась ее; она обращалась с бабушкой не как тридцатилетняя вдова и хозяйка дома, а подобострастно, с покорностью девочки-подростка. Когда бабушка была не в духе, матушка ходила на цыпочках, бережно, без шума затворяла дверь; случалось, на бабушку нападет стих веселости, - она затягивала дребезжащим голосом арию из "Dame blanche" или куплет из давно слышанного водевиля, - матушка тотчас же к ней подсаживалась и начинала подтягивать..."

Д.В. Григорович. Литературные воспоминания

06.05.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

М.М. Сперанский. Предложение томскому губернскому правительству

Сперанский, Михаил Михайлович (1772 - 1839) - общественный и государственный деятель времён Александра I и Николая I, реформатор и законотворец. Член Российской академии (1831).

М.М. Сперанский пишет: "По обозрении дел томского губернского и уездного управления и по рассмотрении входивших ко мне жалоб считаю нужным прежде, нежели можно будет постановить общие правила лучшего устройства, обратить в особенности внимание здешнего губернского правительства на следующие предметы..."

М.М. Сперанский. Предложение томскому губернскому правительству

М.М. Сперанский. Отчет в делах 1810 г., представленный императору Александру I

М.М. Сперанский пишет: "Представив Вашему Императорскому Величеству в свое время обыкновенный срочный отчет, считаю долгом моим представить ныне отчет и в делах, особенно мне порученных, дабы изволили из оного усмотреть истинное их положение и определить по усмотрению Вашему меру будущего их движения..."

М.М. Сперанский. Отчет в делах 1810 г., представленный императору Александру I

М.М. Сперанский. Введение к Уложению государственных законов (план всеобщего государственного образования)

М.М. Сперанский пишет: "Введение сие содержит в себе два отделения. В первом излагается план и распределение предметов, входящих в состав Государственного Уложения; во втором представляются начала и разум, в коем оно составлено..."

М.М. Сперанский. Введение к Уложению государственных законов (план всеобщего государственного образования)

05.05.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Н.С. Гумилев. О Верхарне. По поводу издания на русском языке его драмы "Монастырь"

Николай Степанович Гумилев (1886-1921) русский поэт Серебряного века, создатель школы акмеизма, переводчик, литературный критик, путешественник.

Н.С. Гумилев пишет: "Представить себе можно только то, что есть в нас или вне нас. Ни о чем другом не может возникнуть даже самое смутное подозрение. Стихийных духов в природе нет, следовательно, они часть нас самих, или, вернее, наши истинные образы, какими они являются умеющему смотреть. Это наши собственные души, которые то вместе с воздухом обтекают мир, невинно прикасаясь ко всему, то зыбко волнуются, всегда устремляясь вверх, подобно огню, то, как гномы, ищут красное золото в самых черных глубинах мысли. Каждому дана то та, то другая возможность, но неравноценны они перед лицом жизни и перед нашим лицом. Издавна гномы считались ниже других духов, а душа Верхарна, о котором я буду говорить, - душа гнома. Вот почему, преклоняясь перед Верхарном, как перед поэтом и творцом новых литературных форм, надо отвергнуть его, как мирового гения..."

Н.С. Гумилев. О Верхарне. По поводу издания на русском языке его драмы "Монастырь"

Н.С. Гумилев. Французские лирики XIX века (Альфред де Виньи, Анри де Репье, Жорж Роденбах)

Н.С. Гумилев пишет: "И когда мы видим такое исследование всего в одном пухлом томе, да еще считая переводы, мы можем с уверенностью сказать, что познакомимся не с предметом, а только с мнением составителя. Так и есть. Как критик и историк литературы, Валерий Брюсов встает в этой книге во весь рост. Он сразу подчиняет себе свою тему и гипнотизирует читателя, доказывая, до чего она проста. Вот романтизм, ведущий свое начало от Андре Шенье, от него выход через Теофиля Готье к парнасцам. Парнасцы попали в зачарованный круг формы и условности, Стефан Малларме и Поль Верлен разрывают этот круг - отсюда символизм. Последний в свою очередь разбивается на три основные течения: чистый символизм Анри де Ренье, бельгийскую школу Жоржа Роденбаха и научную поэзию Рене Гиля. И по обыкновению Брюсов пожелал скрыть себя за этой великолепно-простой системой, так что мы, видя здание, только по отдаленному эхо последних ударов можем догадаться, кем оно воздвигнуто..."

Н.С. Гумилев. Французские лирики XIX века (Альфред де Виньи, Анри де Репье, Жорж Роденбах)

Н.С. Гумилев. Теофиль Готье

Н.С. Гумилев пишет: "Еще до 1866 года, когда группа парнасцев открыла свой журнал "Le Parnasse Contemporain" стихами Теофиля Готье, его одного из всех романтиков признавая не только своим, но и maitre'oм, и даже до 1857 года, когда Бодлер, посвящая Теофилю Готье свои "Цветы Зла", назвал его непогрешимым поэтом и совершеннейшим волшебником французской словесности, мнение о безусловной безупречности его произведений разделялось во всех кругах, не чуждых литературе. И несмотря на то, что это мнение вредило поэту в глазах толпы, которая считала холодным - его, нежного, застывшим - его, бесконечно жадного до жизни, неспособным понимать других поэтов - его, заключившего в одном себе возможности французской поэзии на пятьдесят лет вперед, - он любил настаивать на этом качестве и возводил его в принцип, дразня гусей..."

Н.С. Гумилев. Теофиль Готье

Н.С. Гумилев. Вьеле-Грифэн

Н.С. Гумилев пишет: "Как символист, Вьеле-Грифэн задумал создать из всех своих произведений одно целое, то, что французы называют oeuvre, в котором он явился бы провозвестником какой-нибудь одной философской идеи. Такое самоограничение не могло не отразиться на его творчестве, лишив его прекрасной неожиданности, но оно же придало ему ясную стройность и убедительность точно выраженной мысли. Вот что пишет о нем тонкий критик, Танкред де Визан:

"История стихов Вьеле-Грифэна совпадает с историей его мысли... Под различными формами в них воплощена одна и та же мысль: идея жизни или творческой деятельности. В этом Грифэн поистине сын своего века... Никогда человек не почувствовал так сильно вместе с Ницше необходимость превзойти самого себя, творить новые ценности"..."

Н.С. Гумилев. Вьеле-Грифэн

04.05.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.В. Розанов. К кончине П.А. Столыпина

Василий Васильевич Розанов (1856 - 1919) - русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.

В.В. Розанов пишет: "Киев. Переждав полчаса, пока семья П.А. Столыпина уединенно молилась около гроба в передней части лаврского собора, задернутой во всю ширину стеклом, я вошел почти вслед за митрополитом Флавианом и в 8 час. 5 мин. вечера возложил венок на гроб убиенного. Надпись на венке: "Петру Аркадьевичу Столыпину от "Нового Времени". Помолясь за усопшего, поцеловал у него руку, простреленную пулею. Рука страшно распухла, сине-багровая. Лицо прекрасно и вполне спокойно, без всякого следа страдания. Бровь - полная мысли. Сложение рта - полное власти. Впервые видя П.А., удивился красоте. Многочисленная семья тут же молилась. Лица грустные, без слез, - нельзя 24 часа плакать. Все впечатление благородное и грустное. Чудно неслось в прекрасном соборе пение митрополичьего хора полных смысла древних славянских молитв. При слушании чувствовалось ярко, на что поднял руку нигилизм, коего террор - естественное отродье..."

В.В. Розанов. К кончине П.А. Столыпина

В.В. Розанов. Преступная атмосфера

В.В. Розанов пишет: "Если бы страшная кончина П.А. Столыпина имела своим действием сколько-нибудь нравственное объединение русского общества и русской печати, можно было бы думать, что кошмар нового кровавого преступления не бесплодно повис над Россией. Об этом объединении кое-где и говорят. Но в него плохо верится. Конечно, везде раздаются слова "негодования" против зверского злодеяния. Но одно дело сказать: "Мы негодуем" - и другое дело сказать: "Мы презираем"... Последнее слово раздается редко. Между тем разница этих слов - "негодуем" и "презираем" - и проводит резкую границу между лицами, между органами печати и между общественными группами, стоящими "вправо" от преступления и "влево" от преступления. Увы, последних находится еще очень много. Не сказать, взглянув на простреленного человека: "Мы о нем сожалеем", а взглянув на стрелявшего: "Мы негодуем", - невозможно даже физически. Тут давление того нравственного приличия, коего сила почти автоматически выталкивает эти необходимые слова. Однако, читая их, всякий их понимает как дань невольного приличия, - и только. Все, косвенно и отдаленно связанные с преступлением через мысленные нити, через политические нити, хорошо понимают их смысл и границы этого смысла; и остаются в полном душевном равновесии и в полном убеждении, что киевский выстрел отнюдь не вызывает отвращения и презрения в стране и в населении, взгляд которого, по распространенному мнению, выражается печатью, и притом достаточно выражается..."

В.В. Розанов. Преступная атмосфера

В.В. Розанов. К кончине премьер-министра

В.В. Розанов пишет: "После кроваво-черного 1 марта Россия никогда еще не была так потрясена, как сейчас. Обстановка убийства перед глазами Монарха, в минуту величайшего одушевления и ликования киевлян, при открытии памятника Александру II, убийства не моментального, а с трехдневною мукою страдальца, все это заставило вздрогнуть русские сердца и заныть старой болью, как после 1 марта. Свергнут глава русского правительства, свергнут в момент, без разговоров, без рассуждений. Это такой вызов русскому народу, такая пощечина тысяче русских городов, такое заушение молодому русскому парламентаризму, такой плевок в глаза 17 октября, от которого Россия, покачнувшись, не может не схватиться за сердце. Но за слугой мы должны видеть господина. Двадцатишестилетний еврей социал-революционер - только исполнитель приговора еврейства и социализма. Вот они, полувековые смертельные враги России, распинатели государственных людей ее, ее - по-старомосковскому - "служилых людей"; издевающиеся надо всем русским, старым, новым и будущим. До 1 марта и во время 1 марта, в первые дни после него они говорили, что злодействуют потому, что нет конституции; но вот конституция дана, а они злодействуют и при ней, как злодействовали или пытались злодействовать все время между 1 марта 1881 года и между 1 сентября 1911 г. Теперь будут стараться все свалить на "режим" 3-й Думы и закон 3 июня: но не дастся им в обман русское общество, несколько уже поседевшее в пекле непрерывных заговоров и злодеяний и помнящее хорошо, что кронштадтский и свеаборгский бунты были при 2-й и 1-й революционных Думах, что члены 2-й Думы, социал-демократы, организовывали военный заговор. России смеются в глаза социал-демократия и еврейство: им не такой или иной Думы нужно, им нужен не парламентаризм, а исполнение собственной мечты, зародившейся в парижских и женевских конспирациях..."

В.В. Розанов. К кончине премьер-министра

В.В. Розанов. Перед гробом Столыпина

В.В. Розанов пишет: "Что значит "заботиться о государстве", я, по свойству слишком частного человека, - не очень понимаю; но по этому же свойству в высшей степени понимаю, что значит "болит рука": и когда в вечер четверга прошел к гробу, то потому и стал толочься на совершенно чужом месте (ковер, разостланный для семьи Столыпина), что не мог отвести глаз от ужасной правой руки покойника в гробу, почти вдвое большей, чем левая, - которая вся распухла и была полусиняя, полубагровая. Мне все колотило в голову, что об этой руке даже не писали, такие это были "пустяки", а какие же "пустяки", когда у нас так болит даже распухшая заноза: и все писали о ране в животе... И вот я, мысленно подымая сорочку на трупе, все думал о том, как свинец пробуравил живое тело, как штопор буравит пробку... Но пробка мертвая и ничего не чувствует, а человек - живой и все чувствует... "Что же это за ад, что может человек человеку такое делать..." Потом, спустя дни, я сожалел, что не задержался в Киеве дня на три и не пошел увидеть "историю с Богровым" на Лысой горе. И думал и думаю, что мы все не имеем права ничего писать о революции и политике, не пережив со всем ужасом физических ощущений революции и политики; ничего не имеем права писать, потому что ничего в этом не понимаем, а несем пустые слова в пустом воздухе. Политика, с наружной стороны так красиво планирующаяся, на самом деле вовсе не есть красивый "план": внутри ее точно лежит черный котел с такими бешеными страстями, с таким адом ненависти, гнева, всяких яростей, что вот... человек запускает штопор в брюхо человека, и, как тот не кричит, он, нажимая коленом, ввинчивает и ввинчивает его дальше, больше, "в кишку бы", "в печень бы", "в становой хребет", чтобы все хрустело, рвалось, язвилось..."

В.В. Розанов. Перед гробом Столыпина

М.Н. Катков. Страсть к поруганию и самоуничижению

Катков Михаил Никифорович (1818 - 1887) - русский публицист, издатель, литературный критик.

М.Н. Катков пишет: "С некоторых пор развилась у нас страсть, беспримерная и в наших собственных летописях, и в летописях целого мира, - страсть бранить, порицать и отрицать в себе все, предавать в себе все поруганию и осмеянию, все в себе терзать и уничтожать. Не то чтобы все эти операции производились каждым действительно над самим собой, - все эти операции производятся каждым над другими и главным образом над целым обществом, над целым народом. В нашей литературе страсть эта доходила до последних пределов безобразия: и повести, и разные философские трактаты, и всякого рода критические статьи имели своей главной целью изображать гнусные свойства русского человека на всех общественных чредах и русского быта во всех его видах. Наши beaux-esprits, наши умники с каким-то сладострастием предавались этому занятию. Не одни пустые люди, но и люди более или менее серьезные сознательно или бессознательно подчиняются этому духу народного самоотрицания и самоуничтожения. Ничего не осталось нетронутым: и старина наша отвратительна, и новизна наша возмутительна, и простой народ наш безнадежен, и наши образованные классы исполнены всякой мерзости; и помещик, и крестьянин, и чиновник, и священник, и купец, все является образчиком человеческой гнусности, все подлежит беспощадному бичеванию. Все если не на деле, то мысленно подвергается ломке и уничтожению. Как в отдельном человеке, так и в общественной среде способность сознавать свои недостатки и слабости и мужественно сознаваться в них есть свидетельство силы, залог всего лучшего. Мы должны были бы радоваться этой способности: здорова и крепка та общественная среда, которая может вынести всякий анализ, как бы ни был он строг, лишь бы только был одушевлен чувством правды. К сожалению, страсть, о которой мы сейчас говорили и которая так повсеместно овладела у нас умами, хотя и свидетельствует об этой способности критического самонаблюдения, но эта страсть в своем развитии есть не что иное, как болезнь, - явление, потерявшее всякий смысл и достоинство. Наши порицатели бессмысленно взыскивают со своего народа недостатки и слабости человеческой природы вообще и вменяют ему специально даже то, что равномерно, только под разными формами, свойственно всем народам, цивилизованным и не цивилизованным, всем общественным средам, всем людям. У нас порицание, утратив всякую правду и жизненную истину, перестало быть делом серьезным, сознающим свои границы и опирающимся на что-либо положительное; оно превратилось в какое-то жалкое искусство для искусства, стало фразой и рутиной..."

М.Н. Катков. Страсть к поруганию и самоуничижению

М.Н. Катков. Причина скудости и бессилия русской народной жизни

М.Н. Катков пишет: "Европа оставила нас в покое; война нам не угрожает; иностранные кабинеты нас не муштруют; мы теперь одни с нашими внутренними затруднениями. Что же? Лучше ли нам от этого? Благонадежно ли наше положение? Сильнее ли мы? Успешнее ли можем мы теперь справляться с нашими затруднениями? Должно сознаться, что зло всегда становится тем глубже и опаснее, чем оно менее на виду. Внешняя опасность возбуждала наши силы, она делала нас чуткими, она делала нас зоркими, она примиряла наши разногласия, она сливали нас в одно могущественное чувство, она давала нам высокие минуты энергического народного чувства. Теперь внешняя опасность удалилась, а вслед за ней не угаснет ли и вызванное ею чувство, не упадут ли и возбужденные ею силы? Когда нас презирали, когда нас считали народом умершим, - на нас действовали угрозами; но когда убеждались, что наш народ в крайних случаях способен к отпору, что внешняя опасность будит его и поднимает на ноги, тогда призрак внешней опасности мгновенно исчез; нас оставили в покое с тем, чтобы мы еще глубже, чем прежде, погрузились в обычную апатию..."

М.Н. Катков. Причина скудости и бессилия русской народной жизни

М.Н. Катков. Заметка для издателя "Колокола"

М.Н. Катков пишет: "Несколько слов, сказанных вами в Современной летописи о лондонских страдальцах за Русскую землю, дошли по адресу. Один из наших заграничных корреспондентов сообщил нам выдержку из Колокола, где напечатан один отзыв, а на этих днях получили мы из Лондона, как надобно думать от самого издателя, последний номер этой газеты с новым отзывом. Мы радуемся открывшейся возможности поговорить с г. Герценом. Мы давно этого добивались, но до последнего времени он был для русской литературы неприкосновенной святыней, более, чем все потентанты мира, так что мы должны были ограничиваться лишь очень отдаленными намеками, которые, вероятно, и не удостаивались счастья быть им замеченными. Нас еще затрудняло и то обстоятельство, что публика у нас с ним разная; но в этой беде он нам сам помог. Он вдруг заговорил о нас и о наших мнениях, обидевшись тем, что мы не придаем значения нашим политическим партиям, и гневно указывал нам на недавние жертвы политической агитации, попавшие в казематы и Сибирь. Он полагал, что слово останется за ним, а нам говорить о нем не позволят, однако ж нам удалось при случае сказать словцо о "свободном артисте", который сам сидит в безопасности, а других посылает на подвиги, ведущие их в казематы и Сибирь. Это и удивило, и раздражило его, и удивление его высказалось так же наивно, как и раздражение..."

М.Н. Катков. Заметка для издателя "Колокола"

М.Н. Катков. Ответ на книгу Шедо-Ферроти

М.Н. Катков пишет: "Мы должны наконец сообщить нашим читателям известие о весьма интересном явлении, возникшем на политическом горизонте Европы: это явление - мы. С некоторых пор мы стали предметом внимания, изучения и агитации, гласной и негласной, - предметом корреспонденции и передовых статей в заграничной печати, наконец, предметом книг. Удивительные легенды появлялись о нас в серьезных заграничных журналах; европейской публике сообщалось, например, что в отдаленной и хладной России народился дракон, которому имя Herr Katkoff, что он сидит в Москве и оттуда производит свои «опустошительные набеги», что целая страна изнывает под его железным игом и слезно молит, да изведет ее Бог из этой тесноты, и да явится из-за моря Святой Георгий поразить это чудище и на радость и ликование русского народа. Читатели могут подумать, что мы шутим; мы серьезно уверяем их, что подобные легенды появлялись в заграничных журналах. Мы не передаем их в буквальном переводе единственно по крайнему неудобству сделать это, так как наше имя является тут в самых невозможных сопоставлениях. Наше имя ничего не значит, без всякого затруднения, неудобства и неприличия оно может быть употребляемо во всякого рода пасквилях и пуфах, из какого бы источника они ни происходили; но есть имена, перед которыми должен бы остановиться всякий, даже самый бессовестный интриган и которыми нельзя помыкать даже в заграничной печати. Мы читали эти сказания со смехом, поскольку они касались нас, но и не без прискорбного чувства - не за себя; мы молчали об этих сказаниях, потому что век их был недолог; день приносил их и день уносил..."

М.Н. Катков. Ответ на книгу Шедо-Ферроти

23.04.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Н.Ф. Федоров. К Пасхе как празднику и как делу

Фёдоров Николай Фёдорович (1829 - 1903) русский религиозный мыслитель и философ-футуролог, деятель библиотековедения, педагог-новатор. Один из основоположников русского космизма.

Н.Ф. Федоров пишет: "Если Воскресение есть попрание смерти, следовательно, всеобщее воскресение, а кремлевские храмы, наполненные гробами и мощами, суть могильные пещеры, то только сам Кремль и может быть храмом поражения и попрания смерти и востания умерших.

Кремль и не может быть другим храмом, кроме воскресения, ибо хранилищем, защитою праха отцов остается он только по причине неродственности сынов, когда же неродственность прекращается, Кремли-акрополисы, [...] разоружаются, то и дело братства сынов не ограничивается хранением, а становится воскрешением. Сторожевая башня Кремля, которую секуляризация низвела до бельведера, становится божественною сторожею. Эта башня, которая видела, как «восстает вражда, поднимается раздор», видела мир, погруженный в неродственность, осуждавший его на защиту, на хранение лишь праха отцов, видела народ жестокий, необузданный, которого кони быстрее барсов, прытче ночных волков. Чувствовала и в себе, что «горе строящему город на крови и созидающему крепости неправдою», что «трудимся для огня», видит еще запустение свое... Только в пасхальный момент предчувствует, как величие Триединого покроет небеса, а слава Его, отражение Триединства в нашем многоединстве, наполнит землю. Очевидно, что в эту полночь Кремль сознавал себя не тем, что он есть, а тем, чем он должен быть, т.е. проектом, а не действительностью. Небо преклоняется к земле, земля делается небом. Кремль секуляризируется, а Знание и Искусство, т.е. Музей, религионизируются. Небо делается землею, потому что сама земля делается небом; священный Кремль секуляризируется, превращается в Музей, потому что Музей религионизируется. Наука и искусство становятся священным делом воскрешения. Все вопросы, которые предстоит еще решить, в торжестве Пасхальной утрени в Кремле представляются решенными. Но чтобы вопросы были решены, не то только, чем бывает Кремль в торжественную минуту Пасхи, а и то, чем должен быть Кремль в будни, в чем состоит его трудная работа..."

Н.Ф. Фёдоров. К Пасхе как празднику и как делу

Н.Ф. Федоров. Пасха в Кремле с Коронациею

Н.Ф. Федоров пишет: "Коронация в день Пасхи есть не предположение, а факт, к сожалению, такой факт, которому не подражали следовавшие за императором Павлом его преемники. По всей вероятности, Коронация совершена была в день Пасхи Императором Павлом по совету знаменитого митрополита Платона, бывшего его законоучителя. Страстная, предшествовавшая Коронационному дню Пасхи, ознаменована была обнесением плащаницы не кругом храмов Кремлевских, а вокруг всего Кремля, как бы одного храма Воскресения, по его стенам. Повторялся ли этот обряд после года коронации, был ли он прежде этого, мне неизвестно, но в настоящее время такой обряд не совершается в Кремле. Коронационный период христианского Царя (Императора) должен обнимать две триоди: Постную, как приготовление для Царя и народа к действу, и Цветную, как праздничную. Такое совпадение означает, что воздаяние Божия Богови и Кесарева Кесареви - не разделение, а соединение. В Великую Субботу Царь, как Отец отцов, принимает на себя долг восприемничества, а в день Пасхи - долг душеприказчества..."

Н.Ф. Фёдоров. Пасха в Кремле с Коронациею

Н.Ф. Федоров. К Пасхе в Кремле с Коронациею

Н.Ф. Федоров пишет: "Пасха в Кремле в связи с Коронациею, т.е. со священным делом самодержавия. Дело <же самодержавия> состоит в обращении посредством воинской повинности всех кладбищ в крепости, или Кремли, а чрез всеобще-обязательное образование в школы-музеи при кладбищенских храмах 3-х Воскресений; т.е. <дело самодержавия состоит> в обращении <всех кладбищ> в кремли с наружною росписью стен, поющими башнями, вернее, башнями отпевания, вне и с храмами-музеями внутри, объединяющими всех живущих в деле превращения слепой смертоносной силы в живоносную, <т.е. в деле, осуществления чаемого, в чем и заключается сущность православия. Осуществление чаемого есть также и дело> самодержца, как восприемника в деле всеобщего обязательного образования, и <как> душеприказчика (в праотца место помазанного) <в деле> всеобщей воинской повинности, в <деле> превращения ее в восстановляющую..."

Н.Ф. Фёдоров. К Пасхе в Кремле с Коронациею

Н.Ф. Федоров. <Примирение веры и знаний>

Н.Ф. Федоров пишет: "Воззвание к повсеместному построению Школ-Храмов означает примирение Веры со Знанием, т.е. если вера есть осуществление чаемого, то знание есть средство, орудие этого осуществления, и таким образом примирение совершается в деле. Школа в этом случае берется в обширном смысле, как Школа, соединенная с Музеем всенаучным, Музеем с вышкою, вмещающим в себе знания о человеке (История) и природе (Астрономия). Взятые в отдельности, Школа, особенно высшая, будет отживающею, а Музей - недозревшим. В соединении же с Музеем (просвещение - познавание) Школа становится способною быть орудием осуществления чаемого. Музей, возвращающий сердца сынов к отцам, указывает им (сынам) на всю природу, небесные земли, как на средство выражения любви к Богу отцов. Повсеместное построение школ-храмов есть истинный путь к зрелости, к совершеннолетию..."

Н.Ф. Фёдоров. <Примирение веры и знаний>

22.04.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

И.С. Аксаков. По поводу "Окраин" Ю.Ф. Самарина

Иван Сергеевич Аксаков (1823 - 1886), русский публицист, поэт и общественный деятель.

И.С. Аксаков пишет: ""Окраины России" - так называется новое сочинение Ю.Ф. Самарина, вышедшее недавно в Праге, как бы в ответ настоятельному запросу нашего времени. Появление этой книги есть истинное событие в нашей общественной жизни. "Московские Ведомости" совершенно верно оценили достоинство издания г. Самарина, говоря, что оно должно сделаться настольного справочного книгою каждого русского деятеля в Балтийском крае. Мы скажем более: эта книга - гражданский поступок, заслуга пред всей Россией и ее Государем. Беспристрастно, на основании точных данных, неопровержимых исторических свидетельств, несомненных административных документов и собственного сознания немецких балтийских публицистов, раскрывает Ю.Ф. Самарин, пред взорами русского правительства и общества - настоящую картину нашей балтийской приморской окраины. Разоблачая все искусное соплетение козней и происков, направленных к ослаблению связи этого поморья с Россией; обнажая, с другой стороны, в длинном перечне, наши административные и общественные ошибки и промахи, наши собственные грехи против русских национальных интересов, - автор напоминает России ее долг и ее призвание..."

И.С. Аксаков. По поводу "Окраин" Ю.Ф. Самарина

И.С. Аксаков. Речь о Ю.Ф. Самарине (Сказана в заседании Славянского комитета 18 апреля 1876 г.)

И.С. Аксаков пишет: "Вы знаете, о ком и о чем должно быть, да и не может не быть наше первое слово. Вот уже целый месяц, как во всем русском обществе, у всех, кто только не совсем заглох душою и способен жить не одною личною, но и общею жизнию, - у всех, и на устах и в памяти, одно дорогое и любезное имя... Да, завтра 19 апреля, ровно месяц, как убыло в России человеком, которому нет замены, с которым ушло от нас целое богатство духа - убыло Самариным Юрием.

Говорить о нем трудно, потому что чего сказать - слишком много. Но входить в тщательную оценку этого сокрывшегося от нас богатства, распространяться о нем подробно, как о мыслителе, писателе и гражданине, было бы еще не своевременно и не уместно, да едва ли теперь в том есть и надобность: еще стоит в воздухе, еще не стихло то красноречивое надгробное слово, которое, можно сказать, само общество, всею своею совокупностью, промолвило ему в единодушном взрыве сочувствия и скорби при первой вести об его кончине. Явление знаменательное, на котором стоит остановиться мыслью, тем более знаменательное, что общество, захваченное этою вестью врасплох, еще не могло и успеть отдать себе ясный отчет в значении понесенной утраты. В самом деле, кто такой, чем, казалось бы, мог быть для большинства русской публики Юрий Федорович Самарин? Кого и что почтило в нем общество? Не высокопоставленное лицо в официальной государственной иерархии, потому что он не занимал в ней никакого видного места, по лестнице чинов стоял на низкой ступени, не пользовался от государства ни почестью, ни почетом. Не государством, стыло быть, и не по почину государства вызвано было со стороны общества такое гласное, торжественное воздаяние..."

И.С. Аксаков. Речь о Ю.Ф. Самарине (Сказана в заседании Славянского комитета 18 апреля 1876 г.)

И.С. Аксаков. О статье Ю.Ф. Самарина по поводу толков о конституции в 1862 году

И.С. Аксаков пишет: "Хотя заявление Самарина написано двадцать лет тому назад, однако же, к сожалению, мало того - к истинному ужасу - оно кажется, за исключением некоторых частностей, написанным как бы вчера! Мы говорим "к ужасу" потому, что этим доказывается, как мало подвинулось русское общественное сознание в эти двадцать лет, как, напротив, только усиливался и рос указанный Самариным недуг... Конечно, внешней опасности сойти с исторического национального пути России не грозит, как не грозило и тогда, - а теперь, можно думать, грозит и еще менее после того, как недуг объявился воочию таким страшным пароксизмом, как событие 1 марта. Можно даже уповать, что этот пароксизм - в то же время и благодетельный кризис, но слишком предаваться такому упованию было бы еще рано. Несомненно одно, что власть, в союзе с народом, - вполне могущественная для предотвращения всякой внешней опасности, - в то же время своими внешними средствами не может спасти общество без него самого, без усилия его собственной воли, от нравственных, духовных зол, его разъедающих. Та отрицательная сила, о которой пишет Самарин, - разве она не продолжает, как и в 1862 г., "нагонять на русскую землю тучу диких понятий, извращать общественный смысл, сбивать с исторической колеи и делать негодными для жизни целые поколения"?! Нельзя внешними средствами велеть отрицательной силе - стать положительною, или перестать быть и творить, раз уж она завелась. Для этого необходимы внутреннее перевоспитание самого общества и тот, в нем самом, преизбыток начал положительных, который бы и помимо власти, свободно, органически удерживал в пределах развитие отрицательного начала... К этому и должны быть направлены усилия всех честных, любящих родную землю людей. Но многое, конечно, может и власть, движимая духом любви и истины. Признавая, вместе с Самариным, что верховная власть и народ представляют, пока, у нас единственные исторические положительные силы, мы думаем однако, что первая, со времен Петра, была сама не свободна от ржавчины отрицания, - отрицания не каких-либо высших отвлеченных, но исторических, жизненных, народных начал. От этой-то ржавчины и необходимо ей вполне избавиться, чтоб стать снова и вполне - силою творческою и зиждущею. Нужно, чтоб освежился союз царя с народом новым, теснейшим сближением; нужно, чтоб земля не чувствовала себя сирою, отчужденною, отдаленною, как прежде, - чтоб черствое слово петровской немецкой команды сменилось словом - властным вполне, но однако же родным, внятным, любовным, - чтоб не холодом веяло от власти, но чтоб власть светила, живила и грела, являя себе везде, всюду, деятельно и благотворно, - чтоб неправдою наконец стала скорбная народная поговорка "До царя далеко"!.."

И.С. Аксаков. О статье Ю.Ф. Самарина по поводу толков о конституции в 1862 году

И.С. Аксаков. История одного госпиталя

И.С. Аксаков пишет: "В некоем царстве, в тридесятом государстве жил-был военный госпиталь, что говорится, процветал. Больных в приходе было очень много, и больные мерли исправно и быстро, но память об них не вдруг умирала, и еще долго после смерти они продолжали жить в расходных книгах аптекаря и эконома, - даже нередко, по предписанию доктора, переводились в разряд "слабосильных", то есть требующих для себя пищи более укрепительной - более ценной. Отчетность производилась в отличном порядке; в реестрах, ведомостях, ежедневных табличках и рапортичках, "порции" больным, кому слабые, кому крепкие, кому половинные, кому полные, расписывались с удивительною аккуратностью, лекарства назначались частехонько самые дорогие, и все свидетельствовало о том, что начальство не щадило денежных средств для "наивозможно лучшего" содержания больных. Госпитальный писарь красивым военно-писарским почерком выводил в списке имена: Ивана Петрова, Петра Иванова, Семена Иванова, Андрея Иванова, Гордея Иванова, Ивана Иванова и проч., и проч. - то есть бесконечное множество имен и отечеств нижних чинов, так что глаз начальства, не зацепляясь ни за какое прозвище, невольно скользил по однообразным именам и отечествам и останавливался только на цифре итога. Одним словом - все обстояло благополучно, как следует. Городок, в котором благоденствовал госпиталь, то есть госпитательные власти, начиная от больничных сторожей и фельдшеров, находился вообще в условиях самых счастливых: центральное управление было от него за несколько сот верст, о ревизии давно уже не было слышно, а начальствующие, которым госпиталь подчинялся непосредственно, были люди своего ремесла и ведомства, люди - свои. С своими же что за счеты! Отношения госпиталя к начальству были самые мирные, патриархальные, так сказать семейные, - вполне благонадежные, - и в силу-то этих отношений случилось так, что в госпиталь, устроенный на 400 кроватей, принято было однажды (и очень недавно) больных семьсот человек. Размещение было конечно тесное; но если больные и жаловались на это неудобство, так госпитальные власти и в особенности эконом - вовсе не жаловались..."

И.С. Аксаков. История одного госпиталя

21.04.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

А.Н. Муравьёв. Житие святого царя Давида III Возобновителя

Муравьёв Андрей Николаевич (1806 - 1874) камергер российского императорского двора; православный духовный писатель и историк Церкви, паломник и путешественник; драматург, поэт. Почётный член Императорской академии наук (1836).

А.Н. Муравьёв пишет: "Замечательно родословие знаменитой фамилии Багратидов, которая старается доказать непрерывное свое происхождение от царя пророка и уже славилась сим священным родством в первые времена христианства. Император Константин Багрянородный свидетельствует о том в X столетии, а предшествовавшие ему историки армянские и всех древнейший Моисей Хорренский говорят, что "один из знаменитых пленников иудейских, освобожденный Навуходоносором по ходатайству царя армянского, поселился при дворе своего благодетеля еще за полтораста лет до Рождества Христова". Вагаршак, первый из рода Арсакидов, предоставил Баграту и его потомству исключительное право венчать на царство властителей Армении. Весьма вероятно, что для получения такого преимущества должно было иметь что-либо священное в своих семейных преданиях, ибо на Востоке свыше всего уважается древность рода. С тех пор усилились Багратиды и приобрели нынешние области Карса и Эрзерума; там пользовались они почетными титлами эмиров, куропалатов и патрициев от царей персидских, халифов и императоров, доколе наконец в лице великого Ашота не воцарились на престоле Армянском в IX столетии. Но царственный летописец Вахтанг темно выводит род свой от семи братьев еврейских, будто бы происходивших в 58-м колене от царя пророка и в V веке пришедших из Палестины в южную часть Иверии к некоей царице Рахили, где приняли святое крещение; третий из них, Гурам, женился на внучке царя иверского Вахтанта Гург Аслана и поселился в пределах Карса..."

А.Н. Муравьёв. Житие святого царя Давида III Возобновителя

А.Н. Муравьёв. Память святого Лазаря, царя Сербского

А.Н. Муравьёв пишет: "Царственное житие сего Лазаря Сербского глубоко напечатлелось в сердце его народа как последний отголосок его независимости, прежде нежели обрушилось на осиротевшую державу Неманичей тяжкое иго оттоманское. Целый круг народных песней, переходящих из уст в уста в течение стольких столетий, с горькими слезами о погибшем на роковом поле Косовом под названием Лазарицы являет и доселе витязя как бы живым перед очами своих единоплеменников. Наши слепые рапсоды поют на распутьях убогого Лазаря евангельской притчи, присного им по его убожеству; бедствующие же славяне поют своего родного Лазаря, с которым закатилась слава их царства; у тех и у других чаяние небесных благ услаждает горе земной их участи.

Но что довольно странно: при такой народности сего имени не осталось жития царя Лазаря, хотя и причтен он к лику заступников земли Сербской и ходит народ поклоняться его гробу в одной из обителей Фрушкой горы Сербского Афона на берегах Дуная; а между тем житие сына его, Стефана деспота, равно как и царственного слепца Стефана Дечанского красноречиво описаны настоятелем Дечанской обители Григорием Цамблаком, бывшим впоследствии митрополитом всей Южной Руси. Мало говорят о его деяниях и современные летописи, повествующие о бедственной его кончине на поле Косовом, и духовный историк племен сербских, архимандрит Раич, слегка лишь касается его царствования; итак, необходимо прибегать к преданиям народным, чтобы хотя вкратце составить житие сего последнего из независимых державцев сербских..."

А.Н. Муравьёв. Память святого Лазаря, царя Сербского

А.Н. Муравьёв. Житие святого праведного Стефана, нового деспота сербов

А.Н. Муравьёв пишет: "Церковь Сербская с любовью совершает память многих князей своих и святителей; до тринадцати таких праздников означены в ее отечественных святцах, но не все жития присных ее святых нам известны, и о некоторых сама она может только представить, или службу церковную в честь их, или одни отрывки своих летописей. Предпринимая изложить житие деспота Стефана, празднуемого 9 октября (которое в удовлетворительной полноте обретается в так называемом Сербляке, рукописи Сергиевой лавры), я воспомяну здесь по порядку и тех праведных мужей Сербской земли, имена коих и деяния были опущены мною по недостатку о них сведений. Основываюсь теперь на выписке из святцев сербских, доставленной мне епископом Шабацким Михаилом, воспитанником Академии Киевской, который служит своей родине благоговейною жизнью и духовным образованием.

24 сентября служба преподобного отца нашего Симеона, так названного в иночестве, но бывшего в мире Стефана, первовенчанного краля Сербии, сына первого святого краля Стефана Неманя и брата св. Саввы, первого архиепископа Сербского. Нетленные мощи его доселе хранятся в древней лавре Сербской, Студенице, а благочестивые деяния краткого его царствования входят в объем пространного жития святых его родителей и брата..."

А.Н. Муравьёв. Житие святого праведного Стефана, нового деспота сербов

20.04.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

С.А. Есенин. Быт и искусство (Отрывок из книги "Словесные орнаменты")

Есенин Сергей Александрович (1895 - 1925) русский поэт.

С.А. Есенин пишет: "Сии строки я посвящаю своим собратьям по тому течению, которое исповедует Величию образа.

Собратьям моим кажется, что искусство существует только как искусство. Вне всяких влияний жизни и ее уклада. Мне ставится в вину, что во мне еще не выветрился дух разумниковской школы, которая подходит к искусству, как к служению неким идеям. Собратья мои увлеклись зрительной фигуральностью словесной формы, им кажется, что слова и образ это уже все.

Но да простят мне мои собратья, если я им скажу, что такой подход к искусству слишком несерьезный, так можно говорить об искусстве поверхностных напечатлений, об искусстве декоративном, но отнюдь не о том настоящем строгом искусстве, которое есть значное служение выявления внутренних потребностей разума..."

С.А. Есенин. Быт и искусство (Отрывок из книги "Словесные орнаменты")

С.А. Есенин. Вступление (к сборнику "Стихи скандалиста")

С.А. Есенин пишет: "Я чувствую себя хозяином в русской поэзии и потому втаскиваю в поэтическую речь слова всех оттенков, нечистых слов нет. Есть только нечистые представления..."

С.А. Есенин. Вступление (к сборнику "Стихи скандалиста")

С.А. Есенин. Предисловие (к будущему собранию сочинений)

С.А. Есенин пишет: "В этом томе собрано почти все, за малым исключением, что написано мной с 1912 года. Большие вещи: "Страна негодяев", "Пугачев" и др. отходят во 2-й том.

Все творчество мое есть плод моих индивидуальных чувств и умонастроений. Мне не нужно было бы и писать предисловия, так как всякий читатель поймет это по прочтении всех моих стихов, но некоторые этапы требуют пояснения.

Самый щекотливый этап это моя религиозность, которая очень отчетливо отразилась на моих ранних произведениях.

Этот этап я не считаю творчески мне принадлежащим. Он есть условие моего воспитания и той среды, где я вращался в первую пору моей литературной деятельности..."

С.А. Есенин. Предисловие (к будущему собранию сочинений)

В.Я. Брюсов. Смысл современной поэзии. Отрывки

Брюсов Валерий Яковлевич (1873 - 1924) - русский поэт, прозаик, драматург, переводчик, литературовед, литературный критик и историк. Один из основоположников русского символизма.

В.Я. Брюсов пишет: "Аналогия, старая как сама мысль, сравнивает все явления на земле с человеческой жизнью. Все земное, как человек, родится, переживает юность, зрелый возраст, старится, умирает. Так возникают и изживают себя государства, народы, нации; так создаются, крепнут, дряхлеют и исчезают различные явления в экономической и духовной жизни человечества. Та же аналогия верна и по отношению к литературным школам: все они являются на свет в силу исторических условий, отвечая определенным потребностям жизни, выражая собою определенный склад отношений в обществе, и все должны умереть своей смертью после того, как эти "условия и эти отношения изменятся..."

В.Я. Брюсов. Смысл современной поэзии. Отрывки

В.Я. Брюсов. Вчера, сегодня и завтра русской поэзии

В.Я. Брюсов пишет: "Приняв поручение редакции "Печати и Революции" сделать обзор русской поэзии за пять лет, 1917 - 1922, я сознавал, что беру на себя немалую ответственность и вообще как автор такого обзора, и в частности, как поэт, участник поэтического движения последних десятилетий. Прежде всего трудно было достичь полноты обзора, говоря о периоде, когда нормальное распространение книг было нарушено, когда нередко книга, напечатанная в Петрограде, тем более в провинции, оставалась неведомой в Москве. Очень вероятно, что ряд явлений, может быть, интересных, ускользнул от моего внимания. Вместе с тем огромное все-таки количество альманахов, книг, книжек, брошюр со стихами, изданных за 5 лет, которые не все можно было вновь получить в руки, заставляло о многом говорить по памяти. Вполне возможно, что, делая посильную оценку нескольких сот изданий, я в иных случаях допустил суждения, недостаточно обоснованные. Во всех этих пропусках и промахах заранее прошу извинения, не столько у читателей, сколько у товарищей-поэтов..."

В.Я. Брюсов. Вчера, сегодня и завтра русской поэзии

19.04.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

С.П. Шевырев. Отрывки из писем Рус. путешественника по Италии. Письмо 2

Шевырев Степан Петрович (1806 - 1864) Русский литературный критик, историк литературы, поэт; академик Петербургской Академии наук.

С.П. Шевырев пишет: "Развалины Помпеи свидетельствуют, что, несмотря на неутомимые разыскания ученых, в продолжение почти столетия деятельно совершаемые, древность предлагает еще обширное поле для нового наблюдателя. Разумеется, нигде она столько не завлекает ум, как здесь: да, здесь только изучение древних, мертвое и буквенное, одушевляется жизнию. Сокровища Помпеи находятся в руках почтенных неаполитанских ученых, но, кажется, им недостает той многосторонности, того критицизма, который как светоч в руках Винкельмана и Лессинга осветил темную историю искусства так, что уже перестали бродить в ней ощупью. Нельзя не благоговеть перед теми мучениками науки, которые с благородным самоотвержением собирают крошки ее материалов для полноты целого, но нельзя не сознаться, что один только гений дает жизнь сим материалам, одушевляет целое. Блаженна память работников, ограничивших все поприще жизни и действий одним пилястром храма Св. Петра, но был ли бы сей храм без идеи Микель Анжело?.."

С.П. Шевырев. Отрывки из писем Рус. путешественника по Италии. Письмо 2

С.П. Шевырев. Римский карнавал в 1830 г. Письмо 4-е

С.П. Шевырев пишет: "Помните ли вы, друзья мои, рассказ мой о первых впечатлениях Рима? Он предстал мне важным, угрюмым, неприветливым старцем, который одну только мысль повторяет беспрестанно - строгую мысль о смерти. Не удивитесь ли вы, когда я вам скажу, что за этим стариком водятся страшные проказы, что он шалит и веселится до безумия, как пылкий, неосторожный юноша? Все эти пороки Рима открыл мне шумный карнавал.

Не буду вам до малейшей подробности описывать этого праздника, столь известного из многих описаний и рассказанного так исправно сладострастным певцом Римских элегий, который светлую эпоху любви праздновал в Риме. Сообщу вам одно общее его впечатление, некоторые статистические известия и доставлю случай заметить черты характера народного, который преимущественно обнаруживается в общественных зрелищах..."

С.П. Шевырев. Римский карнавал в 1830 г. Письмо 4-е

С.П. Шевырев. Болонская школа (Отрывок из путевых записок по Италии)

С.П. Шевырев пишет: "Утром мы пошли в галерею, которую я люблю пристрастно, потому что нахожу в ней сходство с тем, что со временем должна наша Россия представить Европе. Болонская школа последовала за всеми другими и в себе одной сочетала раздельные достоинства своих предшественниц. Она соединила гений и труд; она, робея, взялась за кисть, покинутую Микель Анжелом, Тицианом и Рафаэлем, учением укрепила руку дрожавшую и сознательным трудом добыла себе то, что избранники неба прямо с него похищали. Сия школа соединяет колорит Венецианской школы, рисунок Флорентийской и имеет свою силу выражения, которым превзошла все прочие. Она такую по себе оставила славу, что будто бы все искусство трудилось для нее и в ней сосредоточило все свои силы, богато и всеми частями развитые. Это школа мудрого выбора труда, учения школа глубокая, образец для всякой молодой кисти и пример ободрительный для всякого позднейшее образования, следовательно, и для Русского. Ее первоначальники - братья Караччи, и из них преимущественно Людовик. Ее представитель, ее цвет - Доменикино, в кисть влагавший мощную, глубокую думу, гений внимания и терпения, первый гений по определению Бюффонову, ставший достойно наряду с Рафаэлем. "Преображение" последнего и "Причащение Св. Иеронима" Доменикино, в вечных мозаиках, не даром занимают симметрично первые места в храме Св. Петра, первое по правую сторону главного алтаря, второе по левую..."

С.П. Шевырев. Болонская школа (Отрывок из путевых записок по Италии)

18.04.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.В. Розанов. Государь и Государственная Дума

Василий Васильевич Розанов (1856 - 1919) - русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.

В.В. Розанов пишет: "Нет, невозможно, чтобы движение, в которое вложено столько русской души, русского энтузиазма, русского терпения и работы было "заморским нововведением". Нет, Дума - наша, Дума - русская, Дума - плод русской истории. Пусть - явление, параллельное движениям других, двигавшихся к освобождению, народов; как ведь и Земские Соборы Московской Руси имели в себе параллели в средневековых представительных учреждениях; и, однако, были свои, родные, московские. Не менее этого Дума нисколько не есть подражательное, повторительное явление; никто из самых беззаветных западников не дерзнет сказать, что она есть "скопированное на Западе" учреждение; всякий скажет, с торжеством или злобою, что это есть плод огромных и натуральных напряжений русских исторических сил. Но не лучше ли сказать это одним, сливающимся, братским голосом, брося вчерашние разделения, - сказать просто и с умилением: "Дума - наша, и мы ее ниоткуда не взяли"."

В.В. Розанов. Государь и Государственная Дума

В.В. Розанов. Государственная Дума

В.В. Розанов пишет: "История столько же живет гениальными мыслями, как и великими чувствами. Что нам ожидать, в области творческой мысли, от Думы - это покажет ближайшее будущее, даже ближайшие дни. Но пока мы радостно можем отдаться тому чувству, которое подымает каждое сердце, всякий дом и семью, и чувство это перельется волною и покатится по всей Руси. Весь Петербург в ликовании. Невозможно было без глубокого волнения смотреть, как катеры, один за другим, подвозили по Неве депутатов из Зимнего дворца к Таврическому: и вот, когда они проходили короткое расстояние от берега до здания Государственной Думы, их приветствовали клики народные и тысячи рук протягивались к ним, чтобы пожать им руки. Все было в волнении, счастливом, радостном, доверчивом. Замечательно, что публика, особенно повышавшая голоса при виде какого-нибудь известного оратора, переходила к настоящему энтузиазму, когда показывались депутаты-крестьяне, в костюмах далеких губерний, малороссийских, новороссийских, приуральских. Их целовали, с ними обнимались. Видно было, что центр радости - далекая Русь, которую видят здесь, которая пришла поведать о себе, попросить себе, потребовать себе. Чувство, положение - совершенно новые! Эта-то новизна и сообщила необыкновенную свежесть всему движению около Таврического дворца. "Новые дни! новые дни!" Это чувствовалось во всех сердцах..."

В.В. Розанов. Государственная Дума

В.В. Розанов. Поляки в Думе

В.В. Розанов пишет: "Знаменательно и поучительно это, как и то, что до сих пор Польский край ведет себя несравненно спокойнее и благоразумнее, нежели Эсто-Латышский край с его знаменитою попыткою Латышской республики. Сопоставим с этим то, что Кавказ прислал в Думу сплошь социал-демократов, частью из неокончивших курса кутаисских семинаристов (Рамишвили), и что только что прибывшие в Думу сибирские депутаты начали с того, что прямо пригрозили кулаками министерству. В Сибири, очевидно, ничего не выросло, кроме кулака, и нечем было похвалиться депутатам, кроме кулака.

Поляки последние сорок лет напряженно учились. Школы в Привислинском крае неизмеримо лучше поставлены, чем во внутренней Империи; а главное, сами ученики этих школ, под воздействием семейств своих, занимались гораздо старательнее. Мы говорим это не как фразу или предположение, но имеем об этом определенные сведения. Попечитель варшавского учебного округа чуть не ежедневно посещает которую-нибудь гимназию, сидит на уроках, следит за преподаванием; не полицейски следит за духом преподавания, а педагогически следит за качеством преподавания. Нам это известно из сведений не сверху, а из сведений снизу..."

В.В. Розанов. Поляки в Думе

В.В. Розанов. Вчера и завтра

В.В. Розанов пишет: "Нет никакого сомнения, что последние недели бывшей Думы нервы до такой степени поднялись и в самой Думе, и в обществе, и в печати, наконец даже на улице, что потерялся ясный взгляд на вещи и работа сделалась чрезвычайно трудна. Только этим можно объяснить последний ненужный, непринципиальный и нисколько не органичный шаг Думы, приведший к роспуску ее. Назавтра же самим членам Думы, без сомнения, стало или станет ясно, как много лишились и они сами, и страна из-за этой пустяшной меры, в которой ничего не было, кроме желания бросить еще горсть шипов в разодранную хламиду нашей администрации. Еще мелочная месть, еще удовлетворенное раздражение: и за это отсрочено семь месяцев необходимейшей органической работы! Вот уж чечевичная похлебка, за которую отдано первородство. И там и здесь, у Исава и у нашей Думы, все попортил неумеренный и торопливый аппетит..."

В.В. Розанов. Вчера и завтра

16.04.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

М. Горький. Несвоевременные мысли

Максим Горький (Алексей Максимович Пешков 1868 - 1936) - российский и советский писатель.

М. Горький пишет: "Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти, о чем свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности и ко всей сумме тех прав, за торжество которых боролась демократия.

Слепые фанатики и бессовестные авантюристы сломя голову мчатся якобы по пути к "социальной революции" - на самом деле это путь к анархии, к гибели пролетариата и революции.

На этом пути Ленин и соратники его считают возможным совершать все преступления, вроде бойни под Петербургом, разгрома Москвы, уничтожения свободы слова, бессмысленных арестов - все мерзости, которые делали Плеве и Столыпин.

Конечно - Столыпин и Плеве шли против демократии, против всего живого и честного в России, а за Лениным идет довольно значительная - пока - часть рабочих, но я верю, что разум рабочего класса, его сознание своих исторических задач скоро откроет пролетариату глаза на всю несбыточность обещаний Ленина, на всю глубину его безумия и его нечаевско-бакунинский анархизм..."

М. Горький. Несвоевременные мысли

15.04.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.Г. Белинский. Сицкий, капитан фрегата. Сочинение князя Н. Мышицкого

Белинский Виссарион Григорьевич (1811 - 1848) русский писатель, литературный критик, публицист, философ-западник.

В.Г. Белинский пишет: "Новое произведение литературной школы, основанной Марлинским - не тем он будь помянут! Оно носит на себе все родовые признаки своего происхождения: его герои всё офицеры, да еще морские; место действия - фрегат; действующие лица ничего не делают, а только говорят, и в их пышных монологах слышатся слова, чуждые всякого значения и не совсем понятные, вследствие той растрепанности чувств, плодом которой они были...

Николай Алексеевич Сицкий, капитан фрегата "Смелый", ждет к себе в гости (на фрегат) графиню Леонтину (отчества и фамилии не помним); ожидая ее, он, от нечего делать, думал так, по уверению автора, сев на диван и облокотясь локтем (а не коленом) на кормовое окно каюты:

"Море! - море! тихо и светло смотришь ты! тихо и светло было до сей поры и в моей душе! Да! много я видел бурь на тебе: много раз обнаруживало ты себя во всем гневе и жестокости, встревоженное ветром; но я не понимал, я не мог предузнать, что ты так сходно с душою пылкой, встревоженной страстями, как ты - бурею!.."

В.Г. Белинский. Сицкий, капитан фрегата. Сочинение князя Н. Мышицкого

В.Г. Белинский. Ольга. Быт русских дворян в начале нынешнего столетия. Сочинение автора "Семейства Холмских"

Автор «Семейства Холмских»— Д. Н. Бегичев, подписывавший таким образом свои следующие сочинения ввиду большого успеха первого произведения.

В.Г. Белинский пишет: "Мы очень рады, что "Ольга" не принадлежит к числу китайских романов, хотя взор, не столь опытный, как наш, и мог бы отнести ее к их разряду; особенно мог бы ввести в соблазн эпиграф, находящийся на заглавном листе книги и взятый из Делиля. Содержание этой повести очень просто, если только то, чем она наполнена, может назваться "содержанием". Скорее это род порядковой хрии на заданную тему, которая состоит в том, что дети должны жениться и выходить замуж не по склонности и собственному выбору, а по воле дражайших родителей. Хотя эта мысль и чисто китайская, однако, повторяем, повесть тем не менее чисто русская, ибо обещается изобразить нам "быт русских дворян в начале нынешнего столетия"... Взглянем же на этот "быт".

Гвардейский офицер Изборский решился, во что бы ни стало, жениться на дочери богатого генерала Зверницкого, своего дальнего родственника, зная, что за хорошенькою дочкою получит хорошенькое "прилагательное". Для этого он за нею волочится и снимает кольцо с руки неопытной институтки, только что выпущенной из Смольного монастыря. Проделка эта была им сделана на вечере у тетки Ольги, графини Мериносовой..."

В.Г. Белинский. Ольга. Быт русских дворян в начале нынешнего столетия. Сочинение автора "Семейства Холмских"

В.Г. Белинский. Введение в философию. Сочинение... Карпова

В.Г. Белинский пишет: "Наша литература, не вышедши еще из состояния ребячества, успела уже подвергнуться всем недугам старчества; в ней мало возникает энергических светлых стремлений, в ней мало живой бодрости и отваги, зато в ней много болезненных признаков: щедушность, мелочность, апатия, равнодушие, бесстыдное невежество, хвастающее собою, какой-то бессильный, чахоточный скептицизм. Это ребенок в английской болезни! Певуны из всех сил уверяют себя и других, что они люди разочарованные и отчаянные, что их ничто не манит в жизни; так называемые ученые смотрят на все, в чем заметно присутствие мысли, на все, что должно возбуждать в человеке святое сознание своего высшего назначения, - или с коварною улыбкою Мефистофеля, или с озабоченным видом людей, которым некогда заниматься пустяками. Особенно на философию направляют они удары своего пошлого скептицизма, хотя, как они сами признаются, не только никогда не удостоивали заняться ею, но даже не смыслят самых обыкновенных ее терминов, которых знание в Европе предполагается во всяком образованном и благовоспитанном человеке'. Давно ли журнальные крикуны подняли тревогу на весь народ, встретив в нашем журнале несколько слов, обыкновенных и понятных для всякого, кто хоть сколько-нибудь знаком с наукою в современном ее виде, и не устыдились публично признаться в своем невежестве? Право, за них стыдно! И какое понятие о русском образовании получил бы просвещенный европеец, если б услыхал эти крики!.. "

В.Г. Белинский. Введение в философию. Сочинение... Карпова

В.Г. Белинский. Человек с высшим взглядом, или Как выйти в люди. Сочинение Е. Г.

В.Г. Белинский пишет: "этот роман уже некоторым образом разобран и оценен самим автором его или издателем - все равно. Мы очень рады такому обстоятельству: оно избавляет нас от лишнего труда много говорить об этом произведении, - и теперь остается только заметить, что петербургская местность в романе обозначена действительно с неимоверною точностию: читая "Человека с высшим взглядом", вы беспрестанно узнаёте то Невский, то Гороховую, то Литейную, особенно если автор не ленится называть их по имени. Равным образом, вы с немалым удивлением, точно новость какую-нибудь, узнаёте из этого романа, что зимою в Петербурге бывает снег и Нева покрывается льдом, наплывающим из Ладожского озера; что летом в Петербурге бывает иногда даже жарко, а в Неве можно даже купаться; узнаёте, что между Петербургом и Павловском есть железная дорога, что в Петербурге есть кондитерская Беранже, куда ходят господа офицеры и чиновники есть пирожки и пить кофе; и пр. Достоверность всех этих фактов, наполняющих собою новый роман, не подлежит ни малейшему сомнению, как это может усмотреть каждый рассудительный читатель. Что же до "нравов людей различных сословий, населяющих великолепную столицу", тут мы должны разойтись немножко с заключением критической афиши и сказать, что в романе нет не только петербургских, но и никаких нравов, никаких людей; все это заменяется в нем бумажными куклами плохой работы..."

В.Г. Белинский. Человек с высшим взглядом, или Как выйти в люди. Сочинение Е. Г.

14.04.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

С.Ф. Платонов. Москва и Запад в XVI-XVII вв

Платонов, Сергей Фёдорович (1860 - 1933) русский историк, академик Российской академии наук (1920).

С.Ф. Платонов пишет: "В предлагаемом труде автор не имел претензии дать исчерпывающий очерк сложного и не во всем объеме исследованного вопроса европеизации России. Его целью было указать на главные моменты этого культурного процесса; материалом же служил тот круг научных пособий, в котором слагался его университетский курс. Автор почувствует себя вполне удовлетворенным, если внушит читателям убеждение, что связь Московской Руси с Европейским западом завязалась ранее и была крепче, чем обычно принято думать. На более ранние эпохи поэтому автор обратил в своем изложении наибольшее внимание..."

С.Ф. Платонов. Москва и Запад в XVI-XVII вв

11.04.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

М.Н. Катков. Характеристика внутреннего мира Достоевского

Катков Михаил Никифорович (1818 - 1887) - русский публицист, издатель, литературный критик.

М.Н. Катков пишет: "Достоевскому воздается честь не просто как писателю, не просто как литературному таланту. В нем особенно ценно, особенно дорого то духовное направление, которое в нем выработалось его жизнью. Он принадлежал к числу избранных душ, которые неутомимо ищут правды, ищут Бога. Вот в чем, в этом искании Бога истинный прогресс и человека, и человечества! Как бы в этом искании ни заблуждался человек, оно спасет его, оно выведет его на путь, если только искание правды само правдиво и идет из глубины души. В ком живет это животворящее духовное начало, тот выдержит всякое испытание, тот не изнеможет ни в какой борьбе. Много тяжкого перенес Достоевский в своей жизни. Буря застигла его на самом расцвете его жизни. В своих молодых великодушных, но еще неопределенных порывах к добру и правде он оступился, подпал под удар сурового закона - и очутился на каторге. Не будь в нем Бога, он бы озлобился, ожесточился бы и упал бы бесповоротно с высоты своих мечтаний. Но для него страшное бедствие стало путем истинного, глубокого совершенствования; оно зародило в нем духовного человека. Быть может, он не вышел бы тем, чем он стал в своей деятельности, если б Бог не судил ему этого испытания. Талант его не получил бы такого развития и не выработался бы в нем тот духовный строй, который характеризует его по преимуществу, в котором заключается его главное достоинство как писателя. Из неопределенных и смутных исканий он мало помалу вышел на тот узкий и единственный путь, который ведет к истине. Он обратился на самого себя, он вступил в борьбу с самим собой, в борьбу упорную, неутомимую; в себе самом, а не в других, казнил он беспощадно все дурное и порочное человеческой природы, и чем более он очищался и овладевал собой, тем глубже становился он сыном своего народа и христианином, верующим в простоте сердца. В русском народном чувстве обрел он Христа, и все, что было в нем идеального, стремящегося, все его искания сосредоточились здесь. В своих суждениях и оценках он мог ошибаться, и не столько отдельными мыслями производил он доброе действие на умы, сколько общим строем своей души, общим направлением своих помыслов. В нем мы видим русский ум, который свои идеалы ищет и находит не в пустоте, не в отвлеченностях, не на чужбине, а в живой душе своего народа. Наши идеалисты и реалисты относились к своей народности по большей части отрицательно. Заслуга Достоевского как писателя именно в том состоит, что он со всей искренностью и со всей силой своего дара почувствовал и обрел высшую правду в своем народном чувстве, и прежде всего дух милосердия, самое христианское в христианстве начало, которое, мы чувствуем, живет во глубине нашей народности и в котором таится ее истинная сила. В своих произведениях Достоевский часто изображает нравственно больных, прокаженных людей. Никакого безобразия он не отвращался, никакого ужаса не пугался, никакой наготой не смущался. Его анализ простирался до мельчайших подробностей нравственных недугов, и надо удивляться тому спокойствию, той, казалось бы, беспощадной тонкости, с какой работал его анатомический нож. Не то ли это, что называется обличением? Нет. Не то ли, что называется реализмом в искусстве? Нет. Был ли это бесстрастный наблюдатель в интересе какой-нибудь науки или искусства? Или, наконец, не походил ли он на врача, который добросовестно относится к своим больным, но видит в них не более как патологические случаи? Нет, если он походил на кого-то, разве на беззаветно преданную Богу, обрекшую себя, бесконечно проникнутую чувством своего служения сестру милосердия, которая не гнушается никакой язвой, не брезгует никаким гноем и вся озабочена только тем, чтоб облегчить страдания болящего..."

М.Н. Катков. Характеристика внутреннего мира Достоевского

М.Н. Катков. Роман Тургенева и его критики

М.Н. Катков пишет: "Публика уже имела время оценить литературное достоинство нового романа г. Тургенева. Действительно, все в этом произведении свидетельствует о созревшей силе этого первоклассного таланта: ясность идей, мастерство в обрисовке типов, простота в замысле и ходе действия, воздержанность и ровность в исполнении, драматизм, возникающий естественно из самых обыкновенных положений, ничего лишнего, ничего задерживающего, ничего постороннего. Но сверх этих общих достоинств роман г. Тургенева имеет еще тот интерес, что в нем уловлен текущий момент, схвачено убегающее явление, типически изображена и запечатлена на веки мимолетная фаза нашей жизни. Вот задача художника, который хочет непосредственно действовать на свое время; вот в чем истинный смысл того требования, чтобы художник оставался сыном своего времени, гражданином своей страны. Искусство может действовать только теми средствами, которые ему свойственны; насиловать его природу, делать его органом каких-нибудь преднамеренных тенденций значит уничтожать его силу и значение. Произведение искусства не может быть ни поучением, ни проповедью; его сила чисто теоретического свойства; оно должно быть созерцанием жизни в ее правде и сущности. Только в саду такого созерцания произведение искусства может быть плодотворно и в практическом отношении. В истинном произведении искусства ничто не должно возмущать чистоты созерцания, которое ровным светом простирается на все, представляя каждую вещь в ее существенных очертаниях, в ее внутренних отношениях. Всякая случайная примесь не только повредит внутреннему достоинству художественного произведения, но и уменьшит его значение для жизни, отнимет у него силу действия, или сообщит ему совсем другое значение и, пожалуй, заставит его действовать в обратном смысле..."

М.Н. Катков. Роман Тургенева и его критики

М.Н. Катков. О нашем нигилизме по поводу романа Тургенева

М.Н. Катков пишет: "Первым делом Базарова по приезде в деревню к отцу своего молодого поклонника было отправиться в болото за лягушками. Он выложил свои снаряды и наполнил свою комнату химическим запахом. Компания сидит за утренним чаем, а он, суровый труженик, тащит свою добычу с болота и, не останавливаясь, отрывочно отвечает на докучные расспросы... Это рассказано так, что ни на чем не запнешься, и в самом деле поверишь, что вот приехал неутомимый исследователь тайн природы, который не хочет терять ни минуты времени и, не успев протереть глаза со сна после дальней дороги, не успев осмотреться на новом месте, ознакомиться с хозяевами и напиться чаю, спешит на ученую экскурсию, посылает мальчишек в болото за лягушками, в кратких, но выразительных словах объясняет им, для чего они ему нужны и что в сущности человек и лягушка одно и то же. "Ну полезай, философ", - говорит он шестилетнему мальчишке, который слишком заболтался, между тем как нашему естествоиспытателю дорога каждая минута: он должен немедленно произвести важный опыт над нервной системой..."

М.Н. Катков. О нашем нигилизме по поводу романа Тургенева

М.Н. Катков. Несколько дополнительных слов к характеристике Кольцова

М.Н. Катков пишет: "Несколько слов считаю я не лишними в дополнение к этой характеристике Кольцова, писанной одним из даровитейших наших сотрудников. Я знал Кольцова близко, еще будучи студентом; он был откровенен со мною; я присутствовал при рождении многих его стихотворений. Сколько раз, бывало, заходил он ко мне озабоченный, пасмурный, в своем длинном синем сюртуке, и, вынимая из кармана лоскуток, исписанный каракульками, просил прочесть и сказать ему мнение. Сам он никогда не читал своих стихов. "Ну что скажете? Ведь не выходит, не вытанцовывается? Видно, уж бросить!" Иногда действительно вещь оказывалась слабой, растянутой, пустословной. Он прежде всех и сильнее всех сам это чувствовал. Но мотив продолжал звучать в его душе, возникший образ не отставал от него. Мало помалу мысль становились яснее, слово выразительнее; в потоке слов вдруг что-то проглянет, то там, то тут проблеснут стихи, в которых уже затеплилось чувство, загорелась жизнь; после многих таких опытов наконец он добирался до своего..."

М.Н. Катков. Несколько дополнительных слов к характеристике Кольцова

13.04.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Из собрания писем оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к мирским особам

Иеросхимонах Амвросий (Гренков) - (до пострижения Александр Михайлович) - иеромонах, старец Козельской Введенской Оптиной пустыни.

Старец Амвросий Оптинский. Письма к сыну лютеранского пастыря

Письмо, писанное от имени неизвестной монахини к ея дяде лютеранину (против лютеран)

О церковном поминовеннии христиан неправославных

11.04.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

И.И. Дусинский. Основные вопросы внешней политики России в связи с программой нашей военно-морской политики

Иван Иванович Дусинский (1879 — 1919) — русский геополитик, публицист, панславист.

И.И. Дусинский пишет: "В жизни народа и государства, как и в жизни отдельных лиц, бывают моменты, когда живо ощущается потребность ответить себе самому о цели своих стремлений и, направив взоры вперед, заглянуть духовными очами сквозь туманную завесу настоящего, сквозь хаос и суету переживаемых крупных и мелких событий в темную, таинственную даль грядущих дней. Как перед великим решением или великим подвигом, народ глубоко и пытливо заглядывает в себя и вопрошает свою судьбу. Инстинктивно, но безошибочно он чувствует себя на перепутье и ищет обрести свой настоящий, свой заветный путь. Как сказочный богатырь, он видит перед собой много путей, на которые его зовут или от которых предостерегают вещие птицы и неведомые голоса. Куда идти? Вот вопрос, который так трудно, но, вместе, и так необходимо решить. Где его настоящий, заветный путь? И он стоит в минутной нерешимости, тихо склонив богатырскую голову, полную дум и забот.

В эти минуты в душе народа воскресают старые и зарождаются новые идеалы, которые, как невидимые гении, должны повести его дальше по верному пути. В эти минуты зреет мысль великого народа, и просыпаются в его груди новые, дотоле неведомые силы и могучие мечты. Он уже предчувствует, он уже отгадывает свой настоящий путь и ясно сознает, что не растеряет на нем ни своей богатырской доли, ни своей славы, ни своих надежд..."

И.И. Дусинский. Основные вопросы внешней политики России в связи с программой нашей военно-морской политики

08.04.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

А.Н. Пыпин. Общественное движение в России при Александре I

Пыпин, Александр Николаевич (1833 - 1904) русский литературовед, этнограф, академик Петербургской Академии наук (1898), вице-президент АН (1904), Один из авторов "Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона", представитель либерально-буржуазной историографии.

А.Н. Пыпин пишет: ""Очерки" написаны давно. После первого издания они были пересмотрены мною в 1885; в последнее время, когда очень размножилась литература о временах имп. Александра 1, книга продолжала вызывать интерес читателей - вероятно потому, что основной предмет ее, изучение общественных явлений той эпохи, не имеет и в новейшей литературе цельного изложения. Поэтому, когда книга разошлась, я приступил к настоящему изданию.

За исключением немногих поправок, я оставил неизменным текст 1885 года, тем более, что по существу моя точка зрения не изменилась; но взамен частных дополнений из новой литературы, я предпочел дать читателю указание тех исследований и материалов, какие явились за последнее время и к которым он может обратиться для больших подробностей.

Во главе этой новейшей литературы о временах импер. Александра должен стать столь известный обширный труд Н.К. Шильдера: "Император Александр Первый, его жизнь и царствование" (четыре тома, с 450 иллюстрациями. СПб. 1897 - 98), собравший в особенности много фактов для изображения сложного и трудно уловимого личного характера. Здесь же находятся новые подробности о первых преобразовательных планах императора и его ближайшего круга..."

А.Н. Пыпин. Общественное движение в России при Александре I

05.04.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

А.И. Покровский. Алексей Петрович Лебедев (Некролог)

Александр Иванович Покровский (1873 - 1940) российский богослов, деятель обновленческого движения.

А.И. Покровский пишет: "Еще так недавно, всего несколько недель тому назад, перед самым началом летних вакаций, многие из нас видели его, как обычно, жизнерадостным и бодрым, полным энергии и сил и наслаждались его веселой, оживленной беседой, пересыпанной тонким юмором и остроумными замечаниями. Ни о какой болезни, ни о каком даже легком недомогании, кроме застарелой глазной болезни, да и то ставшей чуть ли не уменьшаться за последнее время, не было тогда даже и помина. Алексей Петрович был обычно благодушен, весел, полон всяких планов относительно своих дальнейших литературных работ и наверное меньше всего сам думал о столь близкой роковой развязке. Неудивительно после всего этого, что печальная весть о его неожиданной смерти произвела впечатление чего-то ошеломляющего, вроде удара грома при ясном безоблачном небе, когда не можешь отдать себе отчета в том, действительно ли это гром, или это какой-либо другой, аналогичный с ним удар, произошедший от иной, еще неведомой причины? Скоро, однако, все окончательно выяснилось. Пришедшие на другой день газеты с траурными объявлениями на первой странице и приезд в Посад одного из московских профессоров, успевшего уже побывать на панихиде по скончавшемуся, не оставлял больше места никаким сомнениям и надеждам..."

А.И. Покровский. Алексей Петрович Лебедев (Некролог)

Речь профессора А.И. Покровского, сказанная на могиле А.П. Лебедева

А.И. Покровский говорит: "Содержательна и полна была жизнь почившего ученого, и многому она нас учит. Она учит, прежде всего, неустанному, энергичному и бодрому труду. Почивший всю свою жизнь, до самой гробовой доски, был неутомимым и продуктивным работником на ниве церковно-исторической науки, оставив всем нам пример, достойный подражания. Он учит нас, далее, не быть только черствыми специалистами избранной области науки, но и посильно служить живой жизни, с ее насущными потребностями и запросами...

Но среди этих и подобных им заветов, которые оставил почивший Алексей Петрович своим последователям и ученикам, громче и яснее всех для меня в этот момент звучит один, важнейший из всех его заветов: «Будьте честны, искренни и правдивы в науке. Работайте всегда в интересах только чистой истины, не увлекаясь никакими посторонними видами и целями и не страшась за это никаких преследований и гонений. Знайте, что истина не боится света и в конце концов она должна препобедить. Потому выше всего ставьте идеал чистой научной истины и одинаково бойтесь как угождать сильным мира сего, так и льстить мимолетным вкусам толпы»..."

Речь профессора А.И. Покровского, сказанная на могиле А.П. Лебедева

Речь профессора А.А. Спасского, сказанная при гробе после чтения Евангелия

Анатолий Алексеевич Спасский (псевд. Сотерский) (1866 - 1916) доктор церковной истории, ординарный (1907) профессор по кафедре Истории Древней Церкви.

Воспитанник 60-х гг., этого первого пышного расцвета русской культуры и, к несчастью, быстро увядшего, ты внес живые идеи этой эпохи в свою науку, и твоя докторская диссертация о первых четырех Вселенских соборах явилась яркой молнией, озарившей впервые дотоле мрачный небосклон богословской литературы, и мощным протестом против всякого рутинерства в науке. Знамя науки ты держал всегда высоко и не склонялся ни пред какими идолами, и в своей ученой деятельности ты охватил всю историю Восточной церкви, начиная от первых трех веков и кончая современным положением Греко-Восточной церкви под игом магометанства, не оставив ни одного уголка его необследованным.

Внимательно следя за западной научной литературой, ты знакомил русское общество со всеми новейшими результатами ее, и твои статьи принадлежали к лучшим и наиболее привлекательным отделам наших духовных журналов. Как профессор, ты умел привлекать к себе слушателей, будить в них мысль и порождать охоту к занятиям, и твое имя всегда служило светлым маяком, отовсюду привлекавшим молодое юношество в нашу Московскую Духовную академию. И в своих лекциях ты не поднимался ни в заоблачные высоты философии и не спускался в глубины мистицизма: ты предлагал лишь реальные факты, историческую истину в чистом ее виде, вне всяких сторонних тенденций и прикрас. И ты пожал успех: Московская Духовная академия в составе своих профессоров насчитывает большинство твоих учеников; Санкт-Петербургская Духовная академия и Университет также имеют среди своих представителей людей, воспитавшихся под твоим влиянием, и в плеяде доцентов Московского университета немало лиц, имеющих право гордиться именем быть твоими учениками..."

Речь профессора А.А. Спасского, сказанная при гробе после чтения Евангелия

А.А. Спасский. Профессор А.П. Лебедев

А.А. Спасский пишет: "Значение каждого ученого деятеля, - вопрос о том, что он нового внес в свою науку, - может быть полно и точно определено лишь при знакомстве с предшествующим выступлению его на поприще учено-литературной деятельности состоянием изучаемой им науки. Эта предшествовавшая эпоха носила на себе довольно мрачный характер. То были Николаевские времена, когда выше всего ценилась дисциплина, униформа, послушание, отсечение своей воли, молчание и отказ от всяких свободных мыслей и собственного суждения, когда цензоры вычеркивали "вольный дух" из поварских книг, и положение университетской науки было таково, что фельдфебели и приставы могли становиться ректорами университета и попечителями учебного округа. Еще более тяжелым гнетом эта эпоха отразилась на состоянии богословской науки и в частности церковной истории. Выступить с каким-либо самостоятельным суждением, осветить с новой точки зрения тот или другой более важный вопрос богословского или церковно-исторического значения не только было невозможно, но едва ли кто и смел думать о том. Даже в отношении к обычным, так сказать, установленным программой предметам требовалась осторожность, умение не договаривать мысль, а иногда насильно и с подавленным сознанием координировать ее по шаблонным и принятым рубрикам. Сковывая порывы своей мысли, автор в то же время обязывался наблюдать с возможной тщательностью и за своим языком, которая давалась тем труднее, что никто не мог предусмотреть тех сложных требований, какие способна была предъявить придирчивая цензура того времени. Богословская наука находилась в приниженном, можно сказать, рабском положении, двигалась не по своим собственным мотивам, а стояла под опекой и попечением высшего начальства и руководилась сторонними предписаниями. Несколько фактов из истории богословской науки 40-50-х гг. может дать читателю понятие о рассматриваемом положении дела..."

А.А. Спасский. Профессор А.П. Лебедев

02.04.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Из собрания писем оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к мирским особам:

Иеросхимонах Амвросий (Гренков) - (до пострижения Александр Михайлович) - иеромонах, старец Козельской Введенской Оптиной пустыни.

Старец Амвросий Оптинский. Об отношениях с Восточными церквями, о происхождении душ, о противодействии кощунству

Старец Амвросий Оптинский. Предсказание митрополита Филарета

Н.Ф. Федоров. Обыденные церкви на Руси. К пятисотлетию открытия святых мощей Сергия Радонежского, Миротворца и Избавителя от смут

Фёдоров Николай Фёдорович (1829 - 1903) русский религиозный мыслитель и философ-футуролог, деятель библиотековедения, педагог-новатор. Один из основоположников русского космизма.

Н.Ф. Федоров пиет: "Обыденные храмы, т.е. храмы, созидаемые по обету совокупными усилиями в один день, это памятники единодушия и согласия в молитве и труде, в мысли и деле, согласия столь редкого на земле вообще, а в особенности на Руси, история которой началась признанием в себе порока розни и этим как бы указала и на конечную свою цель - согласие и единодушие. Для устранения внешней розни Русь призывает иностранца, а для внутреннего примирения принимает Христианство, под влиянием которого рознь обращается в согласие, так что построение обыденных храмов даже в таких классических местах раздора, как Новгород и Псков, напоминающих по оживленной (истребительной) борьбе западные города, свидетельствует о глубокой внутренней потребности согласия, хотя бы оно было непродолжительно в действительности. На вечах, обыкновенно бурных и шумных, нередко переходивших в побоища, водворялась тишина, и вопрос о построении обыденных церквей решался мгновенно, единодушно, без прений..."

Н.Ф. Фёдоров. Обыденные церкви на Руси. К пятисотлетию открытия святых мощей Сергия Радонежского, Миротворца и Избавителя от смут

Н.Ф. Федоров. Добрый почин

Н.Ф. Федоров пишет: "Наше упование, что дух, созидавший в Древней Руси обыденные церкви, еще не угас, нашло себе новое и сильное подтверждение. Старая Русь при обилии лесов строила в один день храмы из дерева; Новая Русь, при оскудении лесов, нашла новый материал для созидания храма совокупною деятельностию в тот же короткий срок. Такова живучесть этого духа. Рабочие Бежицкого завода соорудили в один день храм из старых рельс**. Не удивительное ли дело, что новый дух, созидающий железные дороги, у нас на Руси должен был уступить старому духу, стать орудием его, дать материал для построения храма..."

Н.Ф. Фёдоров. Добрый почин

Н.Ф. Федоров. Ответ "Брянскому Вестнику"

Н.Ф. Федоров пишет: "В опровержении редакции Брянского Вестника можно видеть блестящее подтверждение. Храм Св. Апостолов трижды был созидаем и все три раза в короткий срок. В первый раз был построен менее чем в полгода, ибо освящен в июне того же 1882 года, в который и заложен. Во второй раз в одиннадцать дней, зимой, в самые короткие зимние дни. В третий раз, самое большее, построен (т.е. перенесен) в год, а вероятно, гораздо меньше..."

Н.Ф. Фёдоров. Ответ "Брянскому Вестнику"

Н.Ф. Федоров. Обыденные церкви и преп. Сергий

Н.Ф. Федоров пишет: "Обыденные храмы как памятники единодушия и согласия. Обыденные храмы как указатели могущества, которое может дать объединение в общем деле, и о пр. Сергии, в качестве чтителя Св. Троицы как образца единодушия и согласия имеющем всемирное значение

Обыденный храм, храм, в один день, в одну ночь воздвигаемый, трудом безденежным, многими как одним человеком, как бы он ни был мал, есть чудо, которое может творить только глубокое единодушие и полное согласие, <чудо,> отвергающее и циничное убеждение нашего века, что вера без денег мертва есть, и доказывающее, что в глубине души народной и вообще людской, в глубине, которая вскрывается лишь в годины великих общих бедствий, лежит ненарушимое единство, согласие, нераздельность; и социальные, революционные бури, даже самые сильные, суть лишь поверхностные явления..."

Н.Ф. Фёдоров. Обыденные церкви и преп. Сергий

01.04.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Н.С. Гумилев. М. Кузмин. Сети

Николай Степанович Гумилев (1886-1921) русский поэт Серебряного века, создатель школы акмеизма, переводчик, литературный критик, путешественник.

Н.С. Гумилев пишет: "Кузмин - поэт любви, именно поэт, а не певец. В его стихах нет ни глубины, ни нежности романтизма.

Его глубина чисто языческая, и он идет по пути, намеченному Платоном, - от Афродиты Простонародной к Афродите Урании. В первой части своей книги он по-новому любовно относится к обыденности.

Все принять, все полюбить без пафоса, смотреть на вещи, как на милых бессловесных братьев, вот чего хочет его сердце, усталое от гордых слов и отвлечений. Но уже во второй части его душа затосковала о красоте. Он не хочет говорить об окружающем его, он понял, что единственная реальность - это мир мечты. Отдел "Ракеты", тонкий абрис романа XVIII века, когда любовь и смерть казались одинаково легкими, напоминает рисунки Сомова..."

Н.С. Гумилев. М. Кузмин. Сети

Н.С. Гумилев. <Двадцать книг стихов> (Модест Дружинин, К.Е. Антонов, Владимир Гессен, барон Н.А. Врангель, Сергей Алякринский, А.М. Федоров, князь Д. Святополк-Мирской, Э.И. Штейн, Софья Дубнова, Федора Кашинцев, Ф. Ладо-Светогорский, Сергей Клычков, Модест Гофман, Василий Каменский, В. Хлебников, Бенедикт Лившиц, Марина Цветаева, И. Эренбург)

Н.С. Гумилев пишет: "Передо мной двадцать книг стихов, почти все - молодых или, по крайней мере, неизвестных поэтов. Собственно говоря, вне литературы, как бы ни было широко значение этого злосчастного слова, стоят только четыре. Три - Модеста Дружинина, совершенно лишенного не только поэтического темперамента и знания техники творчества, но и элементарного чувства иронии, что позволяет ему обращаться к своей возлюбленной с такого рода "Мольбой":

...Зачем тебе хранить свою невинность,

Себя напрасно страстию терзать, -

Отдай природе дань, отдай эту повинность

И мне позволь тобою обладать!.."

Н.С. Гумилев. <Двадцать книг стихов> (Модест Дружинин, К.Е. Антонов, Владимир Гессен, барон Н.А. Врангель, Сергей Алякринский, А.М. Федоров, князь Д. Святополк-Мирской, Э.И. Штейн, Софья Дубнова, Федора Кашинцев, Ф. Ладо-Светогорский, Сергей Клычков, Модест Гофман, Василий Каменский, В. Хлебников, Бенедикт Лившиц, Марина Цветаева, И. Эренбург)

Н.С. Гумилев. Вячеслав Иванов. Cor Ardens

Н.С. Гумилев пишет: "Если верно, - а это скорее всего верно, - что пламенно творяший подвиг своей жизни есть поэт, что правдивое повествование о подлинно пройденном мистическом пути есть поэзия, что поэты - Конфуций и Магомет, Сократ и Ницше, то - поэт и Вячеслав Иванов. Неизмеримая пропасть отделяет его от поэтов линий и красок, Пушкина или Брюсова, Лермонтова или Блока. Их поэзия - это озеро, отражающее в себе небо, поэзия Вячеслава Иванова - небо, отраженное в озере. Их герои, их пейзажи - чем жизненнее, тем выше; совершенство образов Вячеслава Иванова зависит от их призрачности. Лермонтовский Демон с высот совершенного знания спускается в Грузию целовать глаза красивой девушки: герой поэмы Вячеслава Иванова, черноногий Меламп, уходит в "бездонные бездны", на Змеиную Ниву созерцать брак Змей-Причин со Змиями-Целей..."

Н.С. Гумилев. Вячеслав Иванов. Cor Ardens

Н.С. Гумилев. Антология

Н.С. Гумилев пишет: "Из тридцати имен, находящихся в этом альманахе стихов, половина неизвестных. И в то же время нет ни Бальмонта, ни Брюсова, ни Сологуба, ни Гиппиус, не говоря уже о многих, уже зарекомендовавших себя "молодых". Поэтому несправедливо по этой книге делать какие-нибудь общие выводы о судьбах русской поэзии. Здесь редактор не пожелал быть режиссером: выделить умелым распределением материала общее из частного, обдуманным выбором имен оттенить какое-нибудь одно направление, он был только цензором грамотности и хорошего вкуса. Эту скромную задачу он выполнил хорошо.

Альманах открывается впервые печатаемым стихотворением Владимира Соловьева, не принадлежащим, однако, к числу его лучших вещей.

Витольд Ахрамович дал четыре стихотворения: первое навеяно А. Белым, второе - Блоком, третье - Сологубом, четвертое - Кузминым.

Александр Блок является в полном расцвете своего таланта: достойно Байрона его царственное безумие, влитое в полнозвучный стих..."

Н.С. Гумилев. Антология

"Жёлтые" новости наших проектов

Март 2011 Долгожданная Жёлтая новость! Наш сайт "Литература и Жизнь" сменил дизайн! Путём неимоверных усилий и многочасовой работы в фотошопе, мы добились блестящих результатов! Раньше сайт выглядел просто, а теперь он выглядит ОЧЕНЬ ПРОСТО!!! Спешите видеть! PS. Картинка кникабельна!

Наши проекты