На правах рекламы

Новости сайта Монастыри и храмы Северо-запада

02.11.2010 На сайт "Монастыри и храмы Северо-запада России" добавлен альбом Церковь во имя иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость" в Сергиево (Приписная к церкви св. прмч. Андрея Критского в пос. Володарский)

Здание часовни в русском стиле XVII века было возведено возле железнодорожной станции "Сергиевская пустынь", на земле, пожертвованной Православному Благотворительному Обществу ревнителей веры и милосердия Ольгой Федоровной Андреевой, на средства ее супруга потомственного почетного гражданина Н.А. Андреева, по плану и под руководством архитектора Митрофана Михайловича Долгополова.

29 апреля 1905 года часовня была освещена во имя Пресвятой Богородицы в честь Ее святой иконы "Всех скорбящих Радосте", при торжественном собрании Общества.

В часовне пассажиры, едущие по железной дороге, могли подать записки для совершения проскомидий и служения молебнов и панихид в Троице-Сергиевой Пустыни, которая была расположена в нескольких километрах к северу от железнодорожной станции.

Альбом Церковь во имя иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость" в Сергиево

Новости сайта Литература и жизнь

30.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Н.Ф. Каптерев. Сношения иерусалимских патриархов с русским правительством с половины XVI до конца XVII столетия

Николай Федорович Каптерев (1847 - 1917) церковный историк и общественный деятель, член-корреспондент Российской Академии Наук, профессор.

Н.Ф. Каптерев пишет: "Настоящий очерк сношений иерусалимских патриархов с русским правительством с половины XVI до конца XVIII столетия составлен главным образом на основании так называемых "греческих" и "турецких" дел и статейных списков, хранящихся в Московском архиве Министерства иностранных дел. Другие источники, какими нам приходилось пользоваться, указаны в самом тексте.

При написании очерка сношений иерусалимских патриархов с русским правительством мы имели в виду объективно и строго документально изложить исторический ход этих сношений, представить, как было дело за взятое нами время почти исключительно словами самих документов, не вдаваясь в критику, в какие-либо особые выводы и обобщения, почему на наш очерк следует смотреть почти как на сборник по данному предмету рукописных документов, доселе почти не изданных, доселе мало или совсем еще неизвестных..."

Н.Ф. Каптерев. Сношения иерусалимских патриархов с русским правительством с половины XVI до конца XVII столетия

Н.Ф. Каптерев. Сношения иерусалимских патриархов с русским правительством в текущем столетии (1815-1844 гг.)

Н.Ф. Каптерев пишет: "Настоящий очерк сношений Иерусалимских патриархов с русским правительством в первой половине текущего столетия составлен нами на основании дел, хранящихся в архиве Святейшего Синода и разделяющихся на два отдела: на дела архива Святейшего Синода и на дела канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода. Кроме того, мы пользовались некоторыми бумагами архимандрита Порфирия Успенского (потом епископа Чигиринского), находящимися в архиве Императорского Православного Палестинского общества..."

Н.Ф. Каптерев. Сношения иерусалимских патриархов с русским правительством в текущем столетии (1815-1844 гг.)

Н.Ф. Каптерев. Сношения иерусалимских патриархов с русским правительством в текущем столетии (1815-1844 гг.)

Н.Ф. Каптерев. Оправдание на несправедливые обвинения (Ответ Н.Ф. Каптерева профессору Н.И. Субботину)

Н.Ф. Каптерев пишет: "В 1887 году мы начали печатать в "Православном обозрении" свое исследование под заглавием "Патриарх Никон как церковный реформатор и его противники". Но еще прежде чем мы окончили печатание статей, касающихся времени патриарха Иосифа, против нас выступил профессор Субботин в своем журнале "Братское слово" (Летопись происходящих в расколе событий// Братское слово. М., 1887, т. 1). Доказательств против нас в этих первых возражениях г. Субботина мы не нашли, если не считать доказательством то обвинение, что мы употребили о Никоне выражение "реформатор" и, следовательно, внесли его "в число таких же деятелей, что и Лютер". Несправедливость этого обвинения, думаем, ясна без разъяснений..."

Н.Ф. Каптерев. Оправдание на несправедливые обвинения

В.Ф. Ходасевич. Книжная Палата

Владислав Фелицианович Ходасевич (1886-1939) поэт, прозаик, литературовед.

В.Ф. Ходасевич пишет: "Уже при Временном правительстве московский цензурный комитет претерпел глубокие изменения. После октябрьского переворота он был превращен в "подотдел учета и регистрации" при отделе печати Московского Совета. Из прежних функций за ним сохранились две: регистрация выходящих изданий - во-первых, и распределение так называемых "обязательных экземпляров" по государственным книгохранилищам - во-вторых. К этим двум функциям, полезным и даже необходимым, была прибавлена третья. Национализировав типографии и взяв на учет бумажные запасы, советское правительство присвоило себе право распоряжаться всеми типографскими средствами. Дня издания книги, журнала, газеты отныне требовалось получить особый "наряд" на типографию и бумагу. Без наряда ни одна типография не могла приступить к набору, ни одна фабрика, ни один склад не могли выдать бумаги. Выдача этих нарядов была сосредоточена в руках новоиспеченного учреждения. Во главе его с лета 1918 года стал Валерий Брюсов.

Ввести прямую цензуру большевики еще не решались - они ввели ее только в конце 1921 года. Но, прикрываясь бумажным и топливным голодом, они тотчас получили возможность прекратить выдачу нарядов неугодным изданиям, чтобы таким образом мотивировать их закрытие не цензурными, а экономическими причинами. Все антибольшевистские газеты, а затем и журналы, а затем и просто частные издательства были постепенно уничтожены. Отказы в выдаче нарядов подписывал Брюсов, но, разумеется, директивы получались им свыше. Не будучи советским цензором "де-юре", он им все-таки очутился на деле. Ходили слухи, что его служебное рвение порой простиралось до того, что он позволял себе давать начальству советы и указания, кого и что следует пощадить, а что прекратить. Должен, однако, заметить, что я не знаю, насколько такие слухи были справедливы и на чем основывались. Несколько забегая вперед, скажу, что впоследствии, просматривая делопроизводство подотдела, никаких письменных следов такой деятельности Брюсова я не нашел..."

В.Ф. Ходасевич. Книжная палата

В.Ф. Ходасевич. Здравница

В.Ф. Ходасевич пишет: "В гимназии в это время читал я Гомера, Овидия, Тита Ливия, "Слово о полку Игореве". Дома зачитывался Шекспиром, декламировал монологи Ричарда III и знал наизусть "Гамлета" в переводе Полевого. В кругу таких чтений Чернышевский сразу мне показался каким-то провинциалом. Мысленно я вводил Ричарда или Кориолана в круг персонажей "Что делать?" - и мне представлялся образ орла в курятнике. После прозы Ливия или "Слова о полку" доморощенная проза Чернышевского была жалка. Прочитав страниц восемьдесят, я вернул книгу брату. В тот день я узнал, что в мировой литературе существует свое захолустье.

Впоследствии я научился снисходительнее соразмерять свои требования, но "Что делать?" ни разу не мог дочитать до конца. Роман остался в моем сознании образцом литературно-общественного плюсквамперфектума. И уж никак я не ожидал, что почти через двадцать лет после первого знакомства с "Что делать?" доведется мне лично встретиться с его героиней - да еще жить с нею под одной кровлей..."

В.Ф. Ходасевич. Здравница

В.Ф. Ходасевич. Торговля

В.Ф. Ходасевич пишет: "...в 1918 году, довелось мне вновь стать за прилавок - в московской Книжной Лавке Писателей. Подробно о ней рассказывать не буду, потому что на сей счет существует уже целая литература, страдающая, на мой взгляд, сильными преувеличениями в сторону "идейности". Судя по тому, что писалось о Книжной Лавке, можно подумать, будто это было какое-то необыкновенно возвышенное предприятие, ставившее себе единственно культурные цели, - чуть ли не луч света в темном царстве военного коммунизма. Не отрицаю, что кое-какую культурную роль Лавка сыграла, но, разумеется, ее сознание определялось бытием, а не наоборот, то есть, попросту говоря, возникла она потому, что писателям нужно было жить, а писать стало негде..."

В.Ф. Ходасевич. Торговля

В.Ф. Ходасевич. Прогресс

В.Ф. Ходасевич пишет: "за прогресс мне однажды пришлось пострадать еще на заре моего литераторства. В 1908 году, когда Блерио перелетел через Ла-Манш, человечество захлебнулось от радости. Мне показалось, что все это не так уж весело. Я написал небольшую статейку о том, что летать в гости друг к другу мы будем еще не скоро, но что для военных целей авиация будет развита и применена очень быстро и очень страшно. Я писал о предстоящих воздушных броненосцах и бомбардировках. Помню, была у меня и такая фраза: "Кто знает, не придется ли нам зарываться на сорок этажей в землю, как теперь лезем мы на сороковые этажи вверх". (Небоскребы тогда строились только сорокаэтажные.)

Как теперь я припоминаю, статейка была довольно плохо написана. Однако в редакциях, которым я предлагал ее, отказывались не по этой причине, которая была бы уважительна. Редакторы приходили в священный ужас от моего отношения к прогрессу. Над моими "мрачными фантазиями" смеялись. Наконец статью взял Козецкий, издатель бульварной газеты "Раннее Утро". Там она и была напечатана под псевдонимом Кориолан и, если не ошибаюсь, под заглавием "Тяжелее воздуха". Впрочем, не нужно думать, что Козецкий мне посочувствовал. Он напечатал мою статью просто потому, что ему было решительно все равно, что печатать..."

В.Ф. Ходасевич. Прогресс

26.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

К.С. Петров-Водкин. Хлыновск

Петров-Водкин Кузьма Сергеевич (1878 - 1939) - российский и советский живописец-символист, график, теоретик искусства, писатель и педагог. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1930).

К.С. Петров-Водкин пишет: "Мои родные по линии матери были крепостные Тульской губернии. Дядья моей бабушки Федосьи Антоньевны работали в оброк на ткацкой фабрике в Москве.

Бабушка рассказывала мне из своей детской жизни: о нашествии французов, о Москве, где она побывала и сохранила образ Белокаменной до конца своих дней.

В Москву она ходила с матерью и теткой на повиданье с родными.

- Целый день, - говорила бабушка, - шли мы через Москву... Что тебе и пожара великого не было... Церквей, домов - глазом не обнять... А Иван Великий, батюшка, надо всей Белокаменной поднялся. Народу по всем переулкам тьма-тьмущая...

Тетенька Василиса смелая, бойкая была, к народу обращается, чтоб указанье нам сделали. Которые из народа на смех нас, деревенщину, подымают, а один степенный человек толком разъяснил дорогу нашу: вы-де, говорит, бабыньки, по кружной линии по Москве ходили, а вам сквозь нее надо дорогу взять, иначе-де и в неделю до места вашего не доберетесь... И смех и грех.

Пришли-таки к тетке Степаниде, а она уже не знает, чем и принять нас. Лапотишки мы у входа сняли, чтоб половиков не содомить... Посадила она нас за стол, а на столе чего только нет, а кушанья все незнакомые, непривычные: возьмешь в рот, а от их вкуса страх берет, язык жевать не поворачивается... А не есть - стыдно..."

К.С. Петров-Водкин. Хлыновск

К.С. Петров-Водкин. О "Мире искусства". Отрывки из воспоминаний

К.С. Петров-Водкин пишет: "Возвращение в Россию было удручающим. Таможня выдала мне двести с лишним холстов моих работ, и сел я с ними на Каменноостровском в развалинах старого дома Иенсена.

Четыре года высидел среди напряженной художественной жизни Европы. Дикарем уединившись в мастерской на Монпарнасе, переоценил я и многое отбросил из полученного мною в русской школе.

С ученической старательностью проделал сотни этюдов по академиям Парижа и зарисовок, заново устанавливая мое отношение к натуре и изображению.

Я был полон впечатлений от Чимабуэ, Леонардо луврских - до Сезанна и Ван Гога; конкурирующая со мной молодежь стекалась туда из-за всех далей земного шара, мало-мальски затронутая европейской цивилизацией.

И вот, после этой кипучей атмосферы, критической к себе и другим работникам, очутиться в чиновничьей пустоте петербургских проспектов.

В те дни вспомнилось мне возвращение в Россию из Италии, ровно 50 лет тому назад, А.Иванова с его поразительными сокровищами, и трагическая его кончина на рубеже новых колоссальных замыслов..."

К.С. Петров-Водкин. О "Мире искусства". Отрывки из воспоминаний

К.С. Петров-Водкин. Пространство Эвклида

К.С. Петров-Водкин пишет: "К выпускным экзаменам мы, школьники, незаметно для самих себя, возмужали. У каждого набухли и успокоились грудные железы. Лица стали озабоченнее. Огрубели наши голоса и смелее заговорили о девушках.

Начинали курить, правда, еще потихоньку от родителей. Пересилив тошноту и отвращение от табачного дыма, вырабатывали мы жесты затяжек, держания папиросы между пальцами, в углу рта, с цежением слов, выпускаемых одновременно с дымом.

Беседы сделались разумнее. Мы перешли к вопросам, о которых год тому назад и не думали. Насущным вопросом было - преимущества и осмысленность той или иной профессии: каждый намечал свой путь или кому его намечали родители, но немногие из нас решили бесповоротно переплеснуться за Хлыновск, и немногие сознавали всю скудность нашего учебного багажа, да и потребность в его пополнении была не у многих.

Сидим мы во дворе школы, - Петр Антонович нездоров, - мы знаем виновника нездоровья - буфет на "Суворове", сидим и обсуждаем наши предположения.

- Буду в Москве улицы подметать, а в Хлыновске не останусь! - заявляет Позднухов - наш поэт, романтик. Он сирота; дядя, у которого Позднухов сиротствовал, тоже бобыль, из прутьев мебель налаживал; так дядя решил, что раз довел он племянника до "высокой науки", так теперь кормежку ему делай..."

К.С. Петров-Водкин. Пространство Эвклида

25.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.В. Розанов. Университет и студенчество

Василий Васильевич Розанов (1856 - 1919) - русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.

В.В. Розанов пишет: "В последнее время много говорилось о вольнослушательницах в университетах. Поговорим теперь о невольнослушателях. Их много, до чрезвычайности. Я помню уже на своей памяти, что в 1878-1882 гг. аудитории начинали еле-еле наполняться с первой недели Великого поста. Это были уже студенты ничего себе, хорошие. На 3-й, 4-й неделе подбавлялись слушатели и плохие. Отличных слушателей, т. е. систематически следивших за смыслом курса, было из каждой сотни студентов человек десять. Правда, таких профессоров, как Тихонравов, Ключевский, Буслаев, слушал полный комплект. Их слушать было то же, что читать Тургенева: уверен - так же образовательно, воспитательно. Влекло обаяние и лица, и чтения. Тут, я думаю, художество и восприятия и выражения; но это - не труд, не наука в чернорабочем, ежедневном смысле.

Я был на историко-филологическом факультете. В лице профессуры (сколько чувствовалось) этот факультет особенно уважался как самый прилежный, "наукообразный", культурный. На прочих факультетах посещали лекции еще меньше..."

В.В. Розанов. Университет и студенчество

В.В. Розанов. Делающие и неделающие в университете

В.В. Розанов пишет: "Секрет половины и более шалопайничествующего студенчества лежит в трех причинах: 1) дипломодобывание; барьер, через который надо перескочить, чтобы получить "карьеру"; 2) давление традиции; 3) привлекательность быта.

Пирогов поступил в университет, чтобы стать врачом и ученым и потому что было у него к этому призвание. К определенной цели и по определенному основанию он и шел совершенно прямым, не дрожащим, не колеблющимся путем. Просто - он поступил, начал учиться и слушать лекции, изучать ряд предметов, от одного к другому, ничего не пропуская, не уставая, радуясь каждому часу занятий. Это и есть норма. Для этого нормального и существует университет, для этого он был основан. Так должно бы быть и со всеми, во всем. Но этого нет.

Для чего поступил Толстой, судя по воспоминаниям "Юности"? Как только он поступил, так и "перестал ходить на лекции". Но тогда для чего же его отдали родители? Родители его не для "чего" отдали, а "почему" отдали: отдали потому, что "нельзя быть образованным человеком, не побывав в университете", и что "вся образованная Россия есть университетская Россия"..."

В.В. Розанов. Делающие и неделающие в университете

В.В. Розанов. Как смотрит государство на университет

В.В. Розанов пишет: "Государство, "отец-кормилец" всех нас, смотрит на университет каким-то двойным взглядом, и очень старым, и очень молодым. Старый взгляд добрый, а молодой - сердитый и строгий, взыскательный. Взыскательным взглядом оно спрашивает: "Отчего вы, студенты, не сидите на партах и не учитесь, как само я служу и у меня все служат". Оно никак не может понять, что университет есть быт и что там только "служить" и "работать" никак не возможно. Даже Бисмарк в студенческую пору загуливал, а уж, кажется, был служивый человек. Словом, государство насколько оно молодо, взыскательно и служебно, хотело бы куда-нибудь девать, сплавить "вредный элемент" в университете, т.е. элемент 1) политический и 2) ничего не делающий. Но этому чрезвычайно противится старая, даже старческая половина государства; она живет еще веяниями двадцатых и тридцатых годов XIX века, имеет те вкусы, те суеверия. Оно говорит: "Молодые люди должны учиться, молодые благородные люди все должны бескорыстно учиться бескорыстным, бесполезным, но высоким наукам. Пусть молодые люди, вдали от мира и суеты, предаются высоким занятиям: а я за это их, этих благородных людей, хотя и неопытных, как Адам и Ева, размещу в своих канцеляриях, департаментах, во всевозможных службах. Это - культура. Россия должна быть культурной"..."

В.В. Розанов. Как смотрит государство на университет

В.В. Розанов. Привилегии немецкой школы

В.В. Розанов пишет: "Школьный вопрос в России - это есть давняя хромота русской жизни. После Пирогова, после Ушинского, людей такого изумительного педагогического таланта и такой беззаветной преданности учебному делу, мы имеем, с позволения сказать, "черт знает что" на месте школы, задерганной черною и красною политикою. О ней, конечно, нужно думать и думать, говорить и говорить, писать и писать. Пока мы не добьемся здесь здоровья и нормальности, не вернуть нам нормальности и здоровья вообще в русскую жизнь.

Перед нами лежит большая объяснительная записка бывшего попечителя рижского учебного округа Д.Н. Левшина. Детали этой записки дают вообще прекрасную канву для обсуждения спорных сторон учебного дела, или, если хотите - учебной политики. Записка эта была представлена одновременно и как изложение, что и почему делал попечитель в своем округе, и вместе как программа задач учебного ведомства в этом крае.

Г-н Левшин настойчиво проводил русское влияние в немецко-латышском крае, но без резкости и насилия. Там изначала существовали разные местные организации, как, например, высшие коллегии, руководимые немецким баронством, которые всеми силами противодействовали внедрению русских начал в школу. Им деятельно помогали в отдельных школах так называемые "попечительные советы" - это русское учреждение при русских мужских и женских гимназиях, - но они в немецком крае, в среде немецкого общества, естественно явились проводниками немецкой культуры..."

В.В. Розанов. Привилегии немецкой школы

24.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

И.С. Аксаков. Об отмене смертной казни

Иван Сергеевич Аксаков (1823 - 1886), русский публицист, поэт и общественный деятель.

И.С. Аксаков пишет: "Почти девятнадцать веков прошло с той поры, как "воссиял мирови свет разума"; тысячу восемьсот шестьдесят четвертую годовщину празднуют христиане рождества Богочеловека, - заповедь новую давшего людям "да любят друг друга"; и в эти-то самые дни, когда церкви полны молящихся и весь христианский мир с радостным ликованием преклоняется пред "Солнцем Правды" и бесконечною благостью, наверное, в этом христианском мире, где-нибудь и кого-нибудь - и во всяком случае христиане христиан - казнят, расстреливают, обезглавливают или вешают! За примером и доказательствами ходить недалеко. В Калабрии и Абруццах и вообще в Неаполитанском бывшем королевстве казнено "чрез повешение", если верить газетным известиям, в одном нынешнем году, пять тысяч человек, и казни продолжаются безостановочно. Да, мужественные читатели, и особенно вы, мужественные читательницы, так усердно посещающие Божий храмы и с таким патриотическим усердием мирящиеся с необходимостью казней, в ту самую минуту, как вы пробегаете эти строки, от вас далеко - ну хоть под солнцем Юга, или в пивной атмосфере Баварии, или в дымной, туманной, теплой и сырой атмосфере Англии - происходят такие сцены..."

И.С. Аксаков. Об отмене смертной казни

И.С. Аксаков. Превратные понятия нашего общества об обязанностях государственной власти

И.С. Аксаков пишет: "Мы считаем необходимым остановиться несколько подольше на высказанной нами в последнем № мысли: о нашем современном общественном бессилии, развить ее подробнее и подтвердить, по возможности, примерами. Нам кажется, что сущность и важность этого недуга не только сознаются у нас недостаточно живо и ясно, - но, как можно заключить по некоторым признакам, даже совершенно ошибочно и превратно. Эти признаки следующие: во-первых, постоянное осуждение и обвинение правительства в тех случаях, когда вся вина лежит единственно на самом обществе и оно одно должно нести за нее ответственность; во-вторых, почти всеобщее у нас убеждение, что этой нашей беде, этому нашему нравственному недугу могут помочь внешние установления и распоряжения правительства, и что, надевши общественный мундир, мы станем вдруг и умны и образованы, и деятельны, и живы, и сведущи, и одушевлены искреннею любовью к благу, и обзаведемся вдруг глубокими убеждениями, сильными характерами, вообще богатым внутренним содержанием..."

И.С. Аксаков. Превратные понятия нашего общества об обязанностях государственной власти

И.С. Аксаков. И любишь Русь - и невольно спрашиваешь себя: за что ее любишь?

И.С. Аксаков пишет: "Не только редактору столичного журнала, но и всякому столичному общественному деятелю, а тем более деятелю официальному и власть имущему, посоветовали бы мы или, выражаясь проще (обыкновенною у нас русскою формою речи) - указом бы повелели: по крайней мере в два года раз проезжаться по России! Такая поездка освежительна и вразумительна во всех отношениях. Нет надобности обращать ее в следственную экспедицию или задаваться задачею "изучить Россию", что теперь даже в моде и постоянно на языке у борзой чиновной благонамеренности города Санкт-Петербурга, которая воображает, что, прокатившись по двум-трем провинциям, она, а 1а Цезарь, пришла, увидела, "изучила" и решила! Впрочем, пусть себе катаются наши официальные и неофициальные санкт-петербургские туристы: это все же лучше, чем долгое домоседство в родном "парадизе", как называл свою столицу великий Петр. Мы нисколько не намерены их осуждать за это, - мы говорим о поездках другого рода, с более скромною задачею, или лучше сказать - без всякой задачи. Нам посчастливилось именно совершить такого рода поездку. Мы обогнули водою и сушью значительный край России, но мы смиренно сознаемся, что мы не утолстили своего портфеля особенно обильным запасом "новых" материалов; мы не привезли никаких готовых проектов о разных "мероприятиях", "долженствующих" служить панацеей от всяческих русских зол; мы не только не вынесли никакого резкого решения вопросам, не только не можем выставить перед публикою целого фронта вопросов-новобранцев, - но вынесли нечто другое: отвращение к большей части наших "вопросов", жалуемых в сей чин журнального властью, и весьма невысокое понятие о могуществе и пользе российского журнального слова..."

И.С. Аксаков. И любишь Русь - и невольно спрашиваешь себя: за что ее любишь?

И.С. Аксаков. Смешение стихий государственной и земско-общественной

И.С. Аксаков пишет: "Что лучше: квартальный общественный или квартальный казенный? Полицейский чиновник (в том неблагоприятном нравственном смысле, в котором это слово у нас так часто употребляется) от земства или от правительства? Солдат государственный или народ-солдат? Наконец, тюремщик, палач - лица, в государстве необходимые, - лучше ли, чтоб они были казенные или же народные, общественные, члены и орудия общественного самоуправления? Что лучше наконец: мундир народный, общественный, или казенный?

Не знаем, что ответят на это наши читатели, но большинство наших прогрессистов, увлекаемое фразою: "общественное самоуправление", вероятно, уже шьет себе в своем воображении красивый мундир народного или общественного ведомства и уже заранее тешится возможностью пополицействовать и повластвовать благородным именем "общества". Относительно же нашего простонародья, - кажется, можно безошибочно утверждать, что оно в сущности останется совершенно равнодушным к тому - сечет ли его исправник от земства, на основании "широкого применения выборного начала", или же исправник от короны? - нагайкою общественного самоуправления, купленною на общественные суммы, - или же нагайкою государственной власти, построенною иждивением государственного казначейства?.."

И.С. Аксаков. Смешение стихий государственной и земско-общественной

23.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Екатерина II (Романова). Записки касательно российской истории

Екатерина II пишет: "Сии записки касательно российской истории сочинены для юношества в такое время, когда выходят на чужестранных языках книги под именем "Истории российской", кои скорее именовать можно сотворениями пристрастными; ибо каждый лист свидетельством служит, с какою ненавистью писан, каждое обстоятельство в превратном виде не токмо представлено, но к оным не стыдилися прибавить злобные толки. Писатели те хотя высказываются, что имели российских летописцев и историков пред глазами, но или оных не читали, или язык русский худо знали, или же перо их слепою страстию водимо было. Беспристрастный читатель да возьмет труд сравнить эпоху российской истории со историями современников великих князей российских каждого века, усмотрит ясно умоначертания всякого века, и что род человеческий везде и по вселенной единакие имел страсти, желания, намерения и к достижению употреблял нередко единакие способы. Все европейские народы до святого крещения, быв погружены в суеверие, в идолопоклонство, имели правила и права иные; получив просвещение Евангельское, получили правила до того им неизвестные, кои не инако могли переменить обычай, мнение и мысли людей, стариной занятые, как мало-помалу..."

Екатерина II (Романова). Записки касательно российской истории

Екатерина II (Романова). Наказ Комиссии о составлении проекта нового Уложения

Екатерина II (Екатерина Алексеевна; при рождении София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская, нем. Sophie Auguste Friederike von Anhalt-Zerbst-Dornburg) (1729 - 1796) - императрица всероссийская (1762 - 1796).

Екатерина II пишет: "1. Закон Христианский научает нас взаимно делать друг другу добро, сколько возможно.

2. Полагая сие законом веры предписанное правило за вкоренившееся или за долженствующее вкорениться в сердцах целого народа, не можем иного кроме сего сделать положения, что всякого честного человека в обществе желание есть или будет, видеть все отечество свое на самой вышней степени благополучия, славы, блаженства и спокойствия.

3. А всякого согражданина особо видеть охраняемого законами, которые не утесняли бы его благосостояния, но защищали его ото всех сему правилу противных предприятий.

4. Но дабы ныне приступите ко скорейшему исполнению такого, как надеемся, всеобщего желания, то, основываясь на выше писанном первом правиле, надлежит войти в естественное положение сего государства.

5. Ибо законы, весьма сходственные с естеством, суть те, которых особенное расположение соответствует лучше расположению народа, ради которого они учреждены. В первых трех следующих главах описано сие естественное положение..."

Екатерина II (Романова). Наказ Комиссии о составлении проекта нового Уложения

22.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

А.А. Блок. Владимир Соловьев и наши дни

Блок Александр Александрович (1880 - 1921) русский поэт.

А.А. Блок пишет: "Со дня физической смерти Владимира Соловьева прошло двадцать лет, то есть промежуток времени совершенно ничтожный с исторической точки зрения. Людям нашего поколения пришлось пережить этот промежуток времени в сознательном возрасте. В это время лицо мирового переворота успело определиться в очень существенных чертах, - хотя далеко еще не во всех. Во всяком случае, глубина изменения в мире социальном, в мире духовном и в мире физическом уже такова, что она будет измеряться, вероятно, столетиями. Значительность пережитого нами мгновения истории равняется значительности промежутка времени в несколько столетий.

Вл. Соловьев жил и занимал совершенно особое положение, играл роль, смысл которой далеко еще не вполне определен, в русском обществе второй половины XIX века. В этом периоде зачиналась и подготовлялась эпоха, наступившая непосредственно вслед за его кончиной; он скончался в июле 1900 года, то есть за несколько месяцев до наступления нового века, который сразу обнаружил свое лицо, новое и непохожее на лицо предыдущего века. Я позволяю себе сегодня, чисто догматически, без всякого критического анализа, в качестве свидетеля, не вовсе лишенного слуха и зрения и не совсем косного, указать на то, что уже январь 1901 года стоял под знаком совершенно иным, чем декабрь 1900 года, что самое начало столетия было исполнено существенно новых знамений и предчувствий..."

А.А. Блок. Владимир Соловьев и наши дни

А.А. Блок. Дитя гоголя

А.А. Блок пишет: "Если бы сейчас среди нас жил Гоголь, мы относились бы к нему так же, как большинство его современников: с жутью, с беспокойством и, вероятно, с неприязнью: непобедимой внутренней тревогой заражает этот, единственный в своем роде, человек: угрюмый, востроносый, с пронзительными глазами, больной и мнительный.

Источник этой тревоги - творческая мука, которою была жизнь Гоголя. Отрекшийся от прелести мира и от женской любви, человек этот сам, как женщина, носил под сердцем плод: существо, мрачно сосредоточенное и безучастное ко всему, кроме одного; не существо, не человек почти, а как бы один обнаженный слух, отверстый лишь для того, чтобы слышать медленные движения, потягивания ребенка.

Едва ли встреча с Гоголем могла быть милой, приятельской встречей: в нем можно было легко почувствовать старого врага; душа его гляделась в другую душу мутными очами старого мира; отшатнуться от него было легко.

Только способный к восприятию нового в высшей мере мог различить в нем новый, нерожденный мир, который надлежало Гоголю явить людям..."

А.А. Блок. Дитя гоголя

А.А. Блок. От Ибсена к Стриндбергу

А.А. Блок пишет: "Маленький норвежский городок. 3000 жителей. Разговаривают все о коммерции. Везде щелкают счеты - кроме тех мест, где нечего считать и не о чем разговаривать; зато там также нечего есть. Иногда, пожалуй, читают Библию. Остальные занятия считаются неприличными; да вряд ли там кто и знает, что у людей бывают другие занятия.

В домике на городской площади без единого дерева живет купец с семьей. Против окна - церковь с высокой папертью; направо - позорный столб; налево - тюрьма и сумасшедший дом. Круглые сутки - грохот и гул далеких водопадов, в дневные часы прорезываемый "еще чем-то вроде то хриплых, то визгливых, то стонущих женских криков".

Странные звуки, странный вид из окна, странная жизнь; не для нас, впрочем; каждый из нас непростительно солжет, если скажет, что не видал в жизни чего-нибудь позорного, чего-нибудь тюремного, чего-нибудь сумасшедшего; что какая-нибудь "высокая паперть" вечным тупиком не упиралась в его окно; что он не слыхал ничего "хриплого, визгливого и стонущего"..."

А.А. Блок. От Ибсена к Стриндбергу

А.А. Блок. Памяти Августа Стриндберга

А.А. Блок пишет: "Товарищ мой, вернувшийся из Стокгольма за день до кончины Стриндберга, привез мне его большой портрет.

Я смотрю на эти рабочие плечи, на непокорную голову и страдальческое лицо, и мне хочется назвать великого шведа просто: "старый Август". Этот большой упрямый лоб, эти сердитые брови, этот нос "простого" человека, рабочего, этот упорный взгляд строгих глаз, перед которым, кажется, должно притихнуть все мелкое, все нечестное, не умеющее сказать ни на что определенного "да" или "нет"... Ведь все это так дорого и так бесконечно близко нам; может быть, никому так не дорого и не нужно, как русским, а русским писателям - в особенности.

Эти линии и морщины так определенны и значительны! Разве много на свете лиц, достойных того, чтобы над ними столько трудился жестокий художник - Время? Вот на какой работе показало оно себя художником истинно великим! От простейшего к сложнейшему; из грубого материала - нежнейшая духовность; нужна была твердая рука и уверенный резец, чтобы так положить эти темные тени на щеках и эти жесткие складки около рта!.."

А.А. Блок. Памяти Августа Стриндберга

20.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Ф.И. Буслаев. Памятник Тысячелетию России

Федор Иванович Буслаев (1818-1897) русский филолог, языковед, фольклорист, литературовед, историк искусства, академик Петербургской Академии наук (1860).

Ф.И. Буслаев пишет: "Наконец, по изображению, приложенному к Месяцеслову на 1862 г., вся Русь, читающая и нечитающая, может теперь познакомиться в общих чертах с памятником, который воздвигается в память ее тысячелетнего существования, с того знаменитого дня, когда наши предки пошли искать себе суда и расправы за море к варягам, простодушно сознаваясь им, что земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет.

Перед художником была самая обширная задача - изобразить тысячелетнее водворение порядка в этой великой и обильной земле. Для решения этой задачи не довольно было одной фантазии и художественного такта, надобно было воспользоваться результатами русской исторической науки, чтоб дать памятнику соответствующее цели содержание. Воссоздавая все прошедшее нашего отечества, художник брал на себя тяжелую ответственность и перед будущими поколениями, завещая им в монументальных формах гранита и бронзы национальное сознание нашего века о своей собственной исторической жизни. Это не только усердная дань любви к отечеству, воспитанной благородною национальною гордостью, но и строгий урок потомкам, красноречивая межа, которою старое тысячелетие русской жизни будет разграничиваться для них от новых веков и тысячелетий. Трудно угодить и на современников в каком-нибудь мелком ландшафте или ювелирной безделке; но стать пред лицом всего прошедшего и всей будущности такого великого исторического народа, как народ русский, в сооружении памятника его тысячелетнему бытию, - это такая задача, от которой только разве у истинного гения не закружится голова и не займется дух, при мысли о той высоте исторического, национального сознания, с которой художественное творчество должно господствовать и над прошедшими и над будущими судьбами нашего отечества..."

Ф.И. Буслаев. Памятник Тысячелетию России

Ф.И. Буслаев. Комик Щепкин о Гоголе

Ф.И. Буслаев пишет: "Кроме собственных записок Михаила Семеновича Щепкина, которые, говорят, уже выходят в свет, в воспоминаниях его друзей и знакомых сохранилось множество интересных рассказов, которые с таким увлекательным добродушием и неподражаемым мастерством любил он сообщать в своих интимных беседах. Рассказы эти касались и старины, и новых порядков, и театра, и литературы, серьезных предметов и смешного, и пошлого, словом, всего, что трогало и волновало эту восприимчивую натуру: и все что рассказывалось, было проникнуто живейшим участием рассказчика, потому что все это им самим было испытано, вытерплено и пережито.

Хотя и редко выпадали на мою долю эти интересные беседы со знаменитым комиком, но и то немногое, что случилось мне от него услышать и в свое время записать, так любопытно для истории наших нравов и литературы, что считаю очень не бесполезным поделиться с читающею публикой, надеясь, что моему примеру последуют и другие, более богатые воспоминаниями об этом необыкновенном человеке, знаменитом в истории русского театра..."

Ф.И. Буслаев. Комик Щепкин о Гоголе

Ф.И. Буслаев. Погодин как профессор

Ф.И. Буслаев пишет: "Профессорская деятельность Михаила Петровича Погодина, столько же многосторонняя и значительная по многим отношениям к русской ученой литературе и к истории Московского университета, как и вообще вся его литературная и общественная жизнь, предлагает богатые материалы для истории русского просвещения за последние 50 лет.

Теперь, когда личность этого замечательного человека не успела еще отойти в перспективе прошедшего на такое расстояние, при котором возможно бы было историческое беспристрастие, я полагаю несвоевременными всякие обобщения и решительные выводы и ограничусь только личными своими воспоминаниями из времени моего студенчества в Московском университете с 1834 по 1838 г. с присовокуплением некоторых, тоже личных моих соображений, которые считаю необходимыми для ясности предмета.

По счастливой случайности наш курс совпал со временем самых значительных переворотов в истории Московского университета, начиная от важного и существенного в составе преподавателей и характере преподавания и до внешней обстановки в стенах университетских зданий и до самого костюма студентов..."

Ф.И. Буслаев. Погодин как профессор

Ф.И. Буслаев. Басни Крылова в иллюстрации академика Трутовского

Ф.И. Буслаев пишет: "Если бы от иллюстрации сочинений Державина мы непосредственно перешли к иллюстрации басен Крылова, то сделали бы скачок в истории искусства на целое полстолетие. Не место следить здесь шаг за шагом успехи художественного воспитания и образования, начиная с того застоя, на котором искусство так долго коснело в более и более искажавшемся стиле возрождения, и до тех результатов, которыми мы теперь пользуемся. Достаточно сказать, что в это полстолетие совершился такой громадный переворот в художественной практике и теории, что иллюстрация Державинская гораздо ближе подходит к произведениям XVI века, нежели к современным нам. В будущем по достоинству оценятся успехи новейшего искусства, но уже и для нас, как кажется, может быть неоспоримою истиной, что оно вступило наконец на тот настоящий путь, от которого так долго уклонялось в разные стороны. Только в последнее время убедились в самом существенном для искусства принципе, что оно главнейшею своею задачей должно иметь выражение действительности, которая во всем ее необозримом объеме дает для него неистощимо богатое содержание..."

Ф.И. Буслаев. Басни Крылова в иллюстрации академика Трутовского

19.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

С.М. Соловьев. Наблюдения над исторической жизнью народов

Сергей Михайлович Соловьев (1820 - 1879) русский историк, профессор Московского университета с 1848 года, ректор Московского университета (1871-1877), член Императорской Санкт-Петербургской Академии Наук (1872), тайный советник.

С.М. Соловьев пишет: "История первоначально есть наука народного самопознания. Но самый лучший способ для народа познать самого себя - это познать другие народы и сравнить себя с ними; познать же другие народы можно только посредством познания их истории. Познание это тем обширнее и яснее, чем большее число народов становится предметом познания, - и естественно рождается потребность достигнуть полноты знания, изучить историю всех народов, сошедших с исторической сцены и продолжающих на ней действовать, изучить историю всего человечества, и, таким образом, история становится наукою самопознания для целого человечества. Изучение истории отдельного народа и целого человечества, или так называемой всеобщей истории, представляет одинаковые общие трудности. Внешний, окружающий нас мир легко поддается нашему изучению; вооруженные могущественными орудиями, мы проникаем и в небо, и в море, и в недра земли; посредством телескопа приближаем к себе тела, отстоящие от нас на громадное расстояние; посредством микроскопа наблюдаем за жизнью существ, не видимых простым глазом; но существо человека для нас темно; завеса, скрывающая тайны его жизни, едва приподнята, а история имеет дело с человеком, с его жизнью во всех ее проявлениях. Притом в истории мы не можем наблюдать явления непосредственно; мы смотрим здесь чужими глазами, слушаем чужими ушами. Внимательное изучение внешней природы уяснило для нас многое относительно влияния этой природы на жизнь человека, на жизнь человеческих обществ, но это только одна сторона дела, ограничиваться которою и увлекаться опасно для науки..."

С.М. Соловьев. Наблюдения над исторической жизнью народов

18.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.Ф. Ходасевич. Черепанов

Владислав Фелицианович Ходасевич (1886-1939) поэт, прозаик, литературовед.

В.Ф. Ходасевич пишет: "Недавно М.А. Алданов посвятил несколько статей важному событию из эпохи раннего большевистского господства - взрыву в Леонтьевском переулке, в особняке, некогда принадлежавшем графине Уваровой. После октябрьского переворота этот особняк был предоставлен левым эсерам, а затем, после убийства графа Мирбаха и так называемого восстания левых эсеров, отошел к большевистской партии. 25 сентября 1919 года в нем должно было состояться собрание виднейших большевистских деятелей, в том числе Ленина и Троцкого, которые, однако, по случайности не присутствовали. Во время заседания в зал была брошена бомба; было довольно много убитых и раненых. На другой день Чрезвычайная комиссия начала расправу с предполагаемыми и воображаемыми организаторами взрыва. Истинные виновники были ею обнаружены значительно позже, когда выяснилось, что покушение было организовано террористической группой, состоявшей из нескольких лиц, именовавших себя "анархистами подполья", и нескольких левых эсеров. Во главе последних стоял некий Черепанов, игравший в террористической группе важную роль: впоследствии он показал на допросе, что подготовка взрыва, выработка плана и руководство были возложены на него. (В самом метании бомбы он, однако, не принимал участия по постановлению "штаба", хотя и находился поблизости от того места, где произошел взрыв.)..."

В.Ф. Ходасевич. Черепанов

В.Ф. Ходасевич. Неудачники

В.Ф. Ходасевич пишет: "Конечно, в литературном отношении очень забавно и само собой напрашивается на эпиграмму зрелище глупца, распираемого, "раздуваемого" поэтическим вдохновением. Но по человечеству - что тут смешного? Баратынский сам говорит, что вдохновение, дар небес, как весна - равно животворит всех - и умных, и глупых. В душе глупца "пылкие мгновенья" протекают так же, как в душе гения. Глупец, спешащий в стихах излить охватившие его чувства, по человечеству более достоин жалости, чем насмешки. Смешны только его стихи - плод неосмысленного душевного порыва. Самый же порыв не смешон нисколько. Об одном таком существе, одержимом поэтическими стремлениями, недавно напомнила мне Марина Цветаева. В своих воспоминаниях о Максимилиане Волошине (в "Современных Записках") пересказала она историю моей встречи с некоей Марией Папер. Однако пересказ Цветаевой вышел неточен - не по ее вине: я рассказывал Волошину, Волошин ей - да и то было по крайней мере лет пятнадцать тому назад..."

В.Ф. Ходасевич. Неудачники

В.Ф. Ходасевич. Законодатель

В.Ф. Ходасевич пишет: "К концу 1917 года мной овладела мысль, от которой я впоследствии отказался, но которая теперь вновь мне кажется правильной. Первоначальный инстинкт меня не обманул: я был вполне убежден, что при большевиках литературная деятельность невозможна. Решив перестать печататься и писать разве лишь для себя, я вознамерился поступить на советскую службу.

В январе 1918 года покойный мой брат, присяжный поверенный, предложил мне стать секретарем только что учрежденных третейских судов при Комиссариате труда Московской области. Я согласился.

Фабрики и заводы тогда еще не были национализированы. Третейские суды должны были разбирать тяжбы рабочих и служащих с предпринимателями. По каждому делу составлялся суд из трех лиц. Одного судью выбирал предприниматель, другого - рабочие. Эти судьи, в свою очередь, выбирали третьего, суперарбитра, но выбор их был ограничен: они должны были избрать одного из уполномоченных комиссариатом. Уполномоченных таких было два: присяжный поверенный Алексей Николаевич Васильев и мой брат..."

В.Ф. Ходасевич. Законодатель

В.Ф. Ходасевич. Из петербургских воспоминаний <Сологуб>

В.Ф. Ходасевич пишет: "Время бежит. Скоро уже десять лет, как умер Федор Сологуб, - это случилось в декабре 1927 года. Теперь его деятельности можно бы подвести итоги более объективные, нежели в ту пору, когда память о нем еще была свежа и когда его эпоха еще не столь далеко отступила в прошлое. Некогда я писал, что со временем "о Сологубе напишут большую, хорошую книгу". Теперь я думаю, что, пожалуй, книгу-то писать и не станут - разве что это сделает какой-нибудь литературный сноб лет через сто (если будут тогда литературные снобы). Вероятно, от Сологуба останется некоторое количество хороших и даже очень хороших стихов, из которых можно будет составить целый том. В пантеоне русской поэзии он займет приличное место - приблизительно на уровне Полонского: повыше Майкова, но пониже Фета. Прозу его читать не будут - ее уже и сейчас не читают, и время этого не отменит. Романы, которые он писал в сотрудничестве со своей женой Анастасией Чеботаревской ("Заклинательница змей", "Слаще яда"), совершенно невыносимы. Вещи вполне оригинальные, как "Творимая легенда", немногим лучше. На поверку выходит плох и знаменитый "Мелкий бес", которым когда-то мы зачитывались и который останется разве что лишь в качестве документа о быте, и то, конечно, столь шаржированного, что строгий историк вряд ли станет им пользоваться. По-видимому, лучшее из написанного Сологубом в прозе - два-три небольших рассказа, вроде "Стригаль и компания"..."

В.Ф. Ходасевич. Из петербургских воспоминаний <Сологуб>

17.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

М.Н. Катков. Связь "Исполнительного комитета" с "польской справой"

Катков Михаил Никифорович (1818 - 1887) - русский публицист, издатель, литературный критик.

М.Н. Катков пишет: "Неужели мы и теперь, даже и перед этим гробом, не образумимся, не очнемся, не почувствуем, как нас морочат? Неужели и теперь будем все так же переносить, с подобострастно-либеральной улыбкой, неслыханное надругательство над нашим бедным отечеством? В самый день петербургского злодеяния в разных местах Петербурга появилась прокламация от "Исполнительного комитета". Своей гнусностью и ложью она превосходит всякое вероятие, хотя это не значит, чтобы она своим пошибом вовсе не походила на некоторые передовые статьи и фельетоны нашей либеральной "прессы". Всего возмутительнее то, что этот "Исполнительный комитет", извещая с торжеством о совершенном злодеянии, говорит как бы от имени русского народа, выдавая себя за выразителя его желаний, за представителя его стремлений и интересов, и обращается к "мужеству и патриотизму русских граждан с просьбой о поддержке" в его дальнейшей деятельности. Он радуется, что его "усилия" увенчались наконец "успехом"; он торжествует победу и именует свое проклятое дело казнью. "Исполнительный комитет, - гласит прокламация, - все время не выпускал оружия из рук, постановив привести казнь в исполнение во что бы то ни стало. 1 марта это исполнено". Но внимание людей, умеющих читать, остановится не на этих гнусностях; их поразят следующие слова: "Исполнительный комитет считает необходимым снова напомнить во всеуслышание, что он неоднократно предостерегал ныне умершего тирана, неоднократно увещевал его покончить свою человекоубийственную расправу и возвратить России ее естественное право". Подумайте, какому безумцу из русских людей могло бы прийти в голову, что Император Александр II захватил какие-то у России естественные права, которыми она до него пользовалась, и не возвращал их? Вы поймете, что от имени какого бы то ни было безумного дела русского происхождения могло бы сказаться что-нибудь еще хуже и лживее, но никак не то, что Александр II не возвращал России естественных прав. Поставьте вместо "России" другое собственное имя, и вы получите смысл определенный и ясный и будете знать, с кем считаться. Затем вы поймете смысл дальнейших слов, напоминающих русскому царю "об исторической справедливости". Все эти обмолвки невольно легли под перо вожаков дела гораздо более серьезных, чем недоучка Желяба, которого за четыре года пред сим, в минуту невзгоды, уловил в свои сети за сто рублей таинственный вербовщик. Увы, в восемнадцать лет, протекших после 1863 года, мы совсем забыли о польском деле, которое тогда раскрылось было перед нами со всей своей непримиримой враждой к России, со всеми ужасами своих злодеяний, со всем ядом своего коварства. Мы забыли это дело, порождавшее и воспевавшее Конрадов Валленродов. У нас вовсе вышел из памяти знаменитый катехизис "польской справы", который в те отдаленные времена всем был известен и всеми цитировался. Мы все это забыли, а Желябы и Рысаковы тогда еще и на свете не были или были в пеленках..."

М.Н. Катков. Связь "Исполнительного комитета" с "польской справой"

М.Н. Катков. Истинные задачи комиссии для пересмотра учреждений губернского и уездного управления. Самоуправление в Англии и в России

М.Н. Катков пишет: "В ночь перед выходом вчерашнего номера получили мы в высшей степени важное сообщение, которое и поспешили передать публике, - о новоучрежденной, по всеподданнейшему докладу министра внутренних дел, комиссии для пересмотра и соглашения всех учреждений местного управления, губернского и уездного. Мера эта соответствует самой существенной потребности, и нет общественного класса в нашем отечестве, который не отозвался бы на нее с живейшим сочувствием и благодарностью, нет частного интереса, который не пожелал бы, чтобы предпринятое дело увенчалось наилучшим и полным успехом. Добрым началом этому делу послужат, надо надеяться, сведения и наблюдения, собранные назначенной в прошлом году сенаторской ревизией во многих губерниях России. Чем ближе и глубже войдем мы в действительные условия нашего государственного устройства и народного быта, тем умнее мы будем, тем менее будет оставаться места недоразумениям и химерам, которые парализуют и мутят нашу жизнь..."

М.Н. Катков. Истинные задачи комиссии для пересмотра учреждений губернского и уездного управления. Самоуправление в Англии и в России

М.Н. Катков. По поводу прибытия в Москву Государя и Государыни

М.Н. Катков пишет: "Всякая власть от Бога, учит наша Церковь. Но русскому Царю дано особое значение, отличающее его от других властителей мира. Он не только государь своей страны и вождь своего народа - он Богом поставленный блюститель и охранитель Православной Церкви, которая не знает над собой земного наместника Христова и отреклась от всякого действия, кроме духовного, предоставляя все заботы о своем земном благосостоянии и порядке освященному ею вождю великого православного народа. Русский Царь есть более чем наследник своих предков; он преемник кесарей восточного Рима, строителей церкви и ее соборов, установивших самый символ христианской веры. С падением Византии поднялась Москва и началось величие России. Вот где тайна той глубокой особенности, которой Россия отличается среди других народов мира..."

М.Н. Катков. По поводу прибытия в Москву Государя и Государыни

А.П. Милюков. Поэт славянизма (Стихотворения Хомякова)

Милюков Александр Петрович (1817 - 1897) - писатель, критик, мемуарист.

А.П. Милюков пишет: "В нашей литературе, как и во всех живых литературах, одни поэты стоят вне общественных кружков и даже нередко выражают идеи начал противоположных, другие родились и созрели в исключительных воззрениях одной какой-нибудь партии и служат ее представителями в искусстве. Первые берут свои идеалы в общем источнике человеческой природы, хотя и оживляют их дыханием своего века и общества, вторые все черпают из одной какой-нибудь жилы современной жизни. Так Майков, оставаясь верным своему веку, не подчиняется никакому исключительному воззрению, так Некрасов - представитель только одной современной котерии. Мы не думаем сказать этим, чтобы Майков смотрел бесстрастно на жизнь и не имел своего собственного воззрения, своей определенной общественной и социальной идеи, а хотим только заметить, что он почерпает для нее содержание из всей широты общественной жизни, из всех источников общечеловеческой мысли. С другой стороны, Некрасов берет содержание для своих стихов только в кругу одного воззрения, смотрит на жизнь взглядом одной партии, вполне замкнут в идеях одного литературного кружка..."

А.П. Милюков. Поэт славянизма (Стихотворения Хомякова)

16.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.В. Розанов. «Orientalia» Мариэтты Шагинян

Василий Васильевич Розанов (1856 - 1919) - русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.

В.В. Розанов пишет: "В русскую литературу влилась и вливается пока еще тоненькая струйка армянского ума и сердца, - которую нельзя не приветствовать особенно потому, что она умиряет и сглаживает рознь, какую вводит политика. Припоминая же лекции Буслаева, заметим к ним, что поэзия мудрее всякой политики и даже мудрее истории (буквальные слова Буслаева), и вообще поэты суть естественные мудрецы, а в стихах, как и в цветах, содержится эссенция мира. Оставим, однако, общие рассуждения и обратимся к маленькой книжке, лежащей перед нами, г-жи Мариэтты Шагинян, предисловие к которой помечено городом Нахичеванью, а самая книжка посвящена московскому образованному деятелю С.В. Рахманинову, имеет эпиграфом отрывок из стихотворения Тютчева, а ряд стихотворений посвящен "А.М. и Ж.Е. Кожеботкиным", тоже книжным москвичам, Е.П. Вельяшевой, П. Шилтову и т.д..."

В.В. Розанов. «Orientalia» Мариэтты Шагинян

В.В. Розанов. Чаадаев и кн. Одоевский

В.В. Розанов пишет: ""Губы! Губы! Пока не удались губы, я считаю портрет не начатым" - так однажды сказал Репин в разговоре со мною...

И вот я смотрю на "губы" Чаадаева и князя Одоевского в двух великолепных изданиях московского "Пути" (книгоиздательство М.К. Морозовой): в первом полном издании "Сочинений и писем П.Я. Чаадаева под редакцией М. Гершензона" и "Князь В.Ф. Одоевский. Русские ночи" в редакции С.А. Цветкова.

"Наконец Россия достигла состояния говорить с европейцами европейским языком: и этот первый говорящий - я", - говорят губы Чаадаева, этот маленький, сухой, сжатый рот, который даже на улыбку матери, наверное, не ответил бы чем-нибудь соответствующим. Впрочем, как-то и невозможно представить себе "мать Чаадаева", "отца Чаадаева" и его "танцующих сестриц": он вообще - без родства, solo, один, только с "знакомыми" в петербургском и европейском свете и "друзьями", беседующими с ним в кабинете, но причем не он их слушает, а они его слушают. И говорит он по-французски, как по-французски написал главный свой труд - знаменитые "Философические письма", напечатанные Надеждиным в "Телескопе": как бы русская речь была ему не совсем послушна и, может быть, несколько брезглива..."

В.В. Розанов. Чаадаев и кн. Одоевский

В.В. Розанов. Труды М.В. Ломоносова

В.В. Розанов пишет: "Ломоносова можно почитать родителем русской литературы и наук, - именно тела первой, т.е. ее форм, и души второй, т.е. идеала, стремлений и метода. Перечислим важнейшие его творения:

I. Лирические произведения. 1) Так называемые "Оды духовные", переложение псалмов (1, 14, 26, 34, 70, 143, 145, 103). 2) "Выбранные места из книги Иова" ("О ты, что в горести напрасно на Бога ропщешь, человек"), "Утреннее размышление о Божьем величестве", "Вечернее размышление о Божьем величестве, при случае великого северного сияния". 3) Стихотворения, которые можно назвать государственными ораториями. Это так называемые "похвальные оды" государыням: Анне Иоанновне, Елисавете Петровне, вел. кн. Петру Феодоровичу и Екатерине II; но все эти оды суть менее личные и более государственно-дидактические и государственно-призывные, т.е. или изъясняют смысл и содержание царствования, или незаметно под щитом похвалы влагают в сердце царево жар нового подвига. Это - текущая история в стихах, текущая публицистика в стихах. Между ними "Ода на взятие Хотина", 1739 года, - первое стихотворение в русской литературе, написанное тоническим размером, который с тех пор и до настоящего времени остался законом русского стихосложения, взамен силлабического древнего, по образцу польского, вовсе несвойственного русскому языку. 4) Так называемые "надписи" к статуям и другим изображениям, а также вообще мелкие стихотворения. 5) Далее, стихотворения совершенно обратного характера: сатирические, высмеивающие. Между ними знаменитый "Гимн бороде". Также - эпиграммы. Эти стихотворения можно почесть зародышем русской публицистики и также инициалом манер литературной полемики, уже в сем зачатке своем когтистой, зубастой и, пожалуй, копытной. 6) Басни и "притчи". П. Эпические. Поэма "Петр Великий"..."

В.В. Розанов. Труды М.В. Ломоносова

В.В. Розанов. К. Чуковский. Поэзия грядущей демократии. Уот Уитмен

В.В. Розанов пишет: "К.И. Чуковский усиленно впихивает в русскую литературу Уот Уитмена, американца, автора книги "Листья травы", - но, как сам сознается, - до сих пор безуспешно... Что говорить - поэт, ум, характер большой силы, яркости, живописности... Чуковский делает свою пропаганду с большим мастерством и написал об Уитмене книжку, которая читается с живою прелестью ощущения. Приложил к книжке несколько его портретов (превосходное, классическое лицо, борода, - "хоть кому на плечи"), дал снимок хижины, где он родился, снимок его почерка и среди своих похвал тонко вплел похвалы знаменитостей своему кумиру:

"Мудростью она выше всего, что доселе создавала Америка. Я счастлив, что читаю ее, ибо великая сила всегда доставляет нам счастье" (Эмерсон)..."

В.В. Розанов. К. Чуковский. Поэзия грядущей демократии. Уот Уитмен

15.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

С.А. Нилус. Великое в малом. Близ грядущий антихрист и царство диавола на земле

Нилус Сергей Александрович (1862 - 1929), религиозный писатель и общественный деятель.

С.А. Нилус пишет: "Неожиданный для меня успех моих очерков, собранных в один сборник под заглавием "Великое в малом", исчерпал в течение одного года все издание и вселил в меня радостную уверенность в том, что вечные запросы духа не только не остались чужды нашему времени, но что, напротив, при явном усилении торжествующего мирового зла, возрастает и крепнет в силе и духе неизменное и вечное благо великих христианских упований... Приступая теперь ко второму изданию моей книги, я решил дополнить ее новыми очерками, разновременно появившимися за этот год в печати, а также и такими, которые впервые увидят свет только в этом издании.

К первым должны быть отнесены: "Служка Божией Матери и Серафимов", "Одна из тайн Божиего домостроительства", "Что ждет Россию"; ко вторым: "Небесные обители" и "Антихрист как близкая политическая возможность".

Останавливаю внимание моего читателя на этом последнем: в нем он найдет разгадку великой мировой тайны, сокрытой до времен последнего ее исполнения. Тайна теперь исполнилась, ключ к ней найден: наступает близкое торжество всех оправданных христианских надежд, торжество всей христианской веры. Но близкое торжество веры приблизило и страшное время антихристова гонения на веру, и не без воли Божией дается в "Антихристе", моей книге, предуказание на то, к чему должен готовиться христианский мир, чтобы встретить во всеоружии своего смирения и терпения грозный искус соблазна, имеющего прельстить даже избранных..."

С.А. Нилус. Великое в малом. Близ грядущий антихрист и царство диавола на земле

13.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

А.Н. Муравьёв. Житие князей страстотерпцев Бориса и Глеба

Муравьёв Андрей Николаевич (1806 - 1874) камергер российского императорского двора; православный духовный писатель и историк Церкви, паломник и путешественник; драматург, поэт. Почётный член Императорской академии наук (1836).

А.Н. Муравьёв пишет: "Как две яркие звезды посреди темных облаков, так сияли два святых брата из числа всех двенадцати сынов Владимировых; всех отпустил он в данные им уделы, но сих двух как более любимых при себе удерживал, ибо Глеб был еще в детском возрасте, блаженный же Борис, хотя и возмужал, но неохотно расставался с ним родитель. От юных лет исполнен был Борис благодати Божией, и чтение божественных книг было любимым его занятием. Наипаче любил он жития святых мучеников, как бы предчувствуя собственную участь, и, читая их, со слезами молился Господу: "Владыко мой, Иисусе Христе, сподоби и меня быть в числе Твоих угодников, даруй мне ходить по стопам их, да не вознесется мысль моя суетою мира сего, но просветится сердце мое разумением заповедей Твоих; не лиши и меня того дара, которого сподобил от века угодивших Тебе, ибо Ты Бог истинный, помиловал нас и извел от тьмы ко свету"..."

А.Н. Муравьёв. Житие князей страстотерпцев Бориса и Глеба

А.Н. Муравьёв. Житие преподобного Феодосия Печерского

А.Н. Муравьёв пишет: "Блаженный Нестор-летописец, бывший учеником преподобного Феодосия, пространно описал житие сего великого отца иночествующих русских, с такою любовью и простотою духовною, что нам остается только передать чудный сей рассказ в его первоначальной красоте, хотя несколько и в сокращенном виде, соображаясь с патериком Печерским. Красноречиво и умилительно самое предисловие преподобного Нестора, в коем выразилось все его смирение и сыновняя любовь к отцу своему и учителю.

«Благодарю тебя, Господи, Владыко мой Иисусе Христе, что сподобил меня поведать о святых Твоих угодниках, ибо вот, сперва я написал о житии, убиении и чудесах святых и блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба, а теперь понудил себя приступить и к другому повествованию, которое выше моих сил и которого я недостоин, будучи груб, и неразумен, и не научен никакой науке. Но вспомнил я. Господи, слово Твое: "Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас" (Мф 17:20). Размыслив о том, я, грешный Нестор, оградил себя верою и упованием, что все для Тебя возможно, и положил в начало повести о житии преподобного отца нашего Феодосия, бывшего игумена Печерского монастыря Пресвятой Владычицы нашей Богородицы, архимандрита всея России первоначального..."

А.Н. Муравьёв. Житие преподобного Феодосия Печерского

А.Н. Муравьёв. Житие преподобного Антония Печерского

А.Н. Муравьёв пишет: ""Восхвалим мужей славных и отцов наших в бытии, - говорит премудрый сын Сирахов, - многую славу создал в них Господь величием своим от века; они оставили по себе имя и возможно повидать хвалу их; телеса их в мире погребены были, а имена их живут в роды, премудрость их поведают люди, и похвалу им исповедует Церковь" (Сир 44). К сим великим и славным мужам, которых похвала исповедуется во всей Церкви, принадлежит и отец бытия иноческого в России, великий Антоний Печерский, через которого многую славу создал Господь, ибо от его пещерной лавры процвели все пустынные обители земли Русской. Во дни просветителя, равноапостольного князя Владимира, благоволил Господь даровать Церкви своей и сего светильника иночествующих.

На берегах Днепра, в городе Любече, родился Антоний, когда еще только начало распространяться христианство на Руси, и уже с юных лет пожелал жития иноческого, о котором еще только мог слышать, но не имел случая видеть иноков. Человеколюбивый Господь вложил ему в сердце идти в страну греческую, чтобы там постричься, и он сделался странником, подражая странствовавшему ради нашего спасения Господу. Достигнув Царьграда, отплыл оттуда на святую Афонскую гору, где обошел все обители, видел жительство святых отцов, свыше естества человеческого подражавших во плоти ангельскому, и сердце его разгорелось любовью Христовой поревновать житию их. Антоний водворился наконец в одной из обителей во имя Вознесения Господня; она была основана незадолго до его пришествия на берегу моря, почти у входа в полуостров Афонский, там, где ныне стоит Есфигмен, святым архиепископом Солунским Василием на память своего блаженного учителя Евфимия Нового, который не далеко от нее спасался и оставил по себе малый скит. Тогда еще не существовала Иверская знаменитая лавра, Ватопедская была разрушена арабами и только что основалась лавра великого Афанасия. Игуменом Есфигменским, по списку ста восьмидесяти предстоятелей различных обителей Афонских, которые скрепили в 973 году уставную грамоту в Протате, или основной лавре Святой горы, был тогда Феоктист; к нему пришел преподобный Антоний, прося возложить на него ангельский образ. Феоктист, прозрев в нем духовным оком избранный сосуд благодати, исполнил желание юноши и научил его совершенству иноческому; с его благословения поселился пришелец русский в дикой пещере, на обрыве скалы, над шумящею у ее подошвы бездною, на расстоянии одного лишь поприща от обители, и тут стал подвизаться, полагая в сей пещере молитвенное начало всему иночеству русскому..."

А.Н. Муравьёв. Житие преподобного Антония Печерского

12.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

С.Т. Шацкий. Задачи общества "Детский труд и отдых"

Шацкий Станислав Теофилович (1878 - 1934) — российский и советский педагог.

С.Т. Шацкий пишет: "Создавая наше общество, мы имеем в виду те коренные недостатки условий детской жизни, которые вытекают из неблагоприятных условий жизни города. Мы глубоко убеждены, что в деятельности городского общества существует пробел, все более и более расширяющийся. Его необходимо заполнить. Пробел этот состоит в том, что жители города почти не тратят своих сил на устройство разумной, развивающей обстановки для городских детей. А между тем достаточно хотя бы немного приглядеться к их жизни, чтобы признать и весь ужас ее и насущную необходимость прийти ей на помощь.

Две силы, действующие одновременно и в близком соседстве, дают ту или другую окраску городу: первая - сила культуры, созидающая прогресс общества, находящая свое яркое выражение в школах, университете, музеях, картинных галереях, лекциях, театрах, концертах, и сила невежества, темноты, голода, тормозящая работу первой и, в противоположность ей, действующая всюду, днем и ночью. Эта сила и создает грозную опасность для детских умов и характеров. Наиболее деятельными элементами в ней являются отщепенцы общества, полудикари с сильно развитыми инстинктами хищничества. Нам случалось слышать рассказы детей о притонах, о ворах, обсуждающих планы набегов на квартиры, об организации дозорной службы из ребят и подростков, о пятаках и гривенниках, получаемых детьми за работу. Деятельность этой профессии окружается ореолом геройства, таинственности и влияние ее так же сильно, завлекательно и ужасно, как и всякой другой, основанной на нищете, невежестве и первобытных инстинктах..."

С.Т. Шацкий. Задачи общества "Детский труд и отдых"

С.Т. Шацкий. Что такое клуб?

С.Т. Шацкий пишет: "Основная идея детского клуба - создание центра, где организуется детская жизнь на основании требований, исходящих из детской природы. Обыкновенно же детские учреждения организуются на основе тех требований, которые предъявляют к детям общество и государство, не считаясь с требованиями ребенка.

Само название "детский клуб" можно считать не очень удачным, так как здесь подражание внешним формам взрослых людей. Можно доказать, что идея детского клуба гораздо шире и глубже идеи клуба взрослых. Зародыш идеи детского клуба лежит в свободных детских организациях, причиняющих часто огромное беспокойство взрослым. Это уличные, дачные, деревенские, фабричные, свободные детские организации. Они возникают благодаря могучему социальному инстинкту и хороши тем, что они свободны, подвижны, находятся в близком соприкосновении с жизнью и разнообразны..."

С.Т. Шацкий. Что такое клуб?

С.Т. Шацкий. Наше педагогическое течение

С.Т. Шацкий пишет: "Мысль об обрисовке нашего течения возникла давно, но мы к ней не приступали, так как в нашей живой и разносторонней работе это было нелегко. У нас есть свой путь, своя линия, которую мы выработали не сейчас, когда собрали вокруг себя много сотрудников и чрезвычайно развернули свою работу, а выработали давно, много лет назад. У нас есть теоретические обоснования, еще не уложившиеся в рамки практической работы, есть более ясные и точные формулировки нашего направления. Наша работа носит эволюционный характер, эволюционность красной нитью проходит через наше прошлое, и в настоящем мы от нее не отойдем, пока будем живы.

Но, для того чтобы уяснить себе до конца нашу работу, необходимо взглянуть назад, начиная с момента ее возникновения. Наша группа начала свою деятельность в 1905 году; это было время само по себе очень интересное, горячее. Тогда, 17 лет назад, удалось сорганизоваться маленькой группе сотрудников, которая, не специализируясь как педагоги, стремилась расширить свои педагогические горизонты и, что очень важно, создала устойчивую организацию, которая существует и до сего времени. Нами заранее была обдумана среда, с которой мы стали работать, место и форма работы. Среда, в которую мы отправились, была беднейшие слои населения, дети, оставленные на произвол судьбы, место работы - окраина города: форма работы была тесно связана с местом, ибо эта группа культурных работников должна была поселиться в том же районе и открыть для соседей двери своего культурного жилища, т.е. осуществить идею сетлементов. Эта идея американизма, переработанная нами в наших условиях, была основным моментом нашей работы. Материалом нашей работы мы выбрали детей. Нашим лозунгом стало: "Дети - работники будущего"..."

С.Т. Шацкий. Наше педагогическое течение

С.Т. Шацкий. Годы исканий. Часть I. Старая школа

С.Т. Шацкий пишет: "В ранней молодости моей, когда приходилось определять, что мне делать в жизни, я никогда не останавливался на деятельности педагогической. Я примерялся к работе врача, инженера, естествоиспытателя, музыканта, отбрасывая одну, переходил к другой, не чувствуя, в сущности говоря, ни к одной горячего влечения. Сравнительно поздно меня стала увлекать педагогика и после малых колебаний захватила прочно и надолго. С нею пришли ко мне живое дело, товарищи по работе и широкие идеи. Оглядываясь на прожитые годы, я не могу не спросить себя, что же толкнуло меня на это дело, толкнуло так, что приходится отдавать ему все силы? Где-нибудь да было начало, тот маленький толчок, который отложил в душе неизгладимый след, провел сначала незаметную, но после все яснее и глубже оформившуюся педагогическую линию, нить, превратившуюся в тропинку и затем в широкий педагогический путь.

Охваченный сильным педагогическим устремлением, я все-таки нe читал почти никаких педагогических книг. А если и читал, то оставался к ним равнодушным. Мне казалось, что ярко живший в душе личный, испытанный на себе в школе опыт применения педагогических приемов, довольно, впрочем, однообразных, дает мне право определенно судить о том, как не надо заниматься педагогикой, и хотелось поэтому поскорее начать действовать самому. Таким образом, можно найти, откуда пошли толчки, давшие начало определенному педагогическому интересу. В предисловии к книжке "Дети - работники будущего" (1922) я упоминал о тяжких психических ранах, нанесенных уму годами учения в средней и высшей школе. Это я почувствовал ясно, когда принялся просматривать свои давнишние записки, где я для себя описывал ранние годы своего учения. Пробегая их, я понял то, что раньше не приходило мне в голову: когда я учился, то постоянно чувствовал, что так, как меня учили, не надо ни учиться, ни учить. И моя педагогическая вера выросла из отрицательной оценки педагогики, примененной к себе..."

С.Т. Шацкий. Годы исканий. Часть I. Старая школа

11.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

М.К. Любавский. Русская история XVIII века

Матвей Кузьмич Любавский (1860-1936) - крупнейший русский историк, славяновед, ректор Московского университета (1911—1917), академик АН СССР (1929, член-корреспондент с 1917), ученик В.О. Ключевского.

М.К. Любавский пишет: "Первые пять лет, которые протекли со смерти Петра, когда у кормила правления стояли его жена и внук, были только продолжением его царствования. В эти пять лет заканчивались преобразования Петра, в частности исправлялись некоторые его реформы и отменялось то, что отошло от условий русской действительности. Общей тенденцией этих пяти лет было возвращение к испытанным порядкам московского периода. С дополнениями и поправками, произведенными преемниками Петра, его реформы стали еще более связанными с Московскими порядками...

Известно, что верховным правительственным учреждением при Петре стал Сенат. Компетенция этого учреждения была очень обширна. Так как Сенат являлся помощником государя, а во время его отсутствия заменял персону государя («вместо его величества персоны»), он ведал всем и всеми. Не было отрасли управления, которая не входила бы в состав компетенции Сената. «Все на вас положено», «все у вас в руках», — неоднократно заявлял Петр в своих указах и письмах Сенату. И действительно, Сенат был высшей судебной инстанцией в апелляционном отношении, разбирал некоторые дела в первой инстанции и разрешал жалобы на решения коллегий и низших судебных мест. Сенат был высшим административным учреждением, обязан был по указу 1718 года «неусыпное попечение иметь о монашеской и государственной пользе». В частности Сенат ведал военным делом, то есть снабжением армии и флота людьми, лошадьми, амуницией, боевыми припасами и т. п., и имел надзор за службой и обучением шляхетства через герольдмейстера, состоявшего при Сенате. Он ведал также финансами, торговлей и промышленностью, то есть приходами и расходами государственных сумм, установлением новых налогов и монетным делом. Он ведал полицией безопасности и благосостоянием, то есть постройкой городов, прорытием каналов, проведением дорог, почтой, принятием мер против пожаров, голода, заразных болезней и разбоев: на нем же вместе с Синодом лежали заботы о школах; наконец, Сенат отчасти заведовал и иностранной политикой. Кроме всего этого, Сенату принадлежали права и в области законодательной; в отсутствие государя Сенат мог издавать генеральные определения, которые имели значение временных законов вплоть до «апробации» их государем; он обращался к государю с ходатайствами об издании законов, принимал участие в обсуждении законов и опубликовывал их (эта функция остается за Сенатом и в настоящее время)..."

М.К. Любавский. Русская история XVIII века

10.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Н.С. Гумилев. Бальмонт. Только любовь

Николай Степанович Гумилев (1886-1921) русский поэт Серебряного века, создатель школы акмеизма, переводчик, литературный критик, путешественник.

Н.С. Гумилев пишет: "Так недавно написанная и уже историческая книга. Это выпадает на долю или очень хороших, или очень дурных книг, и, конечно: "Только любовь" принадлежит к первому разряду. По моему мнению, в ней глубже всего отразился талант Бальмонта, гордый, как мысль европейца, красочный, как южная сказка, и задумчивый, как славянская душа. В ней он является тем Бальмонтом-Арионом, которого по праву называли старинным нежным именем сладкозвучного поэта. И читатели последних произведений Бальмонта (много ли их?) с грустью перечтут эту странно-прекрасную, изысканную по мыслям и чувствам книгу, в которой, быть может, уже таятся зачатки позднейшего разложения - растления девственного русского слова во имя его богатства. Есть что-то махровое в певучести и образности этих стихов, но они еще стыдливы, как девушка в миг своего падения. Бальмонт говорил: "Если к пропасти приду я, заглядевшись на звезду, / Буду падать, не жалея, что на камни упаду"..."

Н.С. Гумилев. Бальмонт. Только любовь

Н.С. Гумилев. В. Пяст. Ограда

Н.С. Гумилев пишет: "В книге встречается несколько эпиграфов из Эдгара По, в литературных кругах говорили о влиянии его на молодого поэта. Но, по-моему, последний ближе английским прерафаэлитам, чем великому математику чувства. Та же задумчивость, то же отсутствие позы и естественное благородство линий. Только, пожалуй, больше мягкости, переходящей иногда в расплывчатость, туманность непродуманного мистицизма. Вообще это отличительное свойство данной книги - усталость многоиспытавшей крылатой души, за которой не поспевает мысль..."

Н.С. Гумилев. В. Пяст. Ограда

Н.С. Гумилев. Журнал "Весы"

Н.С. Гумилев пишет: "В № 3 "Весов" напечатан ряд стихотворений г. Эллиса, известного переводчика и критика. И странно видеть, что он, посягавший и на медный язык Данте, и на змеиную грацию Бодлера, дерзко защищавший от врагов, а подчас и от друзей, каноны символизма, в своих стихах оказался бледным, искусственным и попросту скучным. Он не думает словами и образами, как это делают поэты, он размышляет, как теоретик, и размышленья его направлены в область мистической и оккультной философии, безводной пустыни, где так редки цветущие оазисы. Но, не сознавая этого, он с наивностью гиперборейского символиста пишет о стигматах, терниях, язвах огня. Слова благоуханные в применении к Святому Себастиану, Франциску Ассизскому, Бенедикту, но в применении к г. Эллису они несколько странны. И стигматы, и тернии - здесь отвлеченные, и символизм превращается в аллегоризм, так как идет не от реального к потустороннему, а наоборот. Брюсов, тот, когда хочет облечься в панцирь, надевает и маску рыцаря..."

Н.С. Гумилев. Журнал "Весы"

Н.С. Гумилев. Валериан Бородаевский. Стихотворения

Н.С. Гумилев пишет: "Если не ошибаюсь, Бородаевский выступает в печати впервые, но тем не менее его книгу нельзя считать преждевременной.

Чувствуется, что за его стихами стоят года раздумий, года упорной творческой работы. Ему есть что говорить, и он хочет сказать это как можно лучше. Отсюда изощренность его формы, ряд новых размеров и новых строф.

Почти каждое его стихотворение написано по истинно художественным мотивам, открывает нам изломы души странной, насмешливой и испуганной..."

Н.С. Гумилев. Валериан Бородаевский. Стихотворения

09.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

А.А. Блок. Молнии искусства. Итальянские впечатления

Блок Александр Александрович (1880 - 1921) русский поэт.

А.А. Блок пишет: "Девятнадцатый век - железный век. Век - вереница ломовых телег, которые мчатся по булыжной мостовой, влекомые загнанными лошадьми, погоняемые желтолицыми, бледнолицыми людьми; у этих людей - нервы издерганы голодом и нуждой; у этих людей - раскрытые рты, из них несется ругань; но не слышно ругани, не слышно крика; только видно, как хлещут кнуты и вожжи; не слышно, потому что оглушительно гремят железные полосы, сваленные на телегах.

И девятнадцатый век - весь дрожащий, весь трясущийся и громыхающий, как эти железные полосы. Дрожат люди, рабы цивилизации, запуганные этой самой цивилизацией. Время летит: год от года, день ото дня, час от часу все яснее, что цивилизация обрушится на головы ее творцов, раздавит их собою; но она - не давит: и безумие длится: все задумано, все предопределено, гибель неизбежна; но гибель медлит; все должно быть, и ничего нет; все готово произойти, ничего не происходит. Революции ударяют, разряжаются, пролетают. Люди трясутся от страха - всегда: были людьми - давно уже не люди, только показывают себя так; рабы, звери, пресмыкающиеся. Того, что называлось людьми, Бог давно не бережет, природа давно не холит, искусство давно не радует. И само то, что прежде называлось людьми, давно ничего не просит и не требует ни у Бога, ни у природы, ни у искусства..."

А.А. Блок. Молнии искусства. Итальянские впечатления

А.А. Блок. Драматический театр В.Ф. Коммиссаржевской

А.А. Блок пишет: "Арена, где сходятся современные борцы, с часу на час становится вещественней и реальней. Внутренняя борьба повсюду выплескивается наружу. Индивидуализм переживает кризис. Мы видим лица, все еще пугливые и обособленные, но на них уже написано страстное желание найти на чужих лицах ответ, слиться с другою душой, не теряя ни единого кристалла своей. Все мы оживаем, приветствуем свою обновляющуюся плоть и свой пробуждающийся лик. И, как дикари, приходим в наивный ужас, когда слишком ярко придвигается чужое лицо. Но оно вспыхивает, от него веет духом земным, и ужас смешивается с радостью, когда мы различаем милые мелкие складки, где притаились одинокие мучения тех, прошлых лет.

В такую эпоху должен воскресать театр. Почва для него уже напоена стихийными ливнями вагнеровской музыки, ибсеновской драмы. Наука и мечта подают друг другу руки, оправдывая и воскрешая первобытную стихию земли - ритм, обручающий друг с другом планеты и души земных существ. И вот, пробуждаясь, пугливые и полузрячие, мы спешим на торжища, где ходит ветер и носит людские взоры; и люди, красуясь друг перед другом, смотрятся, влюбляются в различные сияния бесчисленных и бездонных глаз..."

А.А. Блок. Драматический театр В.Ф. Коммиссаржевской

А.А. Блок. О театре

А.А. Блок пишет: "Прежде всего я должен ограничить свою задачу. Тема моя — русский драматический театр ближайшего будущего. Пускаться в общие рассуждения о театре далекого прошлого и отдаленного будущего у меня нет охоты. Еще недавно бедная, русская литература обогащается очень ценными вкладами в эту область. Правда, у нас еще нет истории театра, и даже история русского театра не доведена до конца. «История» П.О. Морозова кончается восшествием на престол императрицы Елисаветы Петровны, то есть совсем первобытными временами русского театра, история XIX века не написана, если не считать труда Божерянова, который, по-видимому, не выйдет полностью в свет, а монографии и «хроники» необычайно жалки и весьма недостоверны. Зато именно в последние годы русские писатели, хотя и не специалисты, заинтересовались театром, и мы имеем немало кратких и сжатых статей, освещающих вопросы теории и даже техники театра и ставящих их в связь с общими вопросами культуры. Правда, очень многие из этих писателей любят теорию более, чем практику, навязывают театру не совсем близкое ему дело, и немногие из них действительно любят и знают театр как таковой, его своеобразный быт, его ни на что не похожие обычаи. И тем не менее мы должны быть благодарны этим писателям: прошло очень немного времени — и театральные люди успели уже многому научиться от них, кое-что даже воспринять и воплотить, хотя бы неуверенно, частично, часто — неудачно..."

А.А. Блок. О театре

А.А. Блок. Вера Федоровна Коммиссаржевская

А.А. Блок пишет: "Едва узнав из газет весть о кончине Веры Федоровны Коммиссаржевской, я понял, чем была она для всех нас, что мы теряем вместе с ней, какое таинственное и знаменательное событие для всех нас — ее мучительная, но молодая, но предвесенняя смерть.

Отчего при жизни человека мы всегда так смутно и так бледно помним о нем, не умеем достаточно ценить его даже тогда, когда его бытие так бесконечно ценно, как бытие вот этой умершей юности? Вера Федоровна была именно юностью этих последних — безумных, страшных, но прекрасных лет.

Мы — символисты — долгие годы жили, думали, мучились в тишине, совершенно одинокие, будто ждали. Да, конечно, ждали. И вот, в предреволюционный год, открылись перед нами высокие двери, поднялись тяжелые бархатные занавесы — и в дверях — на фоне белого театрального зала — появилась еще смутная, еще в сумраке, неотчетливо (так неотчетливо, как появляются именно живые) эта маленькая фигура со страстью ожидания и надежды в синих глазах, с весенней дрожью в голосе, вся изображающая один порыв, одно устремление куда-то, за какие-то синие, синие пределы человеческой здешней жизни. Мы и не знали тогда, кто перед нами, нас ослепили окружающие огни, задушили цветы, оглушила торжественная музыка этой большой и всегда певучей души. Конечно, все мы были влюблены в Веру Федоровну Коммиссаржевскую, сами о том не ведая, и были влюблены не только в нее, но в то, что светилось за ее беспокойными плечами, в то, к чему звали ее бессонные глаза и всегда волнующий голос. .."

А.А. Блок. Вера Федоровна Коммиссаржевская

08.11.2010 в исторический раздел сайта "Литература и жизнь" добавлена следующая статья:

М.В. Гуминенко. Техасская война за независимость (1835-1836 гг.) и образование республики Техас. Предыстория событий. Битва при Гонсалесе 2 октября 1835 года

Автор пишет: "...Техас к началу XIX века был практически не заселён. В течении ста лет Испания пыталась колонизировать эту территорию (провинцию Тексас), но каждый раз эти попытки не приводили ни к каким результатам. К 1820-му году здесь было только три поселения: Накогдочес, Сан-Антонио и Голиад, в которых в общей сложности проживало около 2 500 человек. Чтобы создать со стороны Мексики барьер на пути индейцев и получить наконец с этой земли хоть какую-то прибыль, испанские власти приняли решение привлечь колонистов из Соединённых Штатов. Американцы и сами были не прочь испытать судьбу в Техасе. Американец Мозес Остин начал переговоры с губернатором Новой Испании, чтобы получить разрешение на поселение в Сан-Антонио на постоянное жительство колонистов англо-саксонского происхождения".

М.В. Гуминенко. Техасская война за независимость (1835-1836 гг.) и образование республики Техас. Предыстория событий. Битва при Гонсалесе 2 октября 1835 года

08.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.Ф. Ходасевич. Мариэтта Шагинян

Владислав Фелицианович Ходасевич (1886-1939) поэт, прозаик, литературовед.

В.Ф. Ходасевич пишет: "Мне нравилась Мариэтта. Это, можно сказать, была ходячая восемнадцатилетняя путаница из бесчисленных идей, из всевозможных "измов" и "анств", которые она схватывала на лету и усваивала стремительно - чтобы стремительно же отбросить. Кроме того, она писала стихи, изучала теорию музыки и занималась фехтованием, а также, кажется, математикой. В идеях, теориях, школах, науках и направлениях она разбиралась плохо, но всегда была чем-нибудь обуреваема. Так же плохо разбиралась и в людях, в их отношениях, но имела доброе сердце и, размахивая картонным мечом, то и дело мчалась кого-нибудь защищать или поражать. И как-то всегда выходило так, что в конце концов она поражала добродетель и защищала злодея. Но все это делалось от чистого сердца и с наилучшими намерениями..."

В.Ф. Ходасевич. Мариэтта Шагинян

В.Ф. Ходасевич. Горький <2>

В.Ф. Ходасевич пишет: "Год тому назад мною были публично прочитаны, а затем напечатаны в "Современных Записках" воспоминания о Максиме Горьком. В этих воспоминаниях я старался представить лишь общий психологический облик писателя, как я его видел и понимал, не касаясь и не намереваясь касаться всей политической стороны его жизни. Однако, просматривая разные советские издания, в которых не прекращается очень детальное изучение не только творчества, но и биографии Горького, я убедился, что вся эпоха его пребывания за границей, начиная с 1921 года, либо обходится молчанием, либо, что еще хуже, дается в неверном освещении. Читателю советских изданий неизменно внушается мысль, что Горький покинул советскую Россию единственно по причине расстроенного здоровья, во все время своего пребывания за границей не терял самой тесной связи с правительством и вернулся тотчас, как только выздоровел. В действительности все это было совсем не так. Я, однако же, не решился бы обвинять авторов в сознательной лжи. Весьма вероятно, что документы, могущие осветить истинное положение дел, в СССР отчасти уничтожены, отчасти скрыты от тех, кто там пишет о Горьком. Свидетели, от которых можно бы узнать правду, сравнительно весьма немногочисленны, но и они молчат и будут молчать: одни - потому что заинтересованы в сокрытии истины, другие - потому что боятся ее хотя бы приоткрыть..."

В.Ф. Ходасевич. Горький <2>

В.Ф. Ходасевич. О смерти Горького

В.Ф. Ходасевич пишет: "Во всем этом деле самое фантастическое и самое затруднительное обстоятельство - то, что мы не можем доверять признаниям обвиняемых. Некоторые из них, можно сказать, стоят выше обвинений, которые они сами на себя возводят. Таковы проф. Плетнев и доктор Левин. Оба - старики, прожившие долгую и ничем не запятнанную жизнь. Второго из них, Льва Григорьевича Левина, я хорошо знаю. В газетах были о нем напечатаны сведения слишком неточные. По тому, что сообщалось о Левине, читатель мог заключить, что это - какой-то мелкий провинциальный врач, раздобытый большевиками для темных дел. В действительности Левин долгие годы практиковал в Москве. Его специальностью были детские и внутренние болезни. Он был домашним врачом своего коллеги - проф. Ф.Е.Рыбакова, заведовавшего психиатрической клиникой Московского университета. Кажется, именно через Рыбакова он стал одним из популярнейших врачей в среде писателей и артистов. Я сам и многие мои родственники были его постоянными пациентами с 1911 года, но еще в 1897 году, еще совсем молодым врачом, он спас одного из моих братьев от очень серьезной болезни. К политике он не имел никакого отношения, и к больному Ленину был приглашен по причине своей врачебной репутации. К "лаборатории" ГПУ он, разумеется, не имел никакого отношения: на процессе выяснилось, что во главе "лаборатории" стоял Казаков, которого он уличал в шарлатанстве. И вот, когда он признается, что ускорил смерть Горького, - все существо мое отказывается верить ему, как и Плетневу. Но и он, и Плетнев объявляют, что действовали под страшным давлением Ягоды, грозившего расправиться с их семьями, - я уже не знаю, что думать..."

В.Ф. Ходасевич. О смерти Горького

В.Ф. Ходасевич. О меценатах

В.Ф. Ходасевич пишет: "Несколько лет тому назад один молодой писатель на собрании, посвященном вопросу о положении эмигрантской литературы, воскликнул с энтузиазмом: "Нам необходим меценат, идеальный издатель". Недавно в "Современных Записках" М.А. Алданов мимоходом высказал ту же мысль, только уже безо всякого энтузиазма, без малейшей даже надежды. По его мнению, эмигрантская литература могла бы быть спасена разве только чудесным появлением мецената, который бы согласился истратить очень большие средства, не рассчитывая на возврат их. Чуда такого Алданов, однако, не ждет - и я с ним вместе. Тем не менее красивая мечта о меценате несколько дней "преследовала мое воображение". Но так как будущее на сей счет не сулит ничего, то, естественно, мысль моя очень скоро обратилась к прошлому.

Русская литература никого еще, кажется, не обогатила. Умели наживать издатели газет и журналов, рассчитанных на широкое потребление, издатели дешевых книг "для народа", календарей, учебников и т.п. Успех даже таких под счастливой звездой родившихся предприятий, каковы были "Знание" или "Шиповник", в конце концов оказывался непрочен. Как общее правило, художественная литература приносила убыток, и этот убыток оказывался прямо пропорционален качеству и новизне издаваемого. Выпускать книги новых, молодых, но серьезных авторов, а также книги, рассчитанные на высококвалифицированного читателя, значило обрекать себя на неизбежный убыток. Россия, однако ж, была богата, и богатым людям ее была свойственна широкость. Меценаты в ней не переводились, проявляя себя в разных областях, в том числе и в издательстве. За людьми действительно богатыми и действительно бескорыстными нередко тянулись люди со средствами ограниченными и с целями уже не столь отвлеченными. Соответственно всему этому различна бывала и судьба их затей, и судьба их самих, и честь, которая им полагалась. Всех равно звали меценатами, но не одинаковое содержание оказывалось вложено в это прозвище. Память мне сохранила несколько таких меценатских образов. Герой одной высокой трагедии говорит: "Мы ведь только играем в предположения, как другие играют в кости". Он говорит это, высказывая свои счастливые чаяния. Чаяний у нас мало. Поэтому мы играем не в предположения, а в воспоминания. Я решаюсь на этот раз поделиться воспоминаниями о некоторых меценатах..."

В.Ф. Ходасевич. О меценатах

05.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

И.С. Аксаков. Об общественной жизни в губернских городах (письмо к В.Н.Н...му)

Иван Сергеевич Аксаков (1823 - 1886), русский публицист, поэт и общественный деятель.

И.С. Аксаков пишет: "Насмешки наших писателей над внешними особенностями провинциалов, над их нарядами, привычками и разными уклонениями от столичного света comme il faut - в настоящее время почти совершенный анахронизм. Уязвленное самолюбие провинций повело их быстрым путем к усовершенствованию. Поезжайте теперь на любой бал в Калуге, в Ярославле, в Туле, - не найдете вы больше ни уродливых фраков, ни фантастических чепцов, ни плисовых сапог... В последние 10 лет провинция шла исполинскими шагами по пути "сивилизации" и изгнала все смешное с своих провинциальных паркетов. Вы поразитесь теперь и свежестью дамских нарядов, сделанных по последней парижской картинке, еще не получившей даже полного законодательного смысла для московских дам, и светскою изящностью кавалеров, и роскошью мебели, и убранством комнат в новейшем вкусе... словом, все благоприлично, все в высшей степени comme il faut; фраки безукоризненны, жилеты беспорочны, на парадных балах галстуки непременно белые; русского языка и не услышишь, разве только за преферансом солидных чиновников; везде раздаются звуки щегольской французской речи; светские приветствия и фразы, les jolis petits riens, как говорят французы, так и сыплются. Есть благотворительные общества, и общества лошадиных охотников, и благородные спектакли, и лотереи в пользу бедных, и маскарады с высокою нравственною целью... Чего же больше? Не правда ли, утешительное зрелище? Да, не раз придется вам видеть, с каким бескорыстным, искренним умилением радуются этим успехам фешенебельные ревнители отечественного просвещения, залетевшие в провинцию из столицы по службе или для личного сбора своих деревенских доходов; с каким благодушным снисхождением расточают они деятелям этого провинциального прогресса свои похвалы и поощрения! В самом деле, есть чему порадоваться: уступят ли в чем губернские гастрономы столичным? Не везде ли заведены дворянские клубы? Сохраняется ли где в большей мере эта благородная сословная гордость?.."

И.С. Аксаков. Об общественной жизни в губернских городах (письмо к В.Н.Н...му)

И.С. Аксаков. Статья, предназначавшаяся к помещению в третьем номере газеты "Парус"

И.С. Аксаков пишет: "Что бы ни говорили, а нам кажется, что этот вопрос на хорошей дороге. Разумеется, с дороги можно и сбиться - за это ручаться нельзя; можно, испугавшись мнимо неодолимых препятствий и поверив стращаньям робких и ленивых ямщиков, взять в объезд и заблудиться... Но если твердо держаться пути, который был принят с самого начала, то он непременно приведет к цели, - мы в том уверены. Этот путь - путь свободного совещания. Конечно, что и толковать: дорога не расчищена, засажена хворостом, заросла бурьяном, местами идет по целику; гор, оврагов, ухабов, ям, рытвин, песку, грязи, трясин - всего вдоволь, кони непривычные, - все это так, но сохрани Бог сойти с дороги! Всем этим смущаться нечего! Нужно терпение и терпение, нужно вспомнить, что дорога прокладывается новая, и если и не новая, так такая старая, о которой и память историческую у нас почти совсем отшибло; нужно только верить, верить верою неистощимой в святость истины, в могущество правды, в победоносную силу разумной мысли, а главное - нужно уметь не поддаться льстивым речам торопливых угодников, не уступить соблазну, не прельститься. Это очень трудно, без сомнения, но устоять против таких соблазнов, против искушения, решить дело скоро, проворно, с самонадеянною уверенностью в своей правде, уметь добровольно ограничить себя и сдержать в себе привычные порывы будет истинно высоким нравственным подвигом. Да, путь свободного совещания есть единый нравственный, разумный и мирный, который может привести к мирному, разумному, нравственному решению этой великой социальной, всемирно-исторической задачи..."

И.С. Аксаков. Статья, предназначавшаяся к помещению в третьем номере газеты "Парус"

И.С. Аксаков. Заключительное слово "Русской Беседы"

И.С. Аксаков пишет: "Мы приостанавливаем издание "Русской Беседы". Несомненно убежденные в жизненности тех начал и воззрений, которых посильным выражением была "Русская Беседа", - мы знаем, что ничто, конечно, не удержит их хода; но тем не менее, с тяжелым чувством расстаемся, хотя и на время, с нашею журнального деятельностью. Нам дорого было это периодически раздававшееся печатное слово, это дружное и гласное служение нашей народности; мы свято чтим наше литературное знамя, знамя народного самосознания во всех областях жизни и духа; нам жаль нашего прерванного труда.

Многие из наших главных сотрудников должны были оставить свою литературную деятельность для деятельности иной, неотложной, животрепещущей. Сам издатель в течение всего истекающего года не имел никакой возможности заняться своим журналом. Только благодаря заботам и трудам одного из сотрудников, принявшего на себя не официальную, а нравственную ответственность издания, могла "Русская Беседа" появиться во все положенные шесть сроков, и появилась книгами богатыми, как нам кажется, не по одному числу листов, но и по внутреннему содержанию. Будучи лишен возможности и в наступающем 1860 г. посвятить себя делу редакции, издатель ходатайствовал о передаче "Русской Беседы" упомянутому сотруднику; по причинам, совершенно не зависящим от них обоих, такая передача не могла состояться: продолжать же издание журнала одному под именем другого - неудобно, не столько в официальном, сколько в литературном и нравственном отношении..."

И.С. Аксаков. Заключительное слово "Русской Беседы"

И.С. Аксаков. Письма Касьянова

И.С. Аксаков пишет: "Изо всех животных, способных в акклиматизации, человек, как известно, есть самое удобное животное и акклиматизируется всего послушнее и легче; но из различных экземпляров человеческой породы, бесспорно, самое видное, почетное и первое место в этом отношении принадлежит российским людям, то есть российской публике, российским образованным классам, но, конечно, не русскому простому народу. Это исключение просим подразумевать везде, где в нашем письме говорится об России и русских. Поселится ли русский человек, например, в Англии — не только делается он тотчас англоманом по убеждениям, образу мыслей и складу ума (это уже чисто дело головы), но и начинает чувствовать как англичанин: и желудок у него становится английский, и передние зубы как-то вырастают и стискиваются совершенно по-английски. Зато лучшей для него награды и быть не может, как услышать отзыв, что «он англичанин, совсем как есть англичанин!». Поселите русского во Франции, в Париже — и откуда ни возьмись, даже у воспитанника духовной семинарии являются и быстрота говора и парижское произношение буквы «р», как «рр», и парижская певучесть речи, и французская вертлявость, и французская любезность, и мастерство французских фраз: француз, совершенный француз! Если в конце прошлого века Фонвизин серьезно обижался дерзостью комплимента, которым французы обыкновенно приветствовали русского путешественника: «mais, monsieur, vous n'avez pas l'air russe du tout», то русские путешественники XIX века уже совершенно не похожи на чудака Фонвизина, и то, что поражало тогда француза, теперь уже сделалось чем-то совершенно нормальным и законным..."

И.С. Аксаков. Письма Касьянова

03.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

К.П. Победоносцев. История Православной Церкви до начала разделения Церквей

Победоносцев Константин Петрович (1827 - 1907) российский государственный деятель, учёный-правовед, писатель, переводчик, историк Церкви; действительный тайный советник. В 1880—1905 годы занимал пост Обер-прокурора Святейшего Синода. Член Государственного совета (с 1872), почётный член Императорской Академии наук (1880).

К.П. Победоносцев пишет: "Грустно и обидно, если при мысли об "Истории Церкви" возникает представление о заучивании известных фактов, расположенных в известном порядке, как то: последовательное перечисление семи Вселенских соборов с обозначением цели каждого и т.п. История Церкви должна запечатлеться не в одной памяти, но в сердце каждого, как таинственная история страдания ради великой бесконечной любви. Должно помнить, что все те, которые в борьбе и страдании претерпели до конца, терпели не только ради имени Божия, но нераздельно и ради Церкви Его: как во времена языческие самые страшные гонения не могли искоренить открытого исповедания Господа, так и во времена иконоборства никакие страшные гонения не могли заставить отречься от святых икон, когда их освятила Церковь, не могли заставить умолкнуть те чудные песнопения, которые именно во время преследований слагались с такой любовью в честь этих икон..."

К.П. Победоносцев. История Православной Церкви до начала разделения Церквей

02.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Е.И. Жуковская. Записки

Жуковская, Екатерина Ивановна (урожд. Ильина, псевд. Д. Торохов) (1841 - 1913), переводчица, мемуаристка.

Е.И. Жуковская пишет: "К моему выходу из института мать почти покончила с приобретениями, ограничиваясь ведением хозяйства в двух имениях - тульском и рязанском. К тому времени шестеро из нас уже окончили образование. Четыре старших брата были пристроены на службе, старшая сестра вышла замуж, и только младшая, моложе меня на два года, оставалась еще в институте. Дома же, кроме меня, жили два меньших брата, шести и четырех лет. Мать не имела времени сближаться со старшими детьми. Теперь, когда ее имения были приведены в цветущий вид, она страстно отдалась двум меньшим сыновьям, которых баловала чрезмерно. Нельзя сказать, чтобы она не любила старших детей, но свои обязанности относительно нас она исполняла формально, причем ее главной заботой было пристроить повыгоднее братьев к местам, а дочерей выдать замуж..."

Е.И. Жуковская. Записки

Н.Ф. Каптерев. Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов. Время патриаршества Иосифа

Николай Федорович Каптерев (1847 - 1917) церковный историк и общественный деятель, член-корреспондент Российской Академии Наук, профессор.

Н.Ф. Каптерев пишет: "Время патриарха Иосифа несомненно было подготовительным временем и для реформы Никона. Первоначальные общие основы церковной реформы Никона были заложены еще в патриаршество Иосифа, и Никону пришлось потом только продолжить и шире развить то, что началось при Иосифе. Никону же, при его книжной справе, пришлось потом воспользоваться и теми лицами, которые для этой цели уже при Иосифе были приглашены государем в Москву из киевской Руси. Обо всех этих материях времени патриарха Иосифа в издаваемой мною книге трактуется довольно подробно, почему я в своей книге "Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович" и говорю о времени Иосифа сравнительно очень кратко. Значит, всякому, кто ближе хочет познакомиться с временем, предшествовавшим непосредственно патриаршеству Никона, далеко нелишне познакомиться с моей книгой о времени патриаршества Иосифа. Но эта небольшая книжка была мною выпущена только в 400 экземплярах и быстро тогда же разошлась, сделавшись потом редкостью..."

Н.Ф. Каптерев. Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов. Время патриаршества Иосифа

01.11.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.С. Соловьев. Николай Яковлевич Данилевский

Соловьев Владимир Сергеевич (1853 - 1900) - сын историка С.М. Соловьева, выдающийся философ, богослов, поэт, критик, публицист; доцент Московского и Петербургского университетов.

В.С. Соловьев. Николай Яковлевич Данилевский

"Жёлтые" новости наших проектов

Наши проекты