Новости сайта Монастыри и храмы Северо-запада

22.08.2010 На сайт "Мирской Петербург" добавлен альбом Петропавловская крепость. Санкт-Петербург. Фотографии 2008 г.

К числу наиболее примечательных архитектурных и исторических памятников относится знаменитая Петропавловская крепость, с которой связаны многие яркие страницы в истории Петербурга и даже само основание северной столицы Российской империи.

В 1703 году, в праздник Святой Троицы - 16 мая (ст. ст. /27 мая н. ст.) Петр I заложил на Заячьем острове крепость. Этот день считается днём основания Санкт-Петербурга.

По замыслу Петра I крепость, стоявшая в устье Невы, должна была защищать новую российскую территорию от шведов. Однако, её ни разу никто не пытался штурмовать. Первоначально крепость именовалась Занхт-Питер-Бурх. На финских и шведских картах остров в длину 750 и в ширину 400 метров, назывался Енисаари (с финского - Заячий), либо Люст-гольм (со шведского - Весёлый). Существует мнение, что Петропавловская крепость имеет свой прообраз — Новодвинскую крепость в устье Северной Двины, вблизи от Архангельска, построенную в 1702 году Петром I.

Альбом Петропавловская крепость

Новости сайта Литература и жизнь

21.08.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

С.А. Есенин. Ключи Марии

Есенин Сергей Александрович (1895 - 1925) русский поэт.

С.А. Есенин пишет: "Орнамент - это музыка. Ряды его линий в чудеснейших и весьма тонких распределениях похожи на мелодию какой-то одной вечной песни перед мирозданием. Его образы и фигуры какое-то одно непрерывное богослужение живущих во всякий час и на всяком месте. Но никто так прекрасно не слился с ним, вкладывая в него всю жизнь, все сердце и весь разум, как наша древняя Русь, где почти каждая вещь через каждый свой звук говорит нам знаками о том, что здесь мы только в пути, что здесь мы только "избяной обоз", что где-то вдали, подо льдом наших мускульных ощущений, поет нам райская сирена и что за шквалом наших земных событий недалек уже берег.

Прежде чем подойти к открывшимся нам тайнам орнамента в слове, мы коснемся его линий под углами разбросанной жизни обихода. За орнамент брались давно. Значение и пути его объясняли в трудах своих Стасов и Буслаев, много других, но никто к нему не подошел так, как надо, никто не постиг того, что -

...на кровле конек

Есть знак молчаливый, что путь наш далек..."

С.А. Есенин. Ключи Марии

С.А. Есенин. Когда я читаю Успенского...

Возникновение данной записи Есенина связано с работой петроградского критика Л. М. Клейнборта, собиравшего для своей книги о читателе из народа отзывы о М. Горьком, В. Короленко, Л. Толстом, Г. Успенском и других писателях. Эти материалы, судя по письмам к нему С. Фомина, Г. Деева-Хомяковского, С Ганьшина и др. (ИРЛИ), Клейнборт начал собирать еще в 1914 г. и продолжал в 1915 г. «Как раз накануне этих событий,— пишет Фомин 26 сентября 1914 г. Клейнборту,— Вы задались мыслью выпустить книгу о народной интеллигенции; делали анкету о В. Г. Короленко и т. д.». 14 октября 1914 г. С. Фомин присылает ответ на «запрос о Гл. Ив. Успенском». 11 мая 1915 г. Г. Деев-Хомяковский сообщает: «Дела с анкетой о Глебе Успенском идут неважно». В этой связи Л. Клейнборт обратился с аналогичной просьбой и к Есенину.

Судя по авторской пагинации, рукопись состояла из шести листов, из которых сохранился только последний, шестой. Этот фрагмент публикуется

С.А. Есенин. Когда я читаю Успенского...

С.А. Есенин. О "Зареве" Орешина

Орешин Петр Васильевич (1887 — 1938) — поэт и прозаик. Первые стихотворения опубликовал в 1911 г. в газетах «Саратовский листок», «Саратовский вестник», затем печатался в петербургских журналах «Заветы», «Вестник Европы». Участник сборников «Скифы» и ряда других изданий, в которых печатался и Есенин. Познакомился с С. А. Есениным осенью 1917 г. в Петрограде. Первый сборник его стихов — «Зарево» — вышел в 1918 г. Написал воспоминания «Мое знакомство с Сергеем Есениным» (журн. «Красная нива», 1926, № 52).

В июне 1920 г. в письме к А. Ширяевцу Есенин писал об Орешине: «Я очень его любил, часто старался его приблизить к себе». Одним из проявлений этой любви явилась и рецензия на первый сборник стихов П. Орешина «Зарево». В то время стихи Орешина нередко подвергались нападкам. Так, А. Гизетти, противопоставляя «прежние простые стихи Орешина нынешним, надуманным», писал в 1918 г. о «вопиющей к небу топорности многих «революционных» стихов П. Орешина» (А. Гизетти. Стихия и творчество. — Журн. «Мысль», 1918, № 1, с. 243-244). Позднее, в 1920 г., Есенин искренне сожалел о том, что Орешин не всегда прислушивался к его дружеским критическим советам. «Ему все казалось, что я отрезаю ему голову, так у нас ничего и не вышло», — писал Есенин.

С.А. Есенин. О "Зареве" Орешина

С.А. Есенин. Ответы на анкету о Пушкине

Анкета была разослана журналом «Книга о книгах» к 125-летию со дня рождения Пушкина. К этому юбилею Есенин написал стихотворение «Пушкину».

С.А. Есенин. Ответы на анкету о Пушкине

20.08.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

М.Н. Катков. Причина происхождения раскола и путь к его уничтожению

Катков Михаил Никифорович (1818 - 1887) - русский публицист, издатель, литературный критик.

М.Н. Катков пишет: "В расколе, конечно, таится зло, а к злу нельзя относиться равнодушно, со злом нельзя мириться.

Какие бы меры ни придумывали мы против раскола, все должны выходить из одного побуждения и клониться к одной цели - поразить зло. Всякая примирительность, всякая терпимость относительно зла была бы грустным признаком несостоятельности нашей народной жизни и грозила бы ей пагубой.

Но в человеческом мире нет безусловного зла; самые зловредные явления не состоят исключительно из одного зла. Если бы зло являлось без примеси, если бы оно везде обозначалось с полной ясностью, то борьба с ним была бы делом легким. Мы замечаем его присутствие по хаосу и смущению, которое причиняет оно в жизни; но недостаточно видеть признаки зла, надо открыть его корень, надобно отыскать то место, где оно прикоснулось к нам, откуда началось оно, откуда пошло его действие. В мире нет ничего, что было бы совершенно застраховано от зла, в чем не происходили бы расстройства и смуты. Были суровые мыслители и мрачные строители обществ, которые для избавления жизни человеческой от уклонений и неправильностей считали за лучшее воспрещать самую жизнь, то есть лишать ее свободы. Но такие попытки влекут за собою худшее изо всех зол: они убивают то, что хотят спасать..."

М.Н. Катков. Причина происхождения раскола и путь к его уничтожению

М.Н. Катков. Отношение православия к единоверию

М.Н. Катков пишет: "За несколько дней перед сим в газете нашей происходило объяснение между скрывшим свое имя автором заметки из Вятки и г-ном Субботиным, к статье которого эта заметка относилась. Речь шла об отношении православия к единоверию. Епископ Вятский и Слободский, преосвященный Аполлос не дозволил одному из православных перейти в единоверие. Местные епархиальные ведомости, сообщая этот случай, передали и смысл поучения, преподанного при этом со стороны преосвященного. Из этих сведений явствовало, что епископ, объясняя упомянутому лицу, пожелавшему ходить в единоверческую церковь, неосновательность и неисполнимость его желания, указывал на существенное различие между православием и единоверием, которое, по словам, переданным епархиальной газетой, есть только ступень к православию.

Г-н Субботин заметил, что такой взгляд на единоверие не соответствует его значению в понятии Церкви и в законодательстве.

Вятское объяснение порицает г-на Субботина за то, что он принял буквально слова епархиальной газеты, и утверждает, что вятский преосвященный не произносил тех слов, которые приписаны ему «Вятскими епархиальными ведомостями», но, обращаясь к самому вопросу, высказывает воззрения, согласные с тем, что передавалось в официальной газете. Почтенному сотруднику нашему нетрудно было отвечать на подобное возражение. Всякий поймет, что на него не может падать ответственность за выражение, приписанное вятскому преосвященному его собственным органом. Очевидно также, что сила не в выражении, а в смысле, который с ним соединяется. Употребил или нет преосвященный Аполлос выражение «ступень к православию», говоря о единоверии, — но статья, напечатанная в «Вятских епархиальных ведомостях», а равно и возражение, присланное из Вятки, свидетельствуют, что православному, пожелавшему причислиться к единоверческой церкви, было отказано в этом на том основании, что между православием и единоверием есть существенное различие..."

М.Н. Катков. Отношение православия к единоверию

М.Н. Катков. Огрубение нашего церковного быта. Польза допущения всенародного пения

М.Н. Катков пишет: "Достопочтенный корреспондент наш, отец протоиерей Кустодиев, передает потрясающее впечатление, произведенное на него всенародным пением в сельской церкви, которую случилось ему посетить в Венгрии. Мы тем живее можем сочувствовать этому впечатлению, переданному им с таким горячим одушевлением, что самим нам случилось испытывать то же чувство. Мы совершенно согласны, что никакие капеллы, никакие концерты не могут заменить всенародного пения. Любители музыкального искусства могут желать, чтобы напевы, сочиненные для концертного пения, исполнялись обученными хорами; но и они не могут ничего возразить против пения всею церковью тех стихов, которые такого исполнения не требуют, каковы, например, ответы на возглашения священника и диакона. Но всегда ли, везде ли можно иметь хор удачно подобранных, сколько-нибудь приятных и искусных голосов, который мало-мальски удовлетворял бы требованиям музыкальным?

Мы гордимся тем, что обладаем Православной Церковью, но мы мало сделали для ее прославления. Народ наш благочестив. У нас были великие подвижники и люди высокой духовной доблести. Но у нас никогда не процветало Богопознание, и мы, как во всех науках, так и в богословских, и не только догматических, но и исторических, пробиваемся крупицами чужого труда. Без немцев нам было бы и тут плохо..."

М.Н. Катков. Огрубение нашего церковного быта. Польза допущения всенародного пения

М.Н. Катков. Капитуляция и жалованные грамоты Петра Великого

М.Н. Катков пишет: "Что же касается Лифляндии и Эстляндии, то Петр Великий, присоединяя их к своему государству, находился в особых условиях, которые достаточно объясняют смысл его капитуляций и жалованных грамот. Он не мог сказать, что сказала Екатерина по присоединении Курляндии: "Каждое состояние вышеозначенных областей имеет пользоваться всеми правами, вольностями и выгодами, которыми пользуются древние подданные российские". Никакими правами древние российские подданные при Петре Великом не пользовались. При Екатерине уже организовались общественные состояния; русское дворянство имело уже свою грамоту. Ничего этого не было при Петре Великом. Русское государство переживало при нем самый страшный кризис, какой только может запомнить всемирная история и какой немногие народы в состоянии пережить. Все ломалось и рушилось, все было расплавлено, все было в хаосе; все общественные Силы были взяты в тягло, и весь народ был на время конфискован. Петру Великому не оставалось ничего, как подтвердить en bloc порядок вещей, который был найден им в завоеванных им провинциях. Понятия лучшего гражданского быта, соответствующего требованиям нынешней цивилизации, еще не были выработаны тогда и в самых передовых странах Европы, и остатки древних феодальных отношений еще повсюду держались рядом с зачинавшимися формами нового государственного быта. Петру Великому некогда было преобразовывать, особо от России, быт новых провинций. Но Петр Великий не капитулировал с какой-либо страной, с каким-либо правительством, с какой-либо нацией. Капитуляции его относились к отдельным городским общинам и местным сословиям и не составляют общего акта, на который могли бы опираться какие-либо национальные притязания. Петр Великий не имел перед собой балтийского государства или лифляндской нации; он и относился к городу Риге, городу Ревелю, городу Пернову, к рыцарству эстляндскому, к рыцарству лифляндскому и обещал утвердить за каждой корпорацией привилегии, которыми каждая особо пользовалась. Ни с какими ландратами - "отцами отечества" - Петр Великий не вел переговоров: это лживая дерптская выдумка. Институт ландратов был упразднен шведским правительством за 16 лет до покорения этих провинций Россией. Да хоть бы они и были, это не имело бы никакого существенного значения для вопроса..."

М.Н. Катков. Капитуляция и жалованные грамоты Петра Великого

17.08.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Д.И. Иловайский. История Рязанского княжества

Иловайский Дмитрий Иванович (1832 - 1920) русский историк и публицист, монархист.

Д.И. Иловайский пишет: "Излагая историю Рязанского княжества, я имел в виду следующее: во-первых, привести в известность и дать единство фактам, до сих пор разрозненным и отрывочным; во-вторых, указать на самые важные эпохи, которые перешивало княжество, и, в-третьих, по возможности, проникнуть в его внутренний быт. Хотелось бы дать больше места последней, бытовой стороне и остановиться на духовной жизни народа; но здесь историк встречает сильные затруднения, по крайней скудности источников и отсутствию предварительных исследований. Отчетливое изображение древнерязанского быта невозможно до тех пор, пока не будут собраны и изданы в значительном количестве местные предания, песни, поверья, остатки прежних обычаев, пока русская археология и филология не приведет в известность и не объяснит хотя наиболее замечательных памятников рязанской письменности, а равно и памятников искусства, принадлежащих Рязанскому краю...

...Четверть века прошло со времени моего первого ученого труда, т.е. Истории Рязанского княжества, которая появилась на свет почти в конце 1858 года, в качестве магистерской диссертации. Полагаю, срок достаточный для того, чтобы подвести некоторые итоги своей научной деятельности, т.е. собрать, если не все, то, по крайней мере, довольно многое из того, что было рассеяно по разным углам. Такое подведение итогов предпринимаю тем охотнее, что в данном случае оно облегчается помощью радушного издателя. Впрочем, дальнейшее его усердие вероятно будет зависеть от успеха или неуспеха настоящего тома. Для этого тома, кроме помянутой диссертации, я выбрал из своих сочинений два биографических очерка, которые относятся также к первому периоду моей авторской деятельности. Выпуская вновь эти свои труды, я ограничился только необходимыми поправками или заметками, не вдаваясь в какие-либо большие перемены, в которых притом не вижу и особой надобности."

Д.И. Иловайский. История Рязанского княжества

16.08.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Л.А. Тихомиров. Нечто о реакции

Тихомиров Лев Александрович (1852 - 1923) - политический деятель, публицист, религиозный философ.

Л.А. Тихомиров пишет: "Воспоминания юбилея А.С. Хомякова невольно приводят мысль к нынешним толкам о "реакции", которую либеральные газеты постоянно ставят в связь с русскими национальными идеалами. Газеты, вроде "Русских ведомостей" стесняются, искренно или по тактическим соображениям, припутывать к этой "реакции" и стремления "Московских ведомостей" к воскресению национальных идеалов. Узость революционной мысли, не способной и не желающей понимать ничего, кроме самой себя, приводит к абсурдам, по которым и А.С. Хомяков окажется реакционером, тогда как безграмотные революционные насильники - прогрессивнейшими людьми. К сожалению, и в среде "правых" найдутся люди, взывающие к "реакции", и это объясняется тем, что не все, становящиеся в нынешней партийной свалке на правый фронт, понимают и разделяют русские исторические идеалы.

Но тот, кто их понимает, никак не может быть реакционером.

Нет, не радуемся мы проявлениям реакции, когда они замечаются в русской жизни, ни малейше не желаем, чтобы эта реакция усиливалась, и предвидим от нее столь же мало доброго, как и от революции. Не революция и не реакция нужны нам для блага народа, государства и культуры, и мы могли бы только скорбеть, если бы России грозила опасность застрять в колебаниях между революцией и реакцией. Не реакцией можно победить революцию. Наше современное положение, в исторической перспективе, само это показывает..."

Л.А. Тихомиров. Нечто о реакции

Л.А. Тихомиров. Нужны ли принципы?

Л.А. Тихомиров пишет: "Нужны ли принципы? - вопрос странный, но мы дожились и домеждуусобились до того, что приходится касаться и этого "вопроса". Одна правая газета, которую мы не называем, потому что не хотим вступать в полемику, нашла очень странным наше заявление, что мы, православные, не могли бы постановить правила о безусловном недопущении в священники людей еврейского происхождения. По поводу наших слов, что за подозрительными людьми (к каковым в этом случае принадлежат лица еврейского происхождения) должно лишь особенно бдительно следить и не пускать их в семинарии без полного убеждения в их искренности, - эта газета выразила недоумение: с какой стати нам подвергать себя излишнему риску ошибки? Гораздо проще, ей кажется, не пускать вообще евреев, и больше ничего. В таком же роде нам писал один подписчик ("Московские ведомости", № 167), который выразил мнение, что гораздо лучше полагаться не на стражей (которые могут и заснуть), а на каменные стены...

Эти мнения, по-видимому, чрезвычайно распространены в кругах, именуемых "правыми", и это - в высшей степени прискорбный факт, так как в нем проявляется непонимание важности принципов, непонимание того, что всякое общество, партия, направление, и уж особенно Церковь, которые дозволят себе пренебрегать собственными принципами, неизбежно осуждены на разложение..."

Л.А. Тихомиров. Нужны ли принципы?

Л.А. Тихомиров. Власть Всероссийского Императора

Л.А. Тихомиров посвящает свою статью трудам проф. Казанского. Казанский Петр Евгеньевич (1866—1947) — русский юрист и политический публицист, доктор международного права. В 1892—1896 гг. — доцент Императорского Казанского университета. В 1896—1917 гг. — профессор Императорского Новороссийского университета, с 1908 г. — декан юридического факультета того же университета.

Тихомиров пишет: "Мы знакомим ниже читателей с капитальным исследованием профессора Казанского "Власть Всероссийского Императора по действующему праву", по крайней мере - с конечными заключениями ученого автора. Анализируя совокупность действующего материального права и вникая в точный смысл статей закона, он приходит к выводу, что власть Всероссийского Императора оставалась такою же, как была - Властью Верховной, неограниченной, сохраняющей такой характер не только принципиально, но и с обладанием средствами воли в действительной жизни.

Противопоставление этого факта действующего права притязаниям парламентаристов на якобы состоявшееся в 1905-1906 годах ограничение Царской власти, конечно, составляет для них очень чувствительный удар. Но не подлежит сомнению, что этот удар не заставит их отступить с позиций. Нет сомнения, что они пустят в ход свое обычное оружие, то есть где выгоднее - заблиндируются за простое замалчивание учения профессора Казанского, где выгоднее - ответят повторением тех самых парламентарных изъяснений, которые он опровергает, и, в общем, постараются похоронить его сочинение как "покушение с негодными средствами"..."

Л.А. Тихомиров. Власть Всероссийского Императора

Л.А. Тихомиров. Носители народного разума

Л.А. Тихомиров пишет: "В современной России глубоко нарушилось одно существенное условие правильной государственной, социальной и культурной жизни. Лучший слой населения, носители ее знаний, ее развитости затерты низшими элементами. Салтыков-Щедрин когда-то грозил пришествием "чумазого" в виде грубого человека из народа, в действительности же "чумазый" также удобно развивается и в интеллигенции. И вот этот-то всесословный чумазый завладевает русской жизнью, оттирая от влияния на нее все наиболее развитое, сознательное, умственно и нравственно лучшее.

Необходимое условие высокой государственной, социальной и культурной жизни составляет то, чтобы страна имела сильно работающую умственно личность на всех отраслях, где нужен ум и знания, а это нужно повсюду. Повсюду нужна наука во всех своих бесчисленных отраслях, нужна техника, нужно знание родной страны, знание законов политики и общественности, нужно присутствие сознательной и образованной личности во всех народных слоях, во главе всех ячеек ее организованного существования. Нужно, чтобы народной всюду жизнью руководили эти лучшие люди. Это основное условие того, чтобы мы имели культуру, чтобы она была сильна, прочна и давала тон жизни.

В настоящее время Россия представляет нечто диаметрально противоположное. Мы не демократизировались, а охлократизировалисъ. Толпа у нас всюду на первом месте. Современный русский почти утратил понятие о том, что есть разница между невеждами и знающими, между умными и глупыми, и о том, что ценность имеет только человек знающий, порядочный и умный. Утрачено сознание того, что приобрести знание - вовсе нелегко. Читатель газеты "Копейка", за одну копейку в день, считает, что он уже вооружен знаниями, при которых может критиковать и министров, и архиереев, и профессоров и решать сложнейшие экономические и судебные проблемы. При таком понятии о знаниях, общество, конечно, не уважает и не ценит людей действительно знающих и развитых, не понимает их высоты..."

Л.А. Тихомиров. Носители народного разума

13.08.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.Я. Брюсов. Miscellanea. Замечания, мысли о искусстве, о литературе, о критиках, о самом себе

Брюсов Валерий Яковлевич (1873 - 1924) - русский поэт, прозаик, драматург, переводчик, литературовед, литературный критик и историк. Один из основоположников русского символизма.

В.Я. Брюсов пишет: "В поэзии слово - все; в прозе (художественной) слово - только средство. Поэзия творит из слов, создающих образы и выражающих мысли; проза (художественная) - из образов и мыслей, выраженных словами. Если автор достигает своей цели, подчинив себе стихию слова, его создания - поэзия, хотя бы они и были написаны - прозой, т.е. не стихами (таковы иные "сказки" Эдгара По, многие "поэмы в прозе" Бодлера и т. под.). Если конечная цель автора достигнута силою образов, энергией выражений, ясностью и точностью мысли, его создания - проза, хотя бы они и были написаны стихами, размеренными строчками с рифмами или без оных (пример: весьма многие стихотворения, часто вовсе не "плохие"). Оживленное слово - вот результат творчества поэта; оживить слово - вот его задача."

В.Я. Брюсов. Miscellanea. Замечания, мысли о искусстве, о литературе, о критиках, о самом себе

В.Я. Брюсов. Судьбы России и русская интеллигенция

В.Я. Брюсов пишет: "Когда пишешь статью в наши дни, знаешь наверное, что ей суждено устареть к завтрашнему утру, если не сегодня вечером. События, - и события огромного исторического значения, - сменяются с быстротой, какую называют головокружительной. Мы теряем уверенность в расчётах на неделю вперёд: тот собирался в субботу поехать в Петроград, а в пятницу сообщение между столицами оказалось прервано; другой назначил свою лекцию на воскресенье, но накануне улицы оказались перегороженными баррикадами и под обстрелом; не надеешься на почту, не убеждён, что получишь свои деньги из банка, и т. под.

Как, при таких условиях, гадать о будущем, тем более не своем лично, а всей России. Как в частной жизни не обеспечен следующий день, так в судьбы нашей родины, теперь, чуть ли не каждые сутки вносят, часто нежданные, изменения. Великая революция февраля-марта, июльские дни в Петрограде, требования украинцев и финнов, поход Корнилова, октябрьское потрясение, смены министерств, попытки низвергнуть наше Временное правительство, вот - лишь некоторые из потрясающих явлений, которые можно напомнить. А рядом с этим продолжалась грандиозная война государств и народов, свершался Тарнопольский разгром, пала Рига, неприятель грозил Петрограду и т.д. Россия, которая ещё так недавно казалась неодолимо-сильна именно инерцией своей громады, стала как бы легкой щепой, кидаемой волнами и ветром. Так огромный дреднот, если повреждены его машины, вдруг становится, подобно самой утлой ладье, игралищем взмутившегося океана..."

В.Я. Брюсов. Судьбы России и русская интеллигенция

В.Я. Брюсов. В защиту от одной похвалы. Открытое письмо Андрею Белому

В.Я. Брюсов пишет: "Назвав имена шести поэтов, Некрасова, Тютчева, Фета, Вл. Соловьева, меня и Блока, ты пишешь: "Только эти имена (после Пушкина и Лермонтова) и западают глубоко в душу; талант названных поэтов совпадает с провиденциальным положением их в общей системе национального творчества". Конечно, лестно оказаться в числе шести избранных, рядом с Тютчевым и Фетом, - но не понадеялся ли ты, Андрей, слишком на свой личный вкус? Я уже не упоминаю о поэтах, значение которых можно оспаривать (напр., А. Толстой, Н. Щербина, К. Случевский), но как мог ты пропустить имена Кольцова, Баратынского, А. Майкова, Я. Полонского, а среди современников - К. Бальмонта? Ты ответишь, что говоришь только о тех поэтах, в творчестве которых сказался "Апокалипсис". Но, как хочешь, поэтов можно мерить только по достоинствам и недостаткам их поэзии, ни по чему другому. Если в глубинах русской поэзии суждено, как ты утверждаешь, зародиться новой, еще неведомой миру религии, если русская поэзия "провиденциальна", - то наиболее яркие представители этой поэзии и будут представителями "Апокалипсиса в русской поэзии". Если же этими представителями оказываются поэты второстепенные, это значит, что поэзия здесь ни при чем! И неужели Блок более являет собой русскую поэзию, чем Бальмонт, или неужели поэзия Баратынского имеет меньшее значение, чем моя? Ты расцениваешь поэтов по тому, как они относятся к "Жене, облеченной в солнце". Критики 60-х годов оценивали поэтов по их отношению к прогрессивным идеям своего времени. Те выкидывали из своей схемы Фета, ты - Бальмонта. Право, разница небольшая. Оба метода подают друг другу руки. Но ты идешь до конца, ты говоришь: "только эти имена и западают глубоко в душу" - значит, остальные не западают, не запоминаются. Нет, я решительно отказываюсь от чести быть в числе шести, если для этого должен забыть Кольцова, Баратынского, Бальмонта. Предпочитаю быть исключенным из представителей современной поэзии, вместе с Бальмонтом, чем числиться среди них с одним Блоком..."

В.Я. Брюсов. В защиту от одной похвалы. Открытое письмо Андрею Белому

В.Я. Брюсов. Н.А. Некрасов как поэт города

В.Я. Брюсов пишет: "Поэзия - консервативна. Внимательное исследование показывает, как многим каждый поэт бывает обязан своим предшественникам. Едва ли не три четверти своих тем, образов, выражений поэт заимствует у тех, кто писал до него. Только исключительные таланты, - и то не во всех своих произведениях, - решаются выступать на новые пути, касаться тем, не затронутых в поэзии ранее, искать еще не использованных выражений, сравнений, образов. Вот почему так медленно свершалось вступление в поэзию Города, - того города, который был создан XIX веком, - бесконечного скопления каменных громад, с бессчетным населением, с резкими контрастами предельной роскоши и крайней нищеты, с кипучей, своеобразной жизнью. Поэтам, подчинявшимся образцам прошлого, долго казалось, что в современном городе нет "красоты", что ручейки, пригорки, сад в лунном свете или скалы под бурным небом, шумные потоки, изменчивые облики моря - "поэтичнее"..."

В.Я. Брюсов. Н.А. Некрасов как поэт города

12.08.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.В. Розанов. Юридический и нравственный авторитет церкви

Василий Васильевич Розанов (1856 - 1919) - русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.

В.В. Розанов пишет: "Не только теперешнее положение церкви, но и всегдашнее положение церкви требует особой осторожности и дальновидности ее решений. С одной стороны, несомненно, она является как бы зерном охранительных традиций в стране; является им как в силу чрезвычайной длительности своего существования, ее, так сказать, исконности, так и потому еще, что по самому существу своему она стоит вне злоб дня, всего менее являясь политическою силою или организациею, и уж, конечно, всего менее - политическою партиею. Итак, основной консервативный характер церкви ясен. Но каков этот консервативный характер? Пушкин, ответивший Чаадаеву на его известное "Философическое письмо", что он "радуется тому, что - русский", "ни за что в свете не хотел бы иметь другую историю, нежели какую нам послал Бог", выразил идеальнейшим образом суть русского и вместе всякого консерватизма. Это есть просто теплая связанность человека с действительностью и особенно с прошлым своей страны, которая дала ему его ум, его сердце, всю его душу, дала ему речь, дала нравы и весь быт, которыми он живет. Это даровое имущество, которое получает человек с рождением, получает за то, что просто родился, наприм., русским. Нужно иметь величайшую наглость или быть совершенно тупоумным, чтобы не оценить этого великого дарового дара и не восчувствовать за него глубочайшей благодарности к стране. Мы, русские, должны все благодарить Бога за то, что - "русские", что говорим языком Пушкина и Тургенева, думаем и судим "русскою душою" и живем, хорошо ли, плохо ли, но своею собственною оригинальною жизнью, нимало не похожею на французскую или на немецкую жизнь, и, как уверяют художники нашего слова, жизнью более теплою, согревающею и живописною. Но о качествах можно и не спорить, остановившись просто на том факте, что каждый из нас лично получает даром богатство форм труда, мысли, всех житейских отношений, над которым лично ему не нужно нисколько думать, работать и заботиться. Связанность с этою действительностью, связанность кровная, нравственная, минутами возвышающаяся до лиризма, и образует консерватизм. Однако есть ли консерватизм что-нибудь жесткое и застойное? Многие консерватизм отождествляют с застоем, но это совсем неправильно. Кто хочет застой, тот ищет вреда своей родине: ибо как организм портится и умирает от застоя крови, и даже машина, если она стоит, тоже ржавеет и портится, так никакая решительно цивилизация и никакая жизнь народная не может, иначе как ненадолго и всегда ко вреду для себя, остановиться. Так же точно никакой нет связи между консерватизмом и жесткостью, грубостью. Напротив: как невольно дети привязываются сильнее к ласковой матери, так и для всякого человека, кровно любящего отечество, в лучшие его минуты отечество это рисуется ласковым и великодушным. Именно таким образом Россия всегда рисовалась славянофилам - лучшим выразителям и носителям нашего консерватизма и патриотизма..."

В.В. Розанов. Юридический и нравственный авторитет церкви

В.В. Розанов. О ближайшей работе учебного ведомства

В.В. Розанов пишет: ""Русские Ведомости", разбирая вступительную речь нового министра народного просвещения, в общем находят ее удовлетворительною, или, точнее сказать, лишенною тех дурных сторон, каких почему-то газета ожидала от этой речи; но орган московских профессоров недоволен тем, что в речи мало "направления" и что вследствие отсутствия его программа министра и будущая деятельность министерства остаются для общества неясными. Так как, однако, министр ясно сказал, что после собирания материалов, которым были заняты - путем комиссий и съездов - его предшественники, наступило время воспользоваться этими материалами и перейти к положительному творчеству, то педагогическая программа министерства нисколько не остается неясною. И "Русск. Вед." могут сетовать только на то, что речь г. Шварца не проникнута тем душком, какого было много и у г. Кауфмана, и у г. Герасимова, но более, чем у них обоих, было его у гр. Ивана Толстого, который оказался потом совсем "левым графом". Газета и боялась черносотенных выступлений в речи нового министра, о чем определенно говорит; и успокоилась, не найдя их, но успокоилась не совсем, потому что не нашла в речи и прогрессивных выступлений. Удивительно, что газета не обернулась назад и не связала воедино двух этих фактов: того факта, что министерство народного просвещения последние годы шире всех других раздуло свои паруса и мчалось впереди остальных к "товарищам", и того другого факта, что оно "материалами" не воспользовалось, учителей оставило по-прежнему голодать, младших профессоров - тоже, а учеников оставило при одном "направлении" без всякого учения, Бог весть за что собирая с них плату. "Экзаменов не надо", "задаванья на дом уроков также не надо", "отметок за ученье - строго не надо". Ученики совершенно блаженствовали при таком облегченном преподавании, и только родители их потихоньку плакали, недоумевая, кому же нужны будут и в какое дело пойдут эти балбесы "с направлением". Министерство не воспользовалось материалами оттого, что оно само было только "при направлении", но без всякой у себя и в себе педагогической мысли, педагогической идеи; да, наконец, и без какого-нибудь уважения к себе, к своему министерскому достоинству, которое непременно отразилось бы поднятием материального уровня заморенных и затруженных учителей..."

В.В. Розанов. В.В. Розанов. О ближайшей работе учебного ведомства

В.В. Розанов. В министерстве народного просвещения

В.В. Розанов пишет: "Речь министра народного просвещения к чинам подчиненного ему ведомства не содержит пышных обещаний, к каким мы привыкли от быстро сменявшихся глав этого министерства при вступлении их на высокоответственный пост. Но в таких пышных обещаниях и нет и поистине не было надобности. "Поменьше слов, побольше дела" - это давно должно бы служить в этом совершенно расстроенном министерстве девизом всех сверху донизу, администрирующих, учащих и всех учащихся. Совершенно невозможно требовать деловитости, сдержанности, дисциплины и прилежания от юнцов между 13 и 17 годами, когда этих качеств не обнаруживают седовласые директора гимназий, члены окружного и министерского управления и, наконец, ближайшие советники и сотрудники министра. Дезорганизация министерства шла у нас не снизу, а сверху. Высшие чины ведомства почувствовали себя растерянными и не скрыли своей растерянности ввиду трудных, но, однако же, исполнимых задач своих. И естественно, что этой растерянностью воспользовались как те люди, со стороны которых было выгодно поднимать муть и смуту в молодых умах, так и те лица в самом министерстве, в управляющем и учащем слое его, которым вообще предпочтительнее было служить среди смуты, когда рамки закона и ответственности расширяются, слабеют, когда безделье и дело уравниваются. Тогда в министерстве наступила полная расслабленность, ликвидация всех дел и задач, кроме жалованья и штатов, и какое-то странное и громкое признание начальствующих и воспитывающих, что они ничего не умеют и ничего не могут. Подобно мертвому телу, министерство народного просвещения пухло, лопалось, трещало на всю Россию от напора таких элементов, которые с ученьем и образованием ничего общего не имели, которые всем этим игнорировали, все это презирали и все топтали самым бесцеремонным образом. К величайшему несчастию и полному недоумению, в чинах министерства нисколько не чувствовалась вся униженность этого положения, столь очевидного со стороны. Все представлялось зависевшим "от внешних причин", а не от их бездарности, от "общего положения государства", а не от того, что они вот полвека не умеют ни учить, ни воспитывать, ни даже составить связно и хорошо программы училищ..."

В.В. Розанов. В министерстве народного просвещения

В.В. Розанов. Пересмотр учебных программ как условие экзаменов

В.В. Розанов пишет: "В методах управления можно заметить следующую разницу, отражающую разность в характере управляющих людей: слабохарактерный человек всегда старается подтянуть других и подтянуть на мелочах. Знаменитые начальнические «разносы», которыми прославилось русское управление на всех его ступенях и стадиях, есть выражение не силы, а дряблости. Дряблый начальник на всех кричит и всех подтягивает, не замечая, что все дела в его управлении идут плохо от того, что он сам ничего не делает и не умеет делать и что никому решительно его крики не внушают авторитета. Авторитетность есть какое-то врожденное качество, не принуждающее к повиновению, а внушающее повиновение. Он присущ силе, и сила эта сказывается не в нервных окриках, а во всем ходе административной машины, которая в руках авторитетного человека вдруг начинает отчетливо и методично выполнять свое назначение. Он полон требовательности к себе самому, и его личная, неутомимая и талантливая работа как бы подает тон всему учреждению, как хор получает себе тон в камертоне регента.

Несмотря на крайне печальную и до известной степени постыдную память, какою история школьного дела в России связана с именем гр. Д. А. Толстого, нельзя тем не менее не признать, что это был последний настоящий министр просвещения в России. После него на этом посту появлялись какие-то случайные люди, которых иногда хочется назвать авантюристами. В личности гр. Д.А. Толстого нужно уметь разбиться. Печальные последствия, вытекшие из его деятельности, имели источником своим то, что это был только администратор, и превосходный администратор, но отнюдь не педагог. Он не только не был талантливым педагогом, но не имел о педагогическом деле никакого живого представления. Не имел даже живого представления об учениках и учителях, не любя подвижности и личного общения, будучи человеком замкнутым, кабинетным. Все свои вдохновения в направлении классической системы он получил от московских классиков публицистов, Каткова и Леонтьева, но сам он, как известно, не знал греческого языка и, став министром, начал брать уроки греческой этимологии у известного проф. Коссовича. Представлял интересное зрелище в чисто русском вкусе этот министр, который запретил с двойкою по греческому языку переводить гимназистов из четвертого класса в пятый и который, несомненно, сам не получил бы даже и двойки, а получил бы единицу на самом этом экзамене..."

В.В. Розанов. Пересмотр учебных программ как условие экзаменов

11.08.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Н.С. Лесков. Карикатурный идеал. Утопия из церковно-бытовой жизни. Критический этюд

Лесков Николай Семёнович (псевд. Лесков-Стебницкий; М.Cтебницкий) (1831 - 1895) русский писатель, публицист.

Статья посвящена оценке книги Ф.В. Ливанова «Жизнь сельского священника. Бытовая хроника из жизни русского духовенства», М., 1877.

Н.С. Лесков пишет: "Есть сочинения, которые настойчиво требуют критической оценки, не по их литературному значению (которого они могут и совсем не иметь), а по свойству затрагиваемых ими вопросов и по условиям времени, при которых они появляются в свет. Таково во всех отношениях недавно вышедшее сочинение имеющего довольно своеобразную известность московского писателя Ф.В. Ливанова. Книга эта называется "Жизнь сельского священника - бытовая хроника из жизни сельского духовенства"; она мне кажется достойною разбора, которому я и посвящаю наступающие строки.

Мне, может быть, не следовало бы писать об этой бытовой хронике, потому что я сам напечатал хронику под заглавием "Соборяне"; но моя хроника представляла совсем иное время - в ней описан не век нынешний, а век минувший, - "догорающие свечи старой поповки", которой ударил час обновления. Я не намечал новых типов и, по совести говоря, убежден, что это еще невозможно: типы эти еще не выработались, не определились, и художественное воспроизведение их не может дать ничего цельного. Конечно, среди епархиального духовенства по местам обнаруживается весьма заметное и давно желанное оживление, но все это пока еще - как тесто на опаре - пузырится и всходит, а мудрено сказать, каково оно выходится. Я всегда был того мнения, что воспроизведением новых типов из духовенства лучше не торопиться и подождать, но ожидание, вероятно, так утомительно, что после моих "Соборян" явились уже две хорники с "новыми попами", - одна принадлежит перу светского человека и называется "Изо дня в день, - записки сельского священника"*, другая - едва не погибшая в муках рождения - предлежащая нам книга Ливанова. О первой из этих книг совсем нельзя говорить, потому что автор ее вовсе не владеет знанием условий быта, который он хотел воспроизвесть; во второй же, написанной г. Ливановым, есть и знание быта, и есть нечто иное, тоже весьма ценное: это, если можно так выразиться, субъективная объективность автора в воспроизведенном его фантазиею идеале нового сельского священника. Сочинить такой идеал и такие положения, какие придуманы г. Ливановым, может только пылкий, мечтательный семинарист, знающий скорби духовного быта, но имеющий слишком поверхностные и уносчивые понятия о средствах для выхода из области этих скорбен. Но и самые, как говорят, "фантазироватые" семинаристы, грезящие такими мечтами в свои юные годы, не доносят их до конца семинарского курса, а г. Ливанов сохранил эти мечтания до своего солидного возраста и изданием этой книжки стремится к их распространению среди читателей, которых, по заявлению этого писателя, у него чрезвычайно много..."

Н.С. Лесков. Карикатурный идеал. Утопия из церковно-бытовой жизни. Критический этюд

Н.С. Лесков. Страна изгнания

Н.С. Лесков пишет: "Под этим заглавием недавно поступила в продажу книжка, составленная из путевых очерков и заметок одного из известных ученых русских офицеров, Сергея Ивановича Турбина. Почтенный автор этих очерков на своем веку изъездил Россию во всех направлениях и имеет с нею хорошее знакомство, а также талант рассказывать виденное правдиво, образно и беспристрастно. Поэтому все появлявшиеся до сих пор заметки полковника Турбина всегда бывали очень интересны; ныне же вышедшая его книжка еще более полна этого интереса, так как в ней собраны очерки и картины краев отдаленных и малоизвестных. Это картины "страны изгнания", то есть Сибири.

О Сибири писано немало, хотя и не особенно много; но то, что написано о ней полковником Турбиным, так непосредственно и своеобычно характеризует этот далекий край, что книжечка его никак не может быть лишнею для того, кто желал бы познакомиться с бытовою жизнью в "стране изгнания". Рекомендуя с этой стороны упомянутую книжку, мы, конечно, не затруднились бы указать на обилие хороших замечаний автора об устройстве сибирского хозяйства и проч., но всех этих заметок не перечислишь, да и в одном беглом перечне их нет никакой пользы. Для того чтобы ознакомить читателя с интересной и необыкновенно легко читаемой книжкой г. Турбина, гораздо лучше привести из нее небольшие, но очень живые сцены, яркие картинки, которые могут служить образцом мастерства автора рассказывать с задушевною безыскусственностью и простотою. Не затрудняясь особенно тщательным выбором, берем три встречи полковника Турбина: 1) с каторжным бродягою, 2) с ссыльным поляком и 3) с добровольными переселенцами... "

Н.С. Лесков. Страна изгнания

Н.С. Лесков. Николай Гаврилович Чернышевский в его романе «Что делать?» (Письмо к издателю «Северной пчелы»)

Н.С. Лесков пишет: "Роман Н.Г. Чернышевского "Что делать?" кончился в майской книжке "Современника". Русская критика теперь занята: она думает, что ей делать с этим "Что делать?"

Кто читал самый роман и кого занимают отзывы, которые он должен вызвать у современной добросовестной критики, тот, разумеется, не станет искать этих отзывов в "Северной пчеле". Он станет искать их в так называемых толстых журналах, потому что в толстых журналах есть свои присяжные критики и в этих журналах места пропасть. Критику там можно разгуляться и тоску-скуку свою разогнать.

Но я, должно быть, не стану читать ни одной критики о романе г. Чернышевского. Этот труд для меня совершенно не нужен, потому что я чувствую, что о нем напишут в том или в другом из русских журналов. Это я чувствую не только потому, что я знаю симпатию и антипатию русских журналов, но и потому, что я даже слыхал уже кое-что об этом романе, от тех самых, которые критики пишут. Это ведь вовсе не секрет, да и о романе Чернышевского толковали не шепотом, не тишком, - во всю глотку в залах, на подъездах, за столом г-жи Мильбрет и в подвальной пивнице Штенбокова пассажа. Кричали: "гадость", "прелесть", "мерзость" и т.п.- всё на разные тоны..."

Н.С. Лесков. Николай Гаврилович Чернышевский в его романе «Что делать?» (Письмо к издателю «Северной пчелы»)

М.А. Дьяконов. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси

Дьяконов Михаил Александрович (1855 - 1919) известный историк русского права, заслуженный ординарный профессор, ординарный академик Академии Наук (1912).

М.А. Дьяконов пишет: "Уступая настойчивым желаниям своих слушателей, студентов Юрьевского (Дерптского) университета, я с осени 1904 г. решился приступить к изданию некоторых отделов своего курса по истории русского права. Выполнению этого плана во благовремении помешали многие внешние условия как моей личной, так и общественной жизни, какие пришлось пережить в течение 1905 - 1906 гг., и которые весьма неблагоприятно отразились на ходе задуманной работы. За это время мне пришлось покинуть университет, в котором я начал свою преподавательскую деятельность. Окончить же издание оказалось возможным лишь с большим запозданием против первоначальных предположений. Начатый труд все же надо было довести до конца. Если он и не пригодится уже тем, благодаря почину которых был предпринят, то по крайней мере им, моим бывшим слушателям по Юрьевскому университету, он должен быть посвящен.

Наша литература весьма небогата общими пособиями по истории русского права. Кроме "Обзора истории русского права" проф. М.Ф. Владимирского-Буданова собственно нет никаких пособий, обнимающих весь предмет. "Лекции и исследования по истории русского права" проф. В.И. Сергеевича с 1883 г. не появлялись при переиздании их в прежнем хронологическом объеме, а со времени появления "Русских юридических древностей" в "Лекции и исследования по древней истории русского права" не включаются и многие важные отделы, получившие полную обработку в "Древностях". Все другие попытки дать общее пособие при изучении такого важного предмета не были до недавнего времени доведены до конца, и не раз прерывались на первых почти шагах. Исключение составляет изданный проф. А.Н.Филипповым курс: "История русского права. Конспект лекций. 4.1. Вып. I - III, Москва и Юрьев, 1905 - 1906", предназначенный для слушателей автора. Вследствие такой бедности в пособиях приступающие к изучению истории права поставлены нередко в серьезные затруднения. Этим, конечно, в значительной мере и надо объяснить указанное желание слушателей иметь под руками доступное пособие по предмету..."

М.А. Дьяконов. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси

09.08.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Н.Ф. Федоров. Беседа на новый 1899 год

Фёдоров Николай Фёдорович (1829 - 1903) русский религиозный мыслитель и философ-футуролог, деятель библиотековедения, педагог-новатор. Один из основоположников русского космизма.

Н.Ф. Федоров пишет: "Не странно ли, что мы теперь опять находимся в том же положении, в каком был наш Воронеж, когда он, как пограничная крепость, должен был ежедневно, даже ежечасно, ожидать призыва для отражения кочевников, бродивших в прилегающей степи! И вот, в препрославленном XIX веке, мы опять в том же положении, в каком мир находился во времена варварства, во времена повсюдной, непрерывной войны; с тою лишь разницею, что тогда неприятель был пред глазами, а теперь хотя он и за горами, но нужны только секунды для призыва, минуты для сбора, часы для передвижения, и враг - в наших пределах, мы же должны спешить ему навстречу. Весь мир стал одним полем битвы, благодаря железным путям, назначенным нести имеющих быть убитыми или вынужденных убивать. А хуже всего, что и не в военное время железные пути несут на себе то, что и вызывает войны, - разумеем товары, большею частью - безделушки и игрушки для взрослых; а из-за них-то и ведутся войны, хотя иногда и прикрываемые разными благовидными предлогами... Прибавьте брань и драки в парламентах, на сходках! Не напоминает ли это времена кулачного права? Тут уже нельзя говорить о незлобии!.."

Н.Ф. Федоров. Беседа на новый 1899 год

Н.Ф. Федоров. О двух съездах

Н.Ф. Федоров пишет: "В чем должен состоять вопрос об умиротворении при коперниканском воззрении, принятом в нынешней науке, и что требуется для осязательного, а не очевидного только доказательства истинности этого воззрения? Для этого нужен съезд представителей всех наук, соединенных и примиренных в решении коперниканского астрономического вопроса. Знание всего, во времени и пространстве происходящего, может быть соединено в астрономии, не отрицая или не исключая и внемирного, скрываемого нынешним немирным состоянием вселенной. Для полного решения коперниканского вопроса, или - точнее - для раскрытия способа разрешения этого вопроса нужен съезд представителей всех знаний, объединенных в указанном смысле. Признав коперниканское мировоззрение вопросом, мы ставим его в ряду других миропредставлений, т.е. вводим его для решения в историю знания. Итак, астрономия или история, т.е. нынешнее воззрение, есть ли полная истина, осязательная действительность? Или же она только умопредставление, лишь мысль в истории человеческих миропредставлений? Согласно коперниканскому воззрению, земля есть небесное тело, неизвестно какою силою движимое, а звезды - земли, из тех же веществ, как и земля, сложенные и так же движимые, и притом удаленные на громадные расстояния, разобщенные одни от других и от нашей земли, вследствие чего и на последней жизнь могла проявиться лишь в смене поколений, в вытеснении, борьбе, войне. Таким образом в коперниканском мировоззрении открываются самые глубочайшие причины раздора, царствующего во вселенной, и его следствий. Естественное решение коперниканского вопроса, все знания в себе вмещающего, заключается в уничтожении разобщения, т.е. в объединении всех миров вселенной; а это может быть осуществлено лишь чрез возвращение к жизни всех вытесненных поколений, чтобы они, бывшие также некогда лишь созерцателями вселенной, стали ее деятелями и правителями..."

Н.Ф. Федоров. О двух съездах

Н.Ф. Федоров. Вопрос о собирании

Н.Ф. Федоров пишет: "В Пасхальных вопросах указываются пути и способы искупления. Эти вопросы предполагают уже решенным вопрос о том, что искупление есть не только догмат, но и заповедь. Вопрос об искуплении потому называется пасхальным, что искупление в его полной конкретной форме есть воскрешение, которое есть так же не догмат только, но и заповедь.

Католицизм средством искупления считал священные войны, замененные потом денежными взносами (индульгенциями). Протестантизм отверг эти способы искупления, но ничего не поставил на место их, никакого дела, а только "веру в смысле представления". Замена же священных войн, как искупительного средства, обращением орудий истребления в орудия спасения есть, очевидно, замена ложного католического средства и дополнение недостающего в протестантизме. Таким образом статья "О разоружении" имеет правовое место в религиозном учении и могла бы быть осязательным выражением отличия православия вместо всех богословско-философских тонкостей Хомякова, если только будет пояснен смысл и объем орудий спасения. Занимая такое важное место в богословии или, вернее, в богодействе, в воздаянии "Божия Богови", эта статья о разоружении или обращении орудий войны в орудия спасения занимает такое же важное место и в учении о самодержавии или в проекте умиротворения двух родов войн: конституционной и журнальной полемики и войны, т.е. в воздании Кесарева Кесареви..."

Н.Ф. Федоров. Вопрос о собирании

Н.Ф. Федоров. Супралегальная задача человека в обществе и в природе

Н.Ф. Федоров пишет: "В настоящее время придуман европейскими государствами новый особый способ порабощения азиатских государств посредством инструкторов, предлагаемых европейцами азиатам для организации или сформирования сухопутных и морских сил, которые должны служить для защиты или обороны их клиентов от всех других народов, присоединяя в видах полноты порабощения к управлению войсками распоряжение и финансовыми средствами покровительствуемой страны. Так поступила Германия с Турциею; то же желает сделать с Китаем Англия. Так же стала бы действовать и Испания, если бы победила американцев и если бы сумела справиться с внутренними врагами, страх пред которыми мешает ей примириться с внешними. Так будут действовать и Американские Штаты, обратившись в военное государство, без чего, т.е. без военных сил, не может существовать ни одно промышленное государство, хотя бы оно самою природою и было защищено от внешних врагов. Но какое бы государство ни сделалось инструктором китайских сил, Англия ли то или Германия или же еще какое-либо иное государство, всякое из них постарается сделать из Китая сильного врага России. Если, однако, Россия в качестве инструктора оказалась бы способною состязаться по устройству морских сил с Англиею, а по устройству сил сухопутных с Германиею, то полезно ли было бы для нее вступить в состязание с опытными в коварстве европейцами?.."

Н.Ф. Федоров. Супралегальная задача человека в обществе и в природе

07.08.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

К.Н. Леонтьев. Письма к матери из Крыма (1854 - 1857 гг.)

Константин Николаевич Леонтьев (1831 - 1891) - российский дипломат; мыслитель религиозно-консервативного направления: философ, писатель, литературный критик, публицист и дипломат, поздний славянофил.

К.Н. Леонтьев пишет: "Вчера, мой друг, я получил ваше письмо (2-е, первое пропало). Я уже подумал, что вы не хотели мне отвечать, что все ваше спокойствие и ваше ласковое обращение со мной перед моим отъездом были только маской, под которой вы скрыли до поры до времени решение прекратить со мной всякую близость и откровенность. В этом духе я писал к тетушке, прося ее уведомлять меня о том, что с вами делается. Простите мне такое несправедливое предположение. Оно было для меня гораздо сноснее мысли, что болезнь или новое горе мешает вам писать. Вы говорите, что не можете быть никогда покойной, что близость военных действий вас тревожит. Я этого ожидал; но ради Бога, успокойтесь и поверьте мне, что я вполне безопасен. Неприятель сюда не будет; это верно. Они не могут теперь отделить и 5000 от своих войск у Севастополя; и зачем им нужно наше ничтожное местечко, когда дела им слишком много и там, где они теперь. Предположим даже (чего здешние никто не предполагает), что Севастополь возьмут, и тогда что же? Нам придется сдаваться без боя, вероятно. Видите, я беру крайность, которой ни я и никто не допускает (должно быть, и сами французы не верят возможности взять Севастополь, потому что дела их начинают плошать сильно)! Божусь вам, что я не прибавляю ни на волос. Сказать надо и то, что перевести меня никуда не могут, потому что я теперь и ординатор на 200 человек больных; а на будущей неделе привезут еще 200 раненых. Другого ординатора услали в Феодосию, потому что там еще больше больных. Болезни здесь все около печени, и мне самому это выгодно, потому что усиленная деятельность печени облегчает легкие, которых слабость у меня вам известна. Погода здесь стоит такая, как у нас в сентябре, и недавно трава вновь позеленела; если бы были деревья (их всего 3 у нас!), страна была бы прекрасная. Не знаю, каков-то будет декабрь! Словом, здоровьем настоящим я пока доволен, за неимением лучшего, и ходьба по палатам, где я и билеты стал записывать стоя, много меня освежает. Если петербургские надежды не обманут, то все будет идти лучше еще, потому что тогда я куплю себе лошадь рублей в 20 сер. и буду ездить каждый день! Вот одна сторона моей здешней жизни..."

К.Н. Леонтьев. Письма к матери из Крыма (1854 - 1857 гг.)

К.Н. Леонтьев. Мой приезд в Тульчу

К.Н. Леонтьев пишет: "Я приехал в Тульчу раннею осенью. Погода была прекрасная; город оживленный и веселый. Смотреть на него с дунайского парохода было мне очень приятно; не потому, чтобы здания его были красивы или характерны; ничуть. С этой стороны Тульча очень ничтожна; она похожа на многие города Бессарабии, Молдавии и Новороссийского края... Все белые, штукатуренные, невысокие дома и широкие улицы; широкие улицы и белые дома. Одно и то же везде, и в этом однообразии нет ни стиля, ни красоты, ни какой бы то ни было архитектурной или живописной идеи.

Мне особенно этого рода ничтожество дунайских городов могло быть понятно после того, как я прожил два года в Адрианополе. После пестрой и живописной столицы прежних султанов, после таких монументальных храмов, как мечеть Селима, с четырьмя стройными и чрезвычайно высокими минаретами, или мечеть Уч-Шерифэлли, где низ минарета раскрашен красными и белыми шахматами; после прочных каменных мостов над Тунджею и Марицею; обширных и древних кладбищ и мраморных фонтанов с арабскими письменами; после старых садов, где деревья так велики и тенисты; после жилищ, окрашенных в разнообразные цвета, нередко обширных и удобных и всегда оригинальных, - увидать после всего этого большую, белую и бесцветную новороссийскую деревню на турецкой стороне Дуная было все то же, что смотреть или читать какую-нибудь нынешнюю гладко и бойко написанную комедию после шекспировского "Короля Лира" или "Горациев" Корнеля..."

К.Н. Леонтьев. Мой приезд в Тульчу

06.08.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

М.Н. Катков. О пропорциональном отношении объема основных предметов правильной школы к объему предметов неосновных

Катков Михаил Никифорович (1818 - 1887) - русский публицист, издатель, литературный критик.

М.Н. Катков пишет: "Новый устав гимназий впервые с полной решимостью полагает рациональные основания высшему образованию в России, без которого она не может ступить шагу в своих дальнейших судьбах и даже удерживать свое положение в цивилизованном мире. Этот устав, заслуживающий полного сочувствия за педагогические начала, которые положены ему в основание, не может, к сожалению, похвалиться тем, чтобы эти начала выразились в его учебной программе с должной последовательностью и верностью. Заслуживая полного сочувствия в своих началах, он неудовлетворителен в подробностях своей программы, и этими подробностями обессиливаются и роняются его начала. А вот и доказательство: не успел еще новый устав прийти в действие, как уже потребовалось сделать в нем существенное изменение. Оказалось, что учащиеся будут слишком обременены занятиями, и потому потребовалось сокращение учебного времени вопреки установленной программе. По уставу, на каждый урок полагается один час с четвертью; но едва устав был обнародован, как уже последовало распоряжение, которым отменяется это положение и от каждого урока отнимается по четверти часа в видах облегчения учащихся. Это перемена коренная; она касается самых оснований учебного плана, и такая перемена настигает закон на пути к применению, прежде чем он вступил в действие. Кто не согласится, что вопрос о размерах учебного времени принадлежит к самым существенным в устройстве школы? И вот закон постановил так, а через несколько месяцев распоряжение постановило иначе..."

М.Н. Катков. О пропорциональном отношении объема основных предметов правильной школы к объему предметов неосновных

М.Н. Катков. Концентрация гимназии не может быть ни на каком предмете, кроме древних языков

М.Н. Катков пишет: "По поводу вопроса о преобразовании наших гимназий в смысле классической системы, который так много обсуждался в нашей газете, мы получили не так давно письмо, в котором просят нас разъяснить по возможности, в силу чего изучение древних языков может иметь столь важное приписываемое ему действие на развитие и образование ума. Эти лица, пожелавшие остаться неизвестными, пишут, что большая часть аргументов в пользу классической системы основывается на примере других стран и на авторитете иностранных ученых и педагогов; а им хотелось бы получить более внутреннее убеждение в пользе классической системы, им хотелось бы заглянуть в тайну того процесса, каким она действует в воспитании умственных сил. Мы понимаем и ценим потребность такого убеждения; но здесь, как и во всяком деле, приобрести вполне отчетливое, сознательное, внутреннее убеждение можно не вследствие нескольких строк, прочтенных в журнале, как бы ни были они убедительны, и даже не вследствие прочтения целой книги по этому предмету, а из живого опыта или, по крайней мере, из внимательного и серьезного изучения всех условий педагогического дела. В числе людей совершенно убежденных и готовых поклясться в том, что не Солнце обращается вокруг Земли, а Земля вокруг Солнца, многие ли действительно имеют такое совершенно отчетливое, определенное и ясное понятие об этом предмете, какое желали бы получить наши неизвестные корреспонденты о педагогическом действии классических языков? Физические законы и всякого рода аксиомы, на которых мы смело основываем наши суждения и умозаключения, суть действительное умственное достояние только тех, кто знает путь, каким они найдены в науке, и может шаг за шагом проследить этот путь. Точно то же следует разуметь и относительно аксиом нравственного мира. Вопросы педагогические принадлежат к области высшего умозрения и даются нелегко. Никто не может требовать ни от себя, ни от других вполне удовлетворительных, совершенно определенных и ясных, специальных понятий обо всех предметах, входящих тем не менее в кругозор всякого образованного человека. В оценке многих вещей люди довольствуются общими соображениями и руководствуются просвещенным тактом, сметливостью и прозорливостью, уловляя различные признаки, хотя и не характеризующие дело в его внутренней сущности, но более или менее наводящие на его истинный след..."

М.Н. Катков. Концентрация гимназии не может быть ни на каком предмете, кроме древних языков

М.Н. Катков. Свод существенных черт настоящей классической школы. Перед рассмотрением проекта нового устава гимназий в Общем собрании Государственного совета

М.Н. Катков пишет: "В настоящее время у нас нет вопроса, равного по важности учебной реформе, которая предпринята правительством за десять лет пред сим, но только теперь близится к совершению. Есть люди, и их немало, которые не верят в будущность русского народа и видят в государстве, созданном его историей, мимоидущую случайность. Глумятся над нашим прогрессом, не верят в прочность наших новых порядков, говорят, что они созидаются на песке, что они не выдержат завтрашнего дня и исчезнут как призрак. Какой ответ дадим мы на это? Ответ на это должна дать наша учебная реформа.

К счастью, вопрос, о котором идет речь, может быть ясен для всякого здравого ума, как скоро он ищет только истины и, понимая важность вопроса, серьезно захочет войти в него. Для этого не нужно ни обширной учености, ни утонченных умозрений; нужно только чувство истины, нужно только действительное желание убедиться, нужно только выпутаться из хитросплетения слов, которые окружили этот вопрос тьмою софизмов, обманов, лжепредставлений; нужно только прямо и честно взглянуть ему в лицо. Слова служат человеку для выражения мыслей, но они же употребляются на то, чтобы затемнять и скрывать их. Нужна критика, нужны некоторые усилия, чтобы выпутаться из слов и добраться до дела..."

М.Н. Катков. Свод существенных черт настоящей классической школы. Перед рассмотрением проекта нового устава гимназий в Общем собрании Государственного совета

М.Н. Катков. Обозрение всего пути возрождения русских гимназий. По Высочайшем утверждении устава гимназий 1871 г.

М.Н. Катков пишет: "Будущий историк нашего времени с особенной признательностью остановится на самой, по-видимому, скромной из всех реформ, совершившихся в наши дни, - самой скромной именно потому, что она ускользает от внешней оценки и открывается во всем своем значении только для разумеющей мысли. Мы говорим об учебной реформе, которой последние акты воспроизведены во вчерашнем и сегодняшнем номерах нашей газеты. Впрочем, последствия этой реформы не замедлят обнаружиться в скором времени: не пройдет и десятилетия, как наше отечество уже почувствует его благодеяния, и еще ныне живущие поколения благословят за него нынешнее царствование.

Учебная реформа не есть случайный придаток к другим реформам, так глубоко изменившим все условия нашего быта. Она тесно связана с ними, как душа с телом. По успешном совершении она послужит самым верным ручательством за прочность всех нынешних созиданий в нашем Отечестве, она послужит живым свидетельством, что нынешнее преобразование России не ограничивается поверхностью, но касается сущности и идет в глубину.

Недостаточно снять путы - надобно, чтобы тело могло держаться на своих ногах; недостаточно создать искусный механизм - нужна живая сила, которая направляла бы и возобновляла бы его действия; недостаточно улучшить условия гражданского быта народа - необходимо очистить засоренные или заглохшие источники его внутренней жизни, внести в нее высшие интересы и вызвать в ней силы духовного свойства, которые только и могут дать истинную цену как человеку, так и народу и без которых никакое дело не может ни процветать, ни развиваться. Величайшая потребность нашей народной жизни есть просвещение; нравственное начало, в котором мы особенно нуждаемся, есть наука в ее высшем и благороднейшем значении. Когда за сто лет перед сим первый преобразователь России, могущественной рукой двинувший ее в Европу, задумал свое дело, он был одушевлен мыслью о просвещении своего народа, о насаждении в нем науки. Но в те отдаленные времена этот великий интерес не мог быть предметом ясного и раздельного представления..."

М.Н. Катков. Обозрение всего пути возрождения русских гимназий. По Высочайшем утверждении устава гимназий 1871 г.

05.08.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

А.А. Фет. Из деревни (1868)

Афанасий Афанасьевич Фет (1820 - 1892) русский поэт-лирик, переводчик, мемуарист.

А.А. Фет пишет: "В настоящее время наша местность только что осчастливлена введением в действие новых судебных учреждений. Подавая голос из деревни, мы не отступаем от принятого нами правила говорить только о том, чему мы лично были свидетелями или что слышали из достоверных уст. Мы могли бы представить множество доказательств того горячего сочувствия, каким у нас встречены новые порядки во всех классах населения и преимущественно в крестьянском. Но говорить об этом деле считаем пока несвоевременным. И в солнце есть пятна, и в применении новых законоположений могут встречаться затруднения, но каждый из нас готов бы помириться еще с большими затруднениями такого рода, лишь бы не встречаться с отжившими уже для нас учреждениями, о которых, по пословице: nil nisi bene (ничего, кроме хорошего (лат.)), лучше ничего не говорить.

Слава Богу! Темные времена недосягаемого, в большинстве случаев, на деле правосудия миновали. Тысячи ежедневных примеров до очевидности доказывают, что народные массы нисколько не смотрят на охранительные законы как на условия, стеснительные для национальных инстинктов, обычаев и привычек, и что высказываемые нами когда-то ожидания положительных законов, ограждающих личность и имущество каждого гражданина, нимало не относились к тем фантастическим мечтаниям, в которых жнецы, только наблюдавшие под подвижными навесами за жатвенными машинами, возвращались к роскошному обеду, кончающемуся блестящим балом во дворце из алюминия.

Напротив, наши ожидания сбылись самым положительным и наглядным образом, и нам, несмотря на ежедневное соприкосновение с рабочим людом, еще ни разу не пришлось услыхать ропота на новые порядки именно от людей этого класса..."

А.А. Фет. Из деревни (1868)

В.Г. Белинский. Столетие России, с 1745 до 1845 года... Сочинение Николая Полевого. Часть первая

Белинский Виссарион Григорьевич (1811 - 1848) русский писатель, литературный критик, публицист, философ-западник.

В.Г. Белинский пишкт: "Во всякой литературе должно отличать две стороны - ученую и художественную и беллетрическую. К первой принадлежат произведения глубокой эрудиции, строгого искусства, в обоих случаях - плоды труда обдуманного, зрелого. Ни ученый, ни художник ничего не производят без призвания, без любви, без страсти, ничего не производят по случаю, кстати (a propos), на заказ, к сроку. И потом оба они творят не для минуты, не для мгновенного удовольствия толпы, и если не каждому из них суждено творить для веков, то каждый из них, трудясь, думает не о настоящем только времени, но и о будущем, желая успеха при жизни, желает, чтоб и после смерти труд его не терял своего интереса. Но ученые и художники, особенно великие - аристократы человечества: они трудятся не для всех, а только для избранпых. Это особенно относится к обществу, в котором просвещение и образование не ровно разлиты по всем его классам, но одним доступны больше, другим меньше, а третьим и вовсе недоступны. Однако ж благодеяния литературы, этого могущественного средства к образованию масс, должны простираться на всех. Не всякий может и должен быть ученым, но всякий должен иметь общие познания; не всякому доступно высокое искусство, но для всякого должно существовать наслаждение прекрасным. Для этого наука и искусство должны быть сведены с их высокого, недоступного для толпы пьедестала и, через это, приближены к понятию масс. Эта, в одно и то же время, и мелкая и великая роль принадлежит беллетристике. И наука и искусство имеют свою беллетристику и своих беллетристов. Что такое беллетрист? Слово "беллетрист" происходит от belles-lettres, то есть изящная словесность; следовательно, в первоначальном своем значении слово беллетрист есть то же, что литератор, занимающийся изящною словесностью, - то же, что стихотворец, нувеллист, романист. Но как в последнее время изящество изложения сделалось необходимым условием даже сочинений, не принадлежащих к области искусства, а потребность в образовании для масс сделала популярность изложения необходимым условием науки, то вследствие этого литература приняла новый характер: с одной стороны, она перестала быть исключительным достоянием немногих избранных, а с другой, угождая вкусу и потребности всех и каждого, она перешла, так сказать, в руки деятелей более скоро и много, нежели прочно пишущих, более многочисленных, нежели замечательных по силе таланта: эти-то люди и должны называться беллетристами. Беллетрист относится к ученому и художнику, как переводчик к автору, которого он переводит: владея своим собственным талантом, он все-таки живет чужим умом, чужим гением. Наука и искусство никогда не бывают ремеслом; беллетристика тоже не ремесло - она выше ремесла, но ниже искусства: она середина между ними. Беллетристика к поэзии относится, как дилетантизм к художественной деятельности; к науке - как образование к просвещению. Чтоб быть беллетристом, надо иметь призвание, страсть, талант, особенно талант, но не гений. Можно сказать, что всякий поэт, всякий ученый, у которого есть талант, но нет гения, - беллетрист. Поэтому главное, существенное различие между произведениями ученого и художника и между произведениями беллетриста состоит в том, что первые пишут для веков, а последний - для минуты. Есть ученые сочинения, давно потерявшие цену вследствие дальнейшего развития и больших успехов науки; но, перестав быть авторитетом, они все-таки не забыты, не потеряны из вида, но гордо и непоколебимо стоят, как вехи, указывающие путь, по которому шла наука, расстояния, которых она достигла. Не существующие для толпы и дилетантов, эти старые труды гениев науки всегда живы для новых ученых, знающих историю своей науки. Что касается до произведений искусства, их достоинство утверждается только временем, и, подобно вину, они от него приобретают свой букет. Для произведений же беллетристики время есть беспощадный Сатурн, пожирающий чад своих: время производит их тысячами, - время и пожирает их тысячами. Беллетрист торопится рвать лавры, пока они растут для него; ему нужно утомлять внимание публики, и он изумляет ее своею деятельностью, как бы зная, что, забыв его на минуту, она совсем его забудет. Беллетрист пишет легко и скоро; он на все способен, талант его гибок, его деятельность можно подстрекать и, так сказать, покупать. Ему может сказать и журналист и книгопродавец: "напишите мне то или это, в таком-то роде, в таком-то объеме и к такому-то времени", и он возьмется и напишет. Известно, что "Вечный жид" написан Эженом Сю по заказу журнала "Constitutionnel", и Тьер, мнений которого этот журнал есть орган, сказал Эжену Сю, какие вопросы должно поднять в этом романе - напасть на иезуитов, напомнить о поэзии наполеоновского солдата и т.д.: вот беллетрист! Жорж Занд тоже печатает свои романы в фельетонах журналов и берет за них деньги, но пишет не по заказу н не торгуется за роман, который еще не написан или только пишется: вот художник! "Вечный жид" наделал шума в тысячу раз больше, нежели, например, "Теверино"; "Вечный жид" нравится толпе, - "Теверино" восхищает немногих; но зато первый уже умер в самой Франции, едва успев дойти до конца, а торжество второго еще впереди, и все больше и больше..."

В.Г. Белинский. Столетие России, с 1745 до 1845 года... Сочинение Николая Полевого. Часть первая

В.Г. Белинский. Отелло, венециянский мавр. Драма в пяти действиях. Соч. Шекспира

В.Г. Белинский пишет: "Стихотворные переводы драм Шекспира всегда возбуждают в нас недоверчивость. Шекспир так велик, что не может бояться и плохих прозаических переводов, потому что и в них что-нибудь да останется же от его гения; напротив, перевод стихами, не только плохой, но даже посредственный, даже всякий, которого нельзя назвать положительно хорошим, - убийство для Шекспира. В нем остаются слова, но дух исчезает, не говоря уже о том, что посредственные стихи читать скучнее и тяжелее, чем самую плохую прозу..."

В.Г. Белинский. Отелло, венециянский мавр. Драма в пяти действиях. Соч. Шекспира

В.Г. Белинский. Петербургские вершины, описанные Я. Бутковым. Книга первая

В.Г. Белинский пишет: "Справедливо говорит латинская пословица, что у книг есть своя судьба. "Петербургские вершины" г. Буткова - живое доказательство этой истины; о них было писано и говорено еще прежде их появления; появление же встречено разными толками. И между тем эти толки нисколько не относились к книге г. Буткова: говоря о ней, говорили о Гоголе, а не о г. Буткове. Но это самое и послужило в пользу книги: она сделалась через это более замечательным явлением, нежели сколько замечательна она на самом деле. Спорьте после этого против важности некоторых литературных имен! Имя Гоголя так велико в нашей литературе, что стоит только кого-нибудь, из шутки или из зависти к Гоголю, поставить наравне с Гоголем или выше его, - и этот кто-нибудь - уже знаменитое лицо в нашей литературе, по крайней мере хоть на столько времени, пока шутка или сплетня не забудутся. Это напоминает нам всем известную басню Крылова, в которой паук, прицепившись к хвосту орла, взлетел с ним на вершины - не Петербурга, а Кавказа, и величался и хвастался на них перед орлом - до первого порыва ветра, который опять сбросил его в низменную долину. Так можно и маленьким именам прицепляться к именам великим и на мгновение подняться с ними на всякие вершины. Но г. Бутков и не думал прицепляться к имени Гоголя: по крайней мере этого не заметно в его книге. Не сам он прицеплялся, а его прицепили некоторые мнимые его доброжелатели. Жаль, очень жаль, что г. Бутков, при первом появлении на литературное поприще, сделался невинною жертвою, - тем более жаль, что он человек не без таланта, как это ясно видно из его книги..."

В.Г. Белинский. Петербургские вершины, описанные Я. Бутковым. Книга первая

В.Г. Белинский. Карманная библиотека. Граф Монте-Кристо, роман Александра Дюма

В.Г. Белинский пишет: "Что бы ни говорили о нас остроумные противники наши, во мы не перестанем повторять, что в русской литературе больше гениев, нежели талантов, больше художников, нежели беллетристов. Из этого, впрочем, еще не следует, чтоб у нас гениев и художников было очень много, даже просто много; но они заметнее и долговечнее талантов, и потому их имена у всех на языке. А таланты беллетристические так же быстро исчезают у нас, как и родятся. Притом же они так мало пишут! Пушкин, умерший еще в поре сил, один написал больше, нежели все его подражатели, вместе взятые. Да и кто теперь читает крохотные книжечки сочинений этих подражателей? Новые беллетристы, сменившие их, тоже и мало пишут и скоро выписываются. От этого и читать нечего, ибо гении не родятся десятками.

Беллетристика есть мерка богатства всякой литературы. И ни одна литература в мире не может равняться в этом отношении с французскою. Искусство писать до того развилось во Франции, что как будто сделалось второго природою французов. Оттого во Франции есть что читать, да и вся Европа читает французских писателей, все европейские литературы живут переводами с французского. В самом деле, что такое все эти романы - "Матильда", "Парижские тайны", "Вечный жид", "Королева Марго", "Монте-Кристо", "Ночи на кладбище отца Лашеза", если не блестящие произведения беллетристики, наполненные всевозможными натяжками, неестественностями, эффектами и в то же время, местами, блистающие вдохновением, умом, мыслию, всегда живые и занимательные?.."

В.Г. Белинский. Карманная библиотека. Граф Монте-Кристо, роман Александра Дюма

М.М. Сперанский. Размышления о государственном устройстве Империи

Сперанский, Михаил Михайлович (1772 - 1839) - общественный и государственный деятель времён Александра I и Николая I, реформатор и законотворец. Член Российской академии (1831).

М.М. Сперанский пишет: "История России от времен Петра I представляет беспрерывное почти колебание правительства от одного плана к другому. Сие непостоянство, или, лучше сказать, недостаток твердых начал, был причиною, что доселе образ нашего правления не имеет никакого определенного вида, и многие учреждения, в самих себе превосходные, почти столь же скоро разрушались, как и возникали.

При издании самых благоразумных и спасительных законов вопрос, на чем они основаны и что может удостоверить их действие, сей вопрос оставался всегда не разрешенным, и в сердце народа умерщвлял всю силу их и доверенность.

Сему иначе и быть невозможно. Во всяком государстве, коего политическое положение определяется единым характером государя, закон никогда не будет иметь силы, народ будет все то, чем власть предержащая быть ему повелит. Воссядет на престол дух сильный и предприимчивый, один из сих духов, что небо посылает на землю для преобращения судьбы царств, он пожелает народ грубый и упрямый одним махом передвинуть и поставить на той точке совершенства, к коей смежные государства веками доходили, - и царство сие покроется всем блеском заимственного просвещения. Успехи войны и наружное сходство внутреннего устроения заставят возмечтать народ, что он все сделал, нарядившись в чужое платье и переменив внешний свой вид. С сего времени подражание войдет в свойство народа, и природная гордость северных обитателей обратится в тщеславие и напыщенную уверенность. Все займутся украшением поверхностей и, введя иностранные названия в образ правления, будут думать, что переменили самое существо его, - позлатят цепи свои и нарекут себя свободными. Ослепясь призраками роскоши и меняя кровавый пот на игрушки, возмечтают, что обогатились торговлею. Откроются академии, явятся Бернуллии и Ридингеры, прославятся в Европе деяния мудрых, а народ чтение грамоты будет считать еще между смертными грехами. Таким образом пройдет и другое царство по глубокой бразде, проложенной первым. Обуреваемый царедворскими интригами, престол достанется властолюбивым министрам, кои под именем восседящей на нем слабости дозволят себе в европейском государстве самые азиатские жестокости и самовластие. Народ, угнетенный под сим ярмом, переведет дух при царстве милости и благочестия, и хотя судьба его в существе своем не переменится, но сладкая уверенность владеющего милосердия поддержит несколько дух его от падения..."

М.М. Сперанский. Размышления о государственном устройстве Империи

М.М. Сперанский. О постепенности усовершения общественного

М.М. Сперанский пишет: "...души добрых государей не должны беспокоиться, если успех не отмечает их начинания. Пример... из всех огорчений самое чувствительное для всякого человека есть расстаться с его идеями добра и находить то невозможным, что столь очевидно было бы полезно. Это мучение Тантала видеть добро, хвататься за него и никогда не поймать. Это судьба всех почти лучших человеческих желаний. Сей характер их доказывает вообще, что в них дух парит всегда выше и долее чувства. Чувства клонят его к земле, выводят из меры для коей чувствует он себя созданным..."

М.М. Сперанский. О постепенности усовершения общественного

М.М. Сперанский. Об усовершении общего народного воспитания

М.М. Сперанский пишет: "Главные средства, которыми правительство может действовать на воспитание народное, состоят:

1) В доставлении способов к просвещению. Сюда принадлежит устройство училищ, библиотек и тому подобных публичных заведений.

2) В побуждениях и некоторой моральной необходимости общего образования.

В России первое из сих средств давно уже было принято и, переходя разные постепенности, в настоящее царствование нарочито усилено. Можно с достоверностию сказать, что никакое правительство не употребляло в сей части ни более щедрости, ни усилий.

Но второе средство доселе не было еще довольно употребляемо. Доселе правительство ограничивало себя частными поощрениями, отличиями, напоминаниями. Но учение никогда еще не было у нас поставляемо условием необходимым и обязанностию непременного для вступления в службу и занятия гражданских мест..."

М.М. Сперанский. Об усовершении общего народного воспитания

03.08.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.О. Ключевский. Подушная подать и отмена холопства в России

Ключевский Василий Осипович (1841 - 1911). Российский историк, академик (1900 г.), почетный академик (1908 г.) Петербургской Академии Наук.

В.О. Ключевский пишет: "Подушная подать, по-видимому, не могла иметь прямой связи с юридическими процессами нашей истории, особенно с теми гражданскими отношениями, в круг которых входило древнерусское холопство. Это была очень важная перемена в государственном хозяйстве, сопровождавшаяся не менее важными последствиями и для хозяйства народного, но с первого взгляда трудно заметить, какие последствия могли выйти из нее для гражданского права, и в частности для холопства. Между тем подушная подать не только оказала действие в этом направлении, но и сама могла быть введена только благодаря издавна подготовлявшимся переменам в порядке гражданских отношений, с которыми тесно связано было древнерусское холопство.

Вскоре после победы под Полтавой докончено было Петром завоевание Эстляндии и Лифляндии. В 1714 г. довершено было покорение Финляндии, а победа над шведским флотом при Гангуте и занятие Аландских островов в том же году избавляли новую столицу России от опасности шведского нападения. Вместе с этим наступал конец страшного напряжения военных сил, в каком уже 14 лет держала Россию война со Швецией. Мир был еще далеко, но борьба уже переносилась с боевого поля в дипломатические кабинеты. В 1718 г. на Аландских островах начались мирные переговоры шведских уполномоченных с русскими. Петр начинал думать о постановке новорожденной и испытавшей такое тяжкое боевое крещение регулярной армии на мирную ногу, а с этим неразрывно связывался вопрос о правильном устройстве ее размещения и содержания. Эту армию, комплектуемую рекрутскими наборами из разных классов населения, нельзя было распустить по домам, как распускалось в прежнее время дворянское конное ополчение для мирных занятий по своим поместным и вотчинным деревням. Регулярные полки необходимо было и по окончании военных действий держать под ружьем на постоянных казенных квартирах и на казенном содержании. Мысль об устройстве этого содержания уже давно тяготила Петра. По смете, составленной в 1710 г., на содержание полевой армии, гарнизонов и флота, на артиллерию и другие военные расходы шло немного более 3 млн руб., тогда как на остальные нужды казна тратила только 800 тыс. с небольшим; войско поглощало около 78% всего бюджета расходов. Между тем, сметив государственные доходы за 1707— 1709 гг., нашли, что средняя ежегодная сумма доходов не превышала 3 134 тыс.: ежегодный дефицит простирался до 700 тыс. Значит, обыкновенными доходами казна покрывала только четыре пятых того, что расходовала; разницу она должна была восполнять экстраординарными средствами..."

В.О. Ключевский. Подушная подать и отмена холопства в России

В.О. Ключевский. Состав представительства на земских соборах древней Руси

В.О. Ключевский пишет: "Земские соборы Древней Руси не особенно давно начали привлекать к себе внимание исследователей нашей государственной старины, но они не перестают служить для последних предметом усиленного внимания с тех пор, как было замечено и оценено их значение для понимания всего строя Московского государства. Ученому, которому посвящается настоящая статья, принадлежит едва ли не первое по времени цельное и превосходное изображение устройства, деятельности и значения земских соборов, основанное на изучении актов этого учреждения, какие были известны в то время. После этого образцового опыта ряд других исследователей продолжал изучение земских соборов, оспаривал, поправлял или подтверждал взгляд на них, высказанный г. Чичериным, пересматривая те же самые акты. Мы разумеем здесь почтенные труды Беляева и Костомарова, гг. Сергеевича, Владимирского-Буданова, Загоскина, Платонова. В последнее время литература о земских соборах пополнилась ценными вкладами, разъяснившими с помощью новооткрытых документов, между прочим, действовавший в XVII в. порядок созыва и выбора земских представителей на собор. Благодаря этим работам теперь можно составить себе довольно отчетливое представление о том, как и для чего созывались земские соборы, из каких элементов они составлялись, какие вопросы предлагались им на обсуждение и как эти вопросы обсуждались, как составлялся соборный приговор, какое влияние оказывали соборы на законодательство и образ действий правительства и т.п. Сделаны были даже попытки оценить общее значение земских соборов в складе и ходе жизни Московского государства, взвесить их политический голос и указать их связь с тем направлением, в каком устанавливались и развивались внутренние политические отношения Московской Руси в XVI и XVII вв.

Впрочем, предмет нельзя считать исчерпанным: в нем остаются еще неясные пункты, иначе было бы меньше разногласия в суждениях о характере и значении земских соборов. В нашей литературе можно уловить два взгляда на земские соборы. Одни видят в них только вспомогательное орудие администрации, никогда не выступавшее деятельным и самостоятельным двигателем политической жизни, никогда не имевшее собственного направления и потому не оказавшее никакого влияния на ход управления и законодательства; отыграв свою кратковременную и малозначительную роль, земские соборы сами собою исчезли вследствие внутреннего ничтожества, чрезмерной слабости представительного начала в древней России. Другие расположены придавать им важное политическое значение как органу народной оппозиции: служа орудием непосредственного общения государя с землей, представляя интересы народа, соборы, собственно земские выборные, являвшиеся на соборах, противодействовали высшим классам, боярам и духовным властям, которые и уговорили царя Алексея Михайловича не созывать больше соборов; но прежде чем эти сторонние влияния успели вытеснить их из государственной жизни, земские соборы оказали значительное влияние на законодательство и правительство в оппозиционном противобоярском направлении..."

В.О. Ключевский. Состав представительства на земских соборах древней Руси

В.О. Ключевский. Хозяйственная деятельность Соловецкого монастыря в Беломорском крае

В.О. Ключевский пишет: "В начале XV в. подвизался в монастыре Кирилла Белозерского инок Савватий. Суровые подвиги его привлекли к нему внимание и удивление игумена и братии. Боязнь людской славы встревожила подвижника, искавшего уединения и безмолвия, и он стал прислушиваться к рассказам пришельцев о далеком пустынном острове на озере Нево, об обители на этом острове, в которой иноки "в неослабном житии" трудятся своими руками и этим трудом добывают себе необходимую пищу. Людна и шумна показалась Савватию Белозерская пустыня, и он ушел на Валаамовский остров. Но людская слава и там неразлучно сопутствовала его подвигам и не давала ему покоя в новой пустыне, а между тем до него стал доходить рассказ про другой остров, еще более чудный и пустынный, на море-океане, искони не имевший не только мирского, но и иноческого жилья. С силами, испытанными и укрепленными многолетним подвигом в двух обителях, оставил он Валаам и направился к студеному морю. Прибрежные русские поселенцы встретили изумлением и насмешками предприятие старца, "во всякой убожественной нищете" задумавшего поселиться на далеком безлюдном острове, но это не смутило его. На пустынной реке Выгу, у часовни, он нашел подобного себе подвижника пустыни, инока Германа. Перебравшись на Соловецкий остров, они поселились там, выстроив себе кельи. Шесть лет прожили они одни на острове. Недостаток пищи заставил Германа отправиться на поморский берег; вслед за ним и Савватий покинул остров и скоро скончался у прежней часовни на Выгу. Память современников не сохранила известия ни о месте рождения и родителях, ни далее о времени пострижения Савватия, и в самом начале XVI в. жизнеописатель его ничего не мог узнать об этом от людей, между которыми хранились еще свежие предания о первых обитателях Соловецкого острова. Но пустынные труды Савватия и кельи, поставленные им вместе с Германом на Соловецком острове, не остались забытыми. Через год после его смерти пришел в Поморье другой искатель пустыни - Зосима, гонимый мирским шумом; на реке Суме нашел он того же старца Германа и, выслушав повесть о Савватий, мужественно пошел по проложенному им трудному пути..."

В.О. Ключевский. Хозяйственная деятельность Соловецкого монастыря в Беломорском крае

В.О. Ключевский. Право и факт в истории крестьянского вопроса Руси

Письмо к редактору "Руси", 1881, № 28

В.О. Ключевский пишет: "Обращаюсь к Вам с запоздалым объяснением. В любопытных и многими прочитанных статьях Д.Ф. Самарин вспомнило напечатанной мною два года назад в "Критическом обозрении" рецензии II тома сочинений Ю.Ф. Самарина. Здесь, отозвавшись обо мне в незаслуженно лестных выражениях, автор обвиняет меня: 1) в том, что я ребячески свысока отношусь к Положению 19 февраля "как к изделию помещиков, сумевших в свое время обделать свои дела насчет благосостояния крестьян и подавших им камень, когда у них просили хлеба", 2) в том, что на могилу людей, положивших свою душу в дело освобождения крестьян, я бросил отзыв, в котором назвал их философами и эстетиками, утратившими понимание "конкретных различий между камнем и куском хлеба", так что, "когда у них просили последнего, они в философской рассеянности взялись за первый".

Начну со второго обвинения. В моей рецензии действительно приведен такой отзыв, но он не принадлежит мне. Я только высказал опасение, что так будут отзываться о Ю.Ф. Самарине и людях его характера и образа мыслей, и заранее не согласился с таким отзывом и пожалел о нем. Не скрою, что так отзывались и отзываются о Ю.Ф. Самарине, и повторяю, что не согласен и никогда не соглашусь с таким приговором. Я знаю Ю.Ф. Самарина только как писателя, судил о нем как о писателе; в статье моей довольно мест, из которых видно, что я отношусь к нему далеко не в духе приведенного отзыва, и в одном из них замечено, что было бы неблагодарностью порицать за взгляд на крестьянское дело людей, подобных Самарину. Итак, да позволит мне Д.Ф. Самарин во втором его обвинении видеть одно недоразумение..."

В.О. Ключевский. Право и факт в истории крестьянского вопроса Руси

02.08.2010 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.В. Розанов. Безнадежное и безнадежные

Василий Васильевич Розанов (1856 - 1919) - русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.

В.В. Розанов пишет: "Известно, что когда к тяжко больному человеку посылают справиться о его здоровье и посланный уже не застает больного в живых, то родственники умершего уведомляют о его смерти такою формулою, как бы передаваемою из уст покойника: "приказали долго жить". Т.е. покойник как бы говорит: "Я сам умер, а вам желаю долго жить".

Чрезвычайно печальную эту формулу приходится вспомнить, вглядываясь в то, каким резонансом отдались слова Государя, обращенные к высшей русской иерархии, о созыве поместного Собора. Слова эти услышаны всею Россиею, и в ней они приняты как величайшее обещание, как величайшая надежда. Даже вовсе неверующие - и те призадумались и стали скромнее в своих постоянных насмешках. Не знаю, что думает сейчас один "совопросник" мой, человек, совершенно отшатнувшийся от церкви и принципиально ей враждебный, с которым в пору бывших "Религиозно-философских собраний в Петербурге" я много спорил; и почти все мои возражения на его насмешки над положением "духовных дел" в России сводились к одному:

- Вот подождите, соберется собор и все исправит. Соберется все русское доброе духовенство, соберут и добрых, еще преданных церкви мирян, все рассмотрят, обо всем подумают и все упорядочат..."

В.В. Розанов. Безнадежное и безнадежные

В.В. Розанов. Странствующее христианство

В.В. Розанов пишет: "Ну, уж если что мне основательно надоело, то это вопрос о "патриаршестве", "поместном соборе" и пр. и пр. Со всех сторон получаю письма: "Пишите, пожалуйста, об этом, пишите". Я, как впечатлительный человек, и писал.

Пока я наконец опомнился и спросил себя: "Господи! Да когда я буду умирать, ну, что мне в том, патриарх ли у нас сидит или другой кто? Когда я слукавил, обидел, совершил грех, - опять, ну, какое дело мне, моей душе, унылой и потемневшей, до того, какую митру, патриаршую или просто митрополичью, носит самое высшее духовное лицо в России?" И я повторил с Экклезиастом: "Суета сует" - и применил эту строку Экклезиаста ко всем шумящим богословским томам последних дней. "Суета сует и томление духа"...

Христианин ли я или христианин "с запинкой", каких теперь много. "Вольный" ли "мыслитель", какими теперь тоже хоть мостовую мости. Кто бы я ни был в мире сем, да и не я один, а мужик, купец, чиновник, - ну, что душе моей бессмертной до всех этих вопросов о "соборе", "патриаршестве"? Мне думается, и занялись-то мы все этими вопросами так горячо потому, собственно, что все и давно уже мы стали просто эгоистами; что до того забыли душу свою, совесть свою, звездочку свою особую у каждого в небе, которая ведет эту душу к неизбежному концу, что на место этих святых и чистых тревог поставили какой-то хлам, вытащенный из старого чулана, - и ну его передвигать с места на место. Нет, позвольте; если нет не только патриарха, а даже и архиерея или архиереев, то что же, - Бог душу мою оставит, пренебрежет, забудет? Если я окаянен в своей совести, убил, обидел, своровал, - поможет мне патриарх? Когда я спрашиваю это, неужели каждый не чувствует, что точно "religio", "религия" есть соотношение между душою и звездочкою, есть тайна между Звездным Сводом и нами; и что, вся она, эта религия, сплетена из таких неосязаемых, неисследимых, сокровенных паутинок, на которые... как только положить старую митру Никона, вытащенную из "Ризничей" (комната церковных древностей в Московском Кремле), так все и прервется и провалится..."

В.В. Розанов. Странствующее христианство

В.В. Розанов. Состав русского поместного собора

В.В. Розанов пишет: "Судя по быстроте и энергии, с каковою весной 1905 года русская церковь в лице иерархов, священства и монашества, светских лиц, постоянно посвящающих свои труды церковным вопросам, заявила о безотложной нужде у нас церковных преобразований, - можно быть уверенным, что теперь, когда призывное слово к этому раздалось с высоты Престола, не будет сделано ни малейшего промедления к созыву собора как органа проведения этих преобразований. Они нужны не в одной области управления - области наиболее ясной. Уже в 1903 году, при назначении из государственного казначейства пенсий духовенству, Государем было выражено пожелание, чтобы пастыри народные приложили все усилия к насаждению в душе народной высоких понятий и правил христианской нравственности, которые всегда у нас бывали оставляемы в тени всепоглощающей обрядности. Между тем обряд, ритуал церковный есть собственно сфера иерархии и священства, область служб его. Народ отраженно отвечает на эти службы и ритуалы высокою нравственностью, через которую впереди всего и более всего выражает свою связанность с Богом, "religio"; через нравственность личную и добрые нравы общественные, гражданские, бытовые, семейные. Все это у нас страшно запущено. Уже Стоглавый собор при Иоанне Грозном поднял и обсуждал многие вопросы быта, обсуждал и осудил многие гнездившиеся в народе язвы, вредные для него со стороны душевного и даже физического здоровья. С тех пор мы голоса Церкви вовсе не слышим в сфере нравственности и житейского сношения; не слышим его уже многие века..."

В.В. Розанов. Состав русского поместного собора

В.В. Розанов. Голос церкви

В.В. Розанов пишет: "Наконец наше высшее духовное управление заговорило языком сколько-нибудь достойным церкви и ее великого прошлого. Опубликованное вчера обращение Синода "к пастырям православной церкви пред выборами в Государственную Думу" полно того исторического духа, с которым решительно невозможно разорвать духовенству, не потеряв в тот же момент всякое равновесие, не утратив всякую силу и умелость действия. Традиции столь прочные и столь долгие не сбрасываются в один час, не сбрасываются безнаказанно для самого существа и целости души. В то же время, однако, стоя на почве своей тысячелетней традиции - служения Евангелию, Государю и Отечеству, - высшее духовное управление и не стало в острое противоположение новому курсу русской истории, на который она выступила под давлением тяжких и страшных обстоятельств. Единственное для этого средство было - послушаться голоса Царя, почувствовать волю Самодержавного Государя, как свою волю, отнесясь к ней без лукавства и недоверия, прияв ее как вдохновение истинное и спасительное для Родины. Волю Царя - разделить Царское Дело, государево делание, правительственную заботу и ответственность с самим православным народом, в лице его доверенных выборных - это святое решение почему было церкви не принять под свое благословение, принять пассивно, соглашаясь "так и быть" только оттого, что она никогда и прежде не перечила державной воле, но принять активно, как вдохновение во вдохновение? До сих пор, шесть веков петербургского и московского строительства, действительно Россия двигалась только в одном направлении - крепости, единства и целости. Других направлений не было, или они были слишком второстепенными и подчиненными. Но церковь и сама знает из собственной истории, что даже в сфере вечных и недвижных заветов Христа невозможно было соблюсти полной единолинейности движения, и церковь сама росла, как дуб, как дерево, а не двигалась, как прямая линия. Были соборы в церкви; церковь Киева, Москвы и Петербурга не есть тожесловие и слитность; церкви византийская и русская не абсолютно тожественны. Это - в сфере вечных и недвижных, однажды сказанных и навсегда сказанных слов Христа. Какая же в этом отношении лежит великая нужда перемен в светском государстве, которое повинуется не какой-нибудь непреложной традиции, а единственно голосу нужд, потребностей и спасительных трудов и забот! Salus Rei Publicae, - suprema lex, спасение отечества - высший закон для отечества. И ныне, когда самим Государем сознано в глубинах Его совести и провозглашено торжественно во всеуслышание целого мира, что великие бедствия последней войны имеют в основании своем не слабость собственно воинского оружия, не слабость душ воинских, а бедственное расстройство, застарелость и фальшивый ход всего внутреннего механизма управления, как бы испорченный ход часов, "suprema lex", "высший закон" спасения требует пересмотра, чистки и переделки всего механизма, чего нельзя сделать в темноте административной ночи, а нужно делать при свете, днем, явно, честно, не хоронясь в кабинетах и канцеляриях. В этом призыве дневного света, который осветил бы все потайные и злоупотребительные уголки правящего механизма, и лежит самая сущность народного представительства, именуемого парламентаризмом или конституционализмом. Шесть веков Русь шла к крепости, пока не почувствовала слабость от недостатка света, - слабость, не исцелимую никаким дальнейшим усилением, утолщением, укреплением самых органов государственного организма. "Воздуха и света" - вот общее сознание. Вот новый, на 7 век существования Руси, призыв ее Государя. Только слепые, только люди, сами схоронившиеся в злоупотреблениях, не видят или упорно отрицают, что это действительно - так! Церковь безмолвствовала долго. И все русские люди с радостью увидели, что она нашла достойный своего исторического духа способ сказать: "Иереи, не становитесь сами в сторону и не учите пасомых вами людей становиться в сторону от этого движения родины к слиянию и к совместности работы Царской и работы народной, разума правительственного и разума обывательского"..."

В.В. Розанов. Голос церкви

"Жёлтые" новости наших проектов

20.08.10. Новость месяца на этот раз совсем не скандальная (ну, разве что, самую капельку!) В форумных ролевых играх наметилось новое направление описания внешности персонажа, так сказать, дополнение к "Анкете Персонажа". Появилась неожиданная с смелая мысль: для правильного определения образа перснажа и лучшего его восприятия можно предложить Мастеру игры фотографию вашего героя в стиле ню или хотя бы в нижнем белье. Как ни странно, это уже дало некоторые положительные результаты - пресонажи и их внешний вид весьма занимательно оценены другими Гейм-мастерами, посещающими форум "Сентябрьского Лиса". Подробности на форуме в ЭТОЙ ТЕМЕ Теперь будем ждать - приживётся ли эта манера на других Форумных Ролевых Играх))))

Наши проекты