Новости сайта Монастыри и храмы Северо-запада

5.11. 2009. На сайт "Монастыри и храмы Северо-запада России" добавлен альбом: Часовня Иконы Божьей Матери всех скорбящих Радосте. Надвратный храм Александро-Невской лавры.

... Архитектор И.Е. Старов составляя проект главного храма Александро-Невской Лавры - Свято-Троицкого собора, спроектировал в едином стиле с собором и надвратную церковь.

Церковь располагалась над Святыми вратами - главным входом в Лавру со стороны Невского проспекта и Александро-Невской площади. Святые врата и надвратная церковь были возведены в 1783 - 1785 годах.

Главный фасад надвратной церкви украшены пилястрами дорического ордера. Алтарная часть храма обращена к Неве, симметрично алтарной части, к зданию с западной стороны пристроен полукруглый выступ, в котором расположены лестницы, ведущие на второй этаж, в церковь. Здание завершает невысокий купол небольшого диаметра. Так как здание является главными воротами Лавры, к нему с двух сторон примыкает каменная ограда. В 1806 году стены храма были расписаны, а в 1860 году надвратный храм был капитально отремонтирован под руководством архитектора М.А. Щурупова....

Адрес альбома Часовня Иконы Божьей Матери всех скорбящих Радосте

Новости сайта Литература и жизнь

30.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

П.П. Гнедич Книга жизни. Воспоминания. 1855—1918

Петр Петрович Гнедич (1855 - 1925) русский писатель, драматург, переводчик, историк искусства, театральный деятель; внучатый племянник Н. И. Гнедича.

Сын инженера путей сообщения. Учился в Академии художеств в Санкт-Петербурге (1875—1879; не окончил).

В 1887 основал и редактировал совместно с В. С. Соловьёвым журнал «Север». Основатель и редактор «Ежегодника императорских театров». Председатель петербургского Литературно-артистического кружка (1893—1895), заведующий художественной частью театра Литературно-артистического кружка (впоследствии Театр Литературно-художественного общества), управляющий труппой Александринского театра (1900—1908).

С 1914 директор музея Общества поощрения художеств. После Октябрьской революции состоял членом репертуарной секции Петроградского отделения Театрального отдела Наркомпроса (1918—1919).

С конца 1870-х годов печатал романы, повести, очерки, фельетоны, юморески, стихотворения, рецензии в газете «Санкт-Петербургские ведомости», журналах «Кругозор», «Шут», «Осколки» и многих других изданиях. Выпустил сборники «Повести и рассказы» (1885), «Семнадцать рассказов» (1888), «Новые рассказы» (т. 1—2, 1890), «Кавказские рассказы» (1894), «Мгновенье» (1896) и другие, также сборники фельетонов «Песьи мухи» (т. 1—3, 1905—1908).

Автор романа «Китайские тени» («Русский вестник», 1894; отдельное издание 1895), «Ноша мира сего» (1899), «Туманы» (1899), «Купальные огни» (1900)

Автор многочисленных работ по истории искусства, объединённых в книгу «История искусств с древнейших времен» (т. 1—3, 1885; неоднократно переиздавалась), и мемуаров «Книга жизни. Воспоминания. 1855—1918» (Ленинград, 1929).

Предлагаем вашему вниманию мемуары П.П. Гнедича "Книга жизни. Воспоминания. 1855—1918"

В.Г. Белинский. Вчера и сегодня. Литературный сборник, составленный гр. В.А. Соллогубом... Книга вторая

Белинский Виссарион Григорьевич (1811 - 1848) русский писатель, литературный критик, публицист, философ-западник.

В.Г. Белинский пишет "Долго ждали мы второй книжки "Вчера и сегодня", наконец дождались, как бы в подтверждение той истины, что всему бывает конец - даже и напечатанию небольшой русской книги. Но это не главное: главное в содержании книги; взглянем же на него.

"Воспитанница", повесть графа Соллогуба, составляет "второй эпизод Теменевской ярмарки, или воспоминаний странствующего актера". В ней много интересных подробностей русского быта, ярких картин и частностей, ознаменованных давно всеми признанным талантом графа Соллогуба; о достоинстве рассказа, занимательном содержании, умном взгляде на предметы - нечего и говорить: за все это достаточно ручается имя автора; но в целом эта повесть не принадлежит к числу лучших произведений даровитого пера его: она немножко растянута и местами театральна. Впрочем, он и не обязан давать только лучшее, и публика, верно, останется ему благодарною и за хорошее..."

Полный текст рецензии В.Г. Белинского "Вчера и сегодня. Литературный сборник, составленный гр. В.А. Соллогубом... Книга вторая"

В.Г. Белинский. Букеты или Петербургское цветобесие... Соч. гр. В.А. Соллогуба

В.Г. Белинский пишет: "Драматическая русская литература представляет собою странное зрелище. У пас есть комедии Фонвизина, "Горе от ума" Грибоедова, "Ревизор", "Женитьба" и разные драматические сцены Гоголя - превосходные творения разных эпох нашей литературы, - и, кроме них, нет ничего, решительно ничего хоть сколько-нибудь замечательного, даже сколько-нибудь сносного. Все эти произведения стоят какими-то особняками, на неприступной высоте, и все вокруг них пусто: ни одного счастливого подражания, ни одного удачного опыта в их роде. "Бригадир" и "Недоросль" породили много подражаний, но до того неудачных, пошлых и вздорных, что о них нельзя и помнить. Еще прежде Фонвизина некто Аблесимов проговорился, обмолвился как-то прелестным, по своему времени, народным водевилем "Мельник" и, кроме этого водевиля, не написал ничего порядочного. Были ли подражания "Мельнику", не знаем; но если и были, то наверное уродливые и пошлые, а потому и забытые. Капнист написал "Ябеду" - комедию, замечательную более по дели, нежели по исполнению. От "Ябеды" должно перейти прямо к "Горе от ума", а от него к драматическим опытам Гоголя, потому что все написанное в эти два промежутка времени решительно не стоит упоминовения..."

Полный текст рецензии В.Г. Белинского "Букеты или Петербургское цветобесие... Соч. гр. В.А. Соллогуба"

28.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.Я. Брюсов. Наше будущее

Брюсов Валерий Яковлевич (1873 - 1924) - русский поэт, прозаик, драматург, переводчик, литературовед, литературный критик и историк. Один из основоположников русского символизма.

В.Я. Брюсов пишет: "Когда пишешь статью в наши дни, знаешь наверное, что ей суждено устареть к завтрашнему утру, если не сегодня вечером. События, и события огромного исторического значения, сменяются с быстротой, которую называют головокружительной. Ни в частной жизни, ни в судьбах нашей родины не обеспечен следующий день, и никто не возьмётся пророчествовать, что будет с нами через год, через месяц, через неделю. Мы не уверены даже, что будет читаться на будущих картах Европы, в пределах Восточной низменности, где текут Днепр и Волга: широкой лентой слова - "Российская республика"? шрифтом в разрядку - "Федерация народов России"? или много разных надписей, среди которых одна в ряду других - "Московская республика", если только не "Московское царство"? Как сложатся политические отношения государств и народов Европы в близком будущем, какое место займут среди них Россия и русские, всё это - вопросы, на которые каждый затруднится дать решительный ответ.

Есть, однако, некоторые стороны этого близкого будущего, уже теперь выступающие совершенно отчётливо. Не весело быть зловещим пророком и предрекать дурное, но и не должно закрывать глаза на то, что видишь ясно и явно. Если вообще мрачен сумрак, окружающий настоящее, то черты будущего, выступающие из него, может быть, ещё чернее и суровее. Можно, с полной уверенностью, сказать одно: как бы счастливо ни повернулся дальнейший ход событий, какие бы нежданные удачи ни ожидали нас на пути, пусть даже исполнятся все самые заветные надежды наших оптимистов, всё равно - нам предстоит ещё годы и годы переживать тяжёлую эпоху. Если даже страшные потрясения нашего времени выведут нас на светлый путь свободы и демократизма, благополучия и преуспеяний, всё равно - последствия пережитых потрясений будут чувствоваться долго и остро..."

Полный текст статьи В.Я. Брюсова "Наше будущее"

В.Я. Брюсов. Кризис парламентаризма

В.Я. Брюсов пишет: "Было время, когда парламентаризм казался полным разрешением всех мучительных противоречий государственной жизни. В нем видели истинное примирение монархии и народовластия, идеал политического устройства, неизвестный Аристотелю и созданный новым миром. Западноевропейские государства, до самых маленьких и некультурных включительно, наперерыв стали заводить у себя парламенты... Но время шло, и с каждым десятилетием всё ясней раскрывалась внутренняя противоречивость правления большинства. Позитивный принцип количества оказался несостоятельным в мистическом деле народного управления. За последние же годы недостатки парламентаризма выступили столь наглядно, что их уже перестают скрывать.

Немецкий рейхстаг закончил 1902 год небывалой обструкционной борьбой. На очереди стоял таможенный тариф. Правительству удалось образовать для защиты своего проекта искусственное большинство. Но оставшиеся в меньшинстве социал-демократы и свободомыслящие открыли обструкцию. По каждому вопросу они вносили целые сотни поправок. Прения затягивались до бесконечности. При напряжённом настроении партий, дело доходило до сцен грубого насилия. Чтобы сломить обструкцию, большинство решилось изменить самый парламентский устав. Права президента были расширены, а свобода депутатов ограничена. Иначе сказать, парламент сам уменьшил свои привилегии. Обструкционисты и после этого продолжали бороться. Президент по ошибке дал слово некоему Антрику, оратору оппозиции, и Антрик говорил без перерыва восемь часов. Парламентское большинство, однако, не уступило и оставалось в рейхстаге, твёрдо решившись пересидеть оратора. Антрик принужден был уступить. Тариф прошёл..."

Полный текст статьи В.Я. Брюсова "Кризис парламентаризма"

В.Я. Брюсов. Как прекратить войну. О современном положении России

В.Я. Брюсов пишет: "Не должно быть двух мнений о совершившемся в России перевороте. Только духовные слепцы могут не видеть, как величественно-прекрасен был охвативший всю Россию порыв; только враги родины могут отрицать всемирно-историческое значение недавних событий, в корне изменивших государственный строй в России; только люди, чуждые самым светлым заветам нашего прошлого, в частности - всей русской литературы, от Новикова, Радищева, Пушкина, через Герцена, Огарева, Тургенева до Льва Толстого, Чехова, Максима Горького и других, наиболее видных наших современников, могут сомневаться в том, что ныне исполнились лучшие чаяния прекраснейших умов нашей истории. Преклонение перед свободой, во всех её проявлениях, и перед свободными формами общественной жизни всегда было самой характерной чертой русской литературы, которая в течение десятилетий и столетий была единственной выразительницей русской общественной жизни. Если же почти единогласный хор русских писателей временами всё же как бы замирал, то причину этому надо искать в неусыпной деятельности цензуры, которая годами и поколениями обесцвечивала русское печатное слово, позволяя издавать и приучая писать лишь то, что не слишком противоречило видам и соображениям прежнего правительства. Тем не менее никакая цензура не в силах была окончательно исказить общее настроение русской литературы, и то, что мы переживаем ныне, есть воплощение её исконных идеалов..."

Полный текст статьи В.Я. Брюсова "Как прекратить войну. О современном положении России"

М.М. Сперанский. О силе правительства

Сперанский, Михаил Михайлович (1772 - 1839) - общественный и государственный деятель времён Александра I и Николая I, реформатор и законотворец. Член Российской академии (1831).

М.М. Сперанский пишет: "Часто рассуждают о силе правительства; все утверждают, что сила сия необходима, все желают видеть ее в действии, но не все, и может быть редкие, знают, в чем именно состоит сия сила и какими средствами она приобретается.

Люди, воспитанные в дворских уважениях, думают, что сила сия состоит в великолепии двора, в пышности государских титулов, в таинственном слове самодержавия. Они приписывают магическому действию воображения то, чего изъяснить естественными причинами не умеют.

Другие силу правительства полагают в строгости взысканий и в щедрости наград. Страхом и удовольствием, говорят они, управляется род человеческий. Скорая казнь и обильные награды: вот все таинство сильного управления.

Любовию, твердят другие, привлекайте сердца. Взирайте часто и на самые проступки со снисхождением, и вы будете сильны.

Разум, уверяют иные, есть начало силы. Надобно, чтоб правительство всегда действовало убеждением, и тогда веления его с точностию будут исполняемы..."

Полный текст статьи М.М. Сперанского "О силе правительства"

М.М. Сперанский. О военных поселениях

Данное сочинение написано по просьбе А.А. Аракчеева.

Идея военных поселений родилась не в России. В 1810 г. появилось сочинение французского писателя Ж. Сервана «Солдат-гражданин» (1780), в котором предлагалось создать пограничные военные поселения, занимающиеся одновременно земледелием и службой. Эта идея понравилась Александру I, и он поручил А. А. Аракчееву создать нечто подобное в России. Первые военные поселения были организованы в 1810—1811 гг. в Могилевской губернии. В 1818 г. организация военных поселений активизировалась, и к 1825 г. их корпус состоял из 90 батальонов новгородской пехоты, а также 36 пехотных батальонов и 249 эскадронов кавалерии украинских поселений. Замысел Александра I заключался в том, чтобы не отрывать солдат в мирное время от их семей, а также облегчить тяготы государства по содержанию войск.

Поселенные войска формировались из семейных солдат, прослуживших не менее 6 лет в армии, и местных жителей-мужчин, главным образом, крестьян в возрасте от 18 до 45 лет, обладавших собственным имуществом.

М.М. Сперанский пишет: "Военные поселения суть часть общего народонаселения, особенно определенная к составлению воинских сухопутных сил, к их пополнению и содержанию..."

Полный текст сочинения М.М. Сперанского "О военных поселениях"

27.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

А.Г. Достоевская. Фрагменты воспоминаний

Достоевская, Анна Григорьевна (урождённая Сниткина; 1846 - 1918) - русская мемуаристка. Стенографистка, помощница, а с 1867 года вторая жена Ф. М. Достоевского, мать его детей - Софьи (22 февраля 1868 - 12 (24) мая 1868), Любови (1869 - 1926), Фёдора (1871 - 1922) и Алексея (1875 - 1878) Достоевских; публикатор творческого наследия Фёдора Михайловича.

В год смерти Достоевского (1881) Анне Григорьевне исполнилось 35 лет. Вторично замуж не выходила. После смерти писателя собирала его рукописи, письма, документы, фотографии. Организовала в 1906 году комнату, посвящённую Фёдору Михайловичу в Историческом музее в Москве. С 1929 года её коллекция перешла в музей-квартиру Ф. М. Достоевского в Москве.

Анна Григорьевна составила и издала в 1906 году «Библиографический указатель сочинений и произведений искусств, относящихся к жизни и деятельности Ф. М. Достоевского» и каталог «Музей памяти Ф. М. Достоевского в императорском Российском историческом музее имени Александра III в Москве, 1846—1903». Её книги «Дневник А. Г. Достоевской 1867 год» (опубликована в 1923 году) и «Воспоминания А. Г. Достоевской» (опубликована в 1925 году) являются важным источником для биографии писателя.

Умерла Анна Григорьевна в Ялте в голодном военном 1918 году. Через 50 лет, в 1968 году, её прах был перенесён в Александро-Невскую лавру и захоронен рядом с могилой мужа.

Предлагаем вашему вниманию фрагменты воспоминаний А.Г. Достоевской

26.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.Г. Белинский. Педант. Литературный тип

Памфлет направлен против С. П. Шевырева, поэта, критика и теоретика литературы.

У Шевырева — критика и теоретика были большие заслуги: поэтические опыты, различные полемические и публицистические статьи, методические труды, например, внесение в русское литературоведение «методы исторической»: Пушкин, рецензируя его «Историю поэзии» (1835), писал, что автор не следует «ни эмпирической системе французской критики, ни отвлеченной философии немцев. Он избирает способ изложения исторический — и поделом...» (Пушкин, т. VII, с. 398). Наконец, изучение древнерусской литературы в качестве профессора Московского университета (с 1834 г.) привело Шевырева к тому, что «он фактически открыл новую научную дисциплину — заслуга, которая не может быть оспорена у него при всей тенденциозности или ошибочности конкретных интерпретаций...» («Возникновение русской науки о литературе», с. 325).

Удар Белинского оказал на столько сильное действие на С.П. Шевырева, что он не показывался эту неделю в обществах.

В.Г. Белинский. Педант. Литературный тип

В.Г. Белинский. Римские элегии. Сочинение Гете. Перевод Струговщикова (статья)

В.Г. Белинский пишет: "При выходе в свет "Римских элегий" Гете, переведенных г. Струговщиковым, "Отечественные записки" ничего не сказали ни о самом этом произведении германского поэта, пи о его переводе и ограничились обещанием полного разбора. Хотя этому прошло уже более года, мы тем не менее уверены, что никто из читателей не назовет предлагаемой статьи запоздалою и неуместною. Отчет о произведении легком, ничтожном, эфемерном, имеющем достоинства и интерес относительные, временные, должен немедленно следовать за появлением этого произведения: запоздай он несколькими днями, - интерес и самое значение статьи уже потеряны. Вот почему мы поспешили разбором второго тома "Ста русских литераторов". Но литература состоит не из одних случайных и обыкновенных явлений: в ней бывают произведения основные, безотносительно важные, безусловно прекрасные, - капитальные. Такие произведения не проигрывают, но выигрывают от времени и, часто не понимаемые и не замечаемые толпою и современностию, в новой красоте воскресают для потомства. Иногда бывает о них рано говорить, но никогда не поздно о них говорить: они всегда новы, всегда свежи, всегда юны, всегда современны. Иногда случается, что критика даже обязана говорить o них как можно позже - чтоб дать им время предварительно завладеть вниманием общества, возбудить в нем интерес собою. Если бы "Римские элегии" и не были вечно юным, никогда не стареющимся произведением искусства, если бы даже их художественное достоинство было подозреваемо и они проигрывали от времени в общем мнении, - и тогда они все-таки останутся навсегда интересным и поучительным фактом литературы. Люди, подобные Гете, не производят ничего, что не было бы достойно величайшего внимания, в каком бы то ни было отношении; самые ошибки их глубоко знаменательны и поучительны."

Полный текст статьи В.Г. Белинского "Римские элегии. Сочинение Гете. Перевод Струговщикова"

Н.В. Успенский. Детство Гл.И. Успенского

Н.В. Успенский пишет: "Было бы крайней несправедливостью, сообщая хотя бы и летучие сведения о русских писателях, не упомянуть о таком крупном и выдающемся литературном деятеле, как Глеб Иванович Успенский, тем более что за отсутствием разного рода корифеев он и гр. Толстой украшают своими сильными фигурами опустевший Парнас, к вершине которого, как известно, ведет "дорога негладкая"... К сожалению, оба названных писателя, по-видимому, находятся не совсем в дружелюбных отношениях между собой.

Между воззрениями Гл. Успенского и гр. Толстого заключается целая бездна, и в литературной деятельности того и другого усматривается самый напряженный антагонизм, производящий удручающее впечатление на читающую публику.

Я знал Глеба Ивановича с самого раннего его возраста благодаря тому простому обстоятельству, что привожусь ему двоюродным братом. Я был смиренный бурсак, воспитывавшийся "на медные деньги" и содержавшийся "в черном теле", а он проходил гимназический курс и пользовался всеми земными благами от трапезы "богатого Лазаря" - своего отца, который занимал должность секретаря в палате государственных имуществ и имел возможность не только жить на барскую ногу, но и благодетельствовать своим "присным" (а их был целый легион), выдавая замуж какую-нибудь родственницу за сельского учителя, дьякона или "палатского" чиновника, снабжая советами и деньгами сомнительного вида "погоревшего" пономаря, который являлся к нему в качестве земляка, односельца или товарища по семинарии, из которой он, якобы по недостатку средств, возвратился вспять... "

Полный текст мемуарного очерка Н.В. Успенского "Детство Гл.И. Успенского"

Н.В. Успенский. Литературные успехи Г.И. Успенского

Н.В. Успенский пишет: "Отец Глеба Ивановича ревностно оберегал будущего даровитого писателя от знакомства с бытом простого народа, воспитывая его как настоящего барича, которому строго-настрого внушалось не заводить знакомства с семинаристами, мещанами, тульскими оружейниками, а пуще всего с мужиками. Ему предназначалась блестящая карьера "палатского" сановника, который по сущей правде мог бы сказать своей душе: "Яждь, пий и веселись!". Но вышло наоборот: барство во всех его видах и формах не пришлось Глебу Ивановичу по душе. Лишь только он достиг юношеского возраста, все его симпатии стали неудержимо клониться на сторону простой деревенской жизни, изучению и художественному воспроизведению которой он посвятил все свое оригинальное дарование, достигшее своего апогея в произведениях: "Нравы Растеряевой улицы" и "Власть земли"..."

Полный текст мемуарного очерка Н.В. Успенского, посвящённого воспоминанию о первых литературных успехах его двоюродного брата Глеба Успенского "Литературные успехи Г.И. Успенского"

Н.В. Успенский. Встреча с Н.Г. Помяловским

Н.В. Успенский пишет: "Дородная, широкоплечая фигура молодого человека лет тридцати с серыми, несколько воспаленными глазами, густыми волосами, зачесанными вверх, и с характеристичным шрамом на щеке вследствие золотухи даст читателю приблизительное понятие о внешнем виде нашего даровитого и преждевременно угасшего автора "Мещанского счастья", "Молотова", "Бурсы", "Брата и сестры" и проч.

Однажды я услыхал порывистый звон колокольчика в передней своей квартиры и разговор со служанкой:

- Здесь живет Николай Васильевич Успенский?

- Здесь, сударь... а вам что угодно?

- Прежде всего позвольте мне снять с своих сапогов "водохлебы", то есть калоши, а потом познакомиться с вашим жильцом... Николай Васильевич! Рекомендуюсь... Помяловский... входя в мою комнату, густым басом возвестил посетитель..."

Полный текст мемуарного очерка Н.В. Успенского "Встреча с Н.Г. Помяловским"

25.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Н.Ф. Федоров. Вопрос о братстве, или родстве, о причинах небратского, неродственного, т.е. немирного, состояния мира и о средствах к восстановлению родства

Фёдоров Николай Фёдорович (1829 - 1903) русский религиозный мыслитель и философ-футуролог, деятель библиотековедения, педагог-новатор. Один из основоположников русского космизма.

"Вопрос о братстве, или родстве, о причинах небратского, неродственного, т.е. немирного, состояния мира и о средствах к восстановлению родства. Записка от неученых к ученым, духовным и светским, к верующим и неверующим" - основное произведение Федорова, в котором он наиболее полно излагает свое учение. «Записка» написана в форме обращения от неученых к ученым с призывом к единению в общем деле регуляции и воскрешения.

Н.Ф. Федоров пишет: "В бедственный 1891 г., когда во многих губерниях, составляющих житницу России, был голод от засухи, ставшей, по-видимому, хронической, когда беспрестанно возникали слухи, поддерживавшие напряженное ожидание войны, вдруг стало известно об опытах вызывания дождя посредством взрывчатых веществ, т.е. таких, которые до сих пор употреблялись, можно сказать, исключительно в войнах внешних, а также и внутренних, каковы революции, динамитные заговоры и т.п.

Совпадение нашего голода от засухи с открытием средства против бездождия, причем средством этим оказывается то самое, что служило лишь для взаимного истребления, не могло не произвести потрясающего впечатления особенно на тех, которые стояли близко к голодной нужде, которые имели близких в возрасте, обязывающем стать в ряды войск в случае войны, - да и не на них только одних!.. "

Полный текст Записки Н.Ф. Федорова "Вопрос о братстве, или родстве, о причинах небратского, неродственного, т.е. немирного, состояния мира и о средствах к восстановлению родства"

Н.Ф. Федоров. О средствах восстановления всеобщего (всемирного) родства. Долг и повинность или же свобода?

Н.Ф. Федоров пишет: "Желая создать армию, сильную нравственным духом, сплотить и скрепить союз между воинами, установить между ними братство, т.е. такой теснейший, прочный, нравственный союз, который никакой силой разбить было бы нельзя, автор произведения, заглавие которого выписано, обращает особенное внимание и на то, чтобы не ослабить семейных уз и не лишить сельское хозяйство необходимых для него рабочих рук, особенно на то время, когда оно наиболее в них нуждается. Достигается эта цель посредством особой дислокации и комплектования армии, а именно: части армии располагаются в тех самых местностях, из которых они пополняются.

Недостаток проекта, изложенного в вышеозначенной книге, не находящегося, впрочем, в необходимой связи с его системою и основным началом, заключается в том, что автор, в явное нарушение всеобщности воинской повинности, и только потому, что не верит в возможность у нас всеобщего обязательного образования, создает особые военные школы для призванных лишь на службу..."

Полный текст статьи Н.Ф. Федорова "Смысл и цель всеобщей воинской повинности"

А.С. Хомяков. Письмо в Петербург

Хомяков Алексей Степанович (1804—1860) — философ, публицист.

А.С. Хомяков пишет: "Что касается до рассуждений о пользе железных дорог, то, конечно, здесь иногда слышны сомнения: "Товар русский грузен, следовательно, для ускоренной перевозки неудобен; население в России редко, следовательно, движения сравнительно мало; нужна нам дешевизна, а не скорость и проч., и проч.". Тут и спорить трудно. Но вопрос о пользе исчезает перед явной необходимостью. Невозможно теперь определить ясно, какую именно пользу принесут железные дороги. Разумеется, нашлись уже люди, которые говорили и писали об этой пользе, и, разумеется, они-то менее всех про нее и знают. Сообщение между Москвой и Балтийским морем в Петербурге есть только начало, только часть путевой системы, которою должна перерезаться Россия. Полные плоды принесет оконченный труд, и этот труд так велик и его результаты должны быть так многосложны, что невозможно даже пытаться определять их. Не день и не год покажет последствия такого огромного предприятия; можно сказать более: не год научит нас приноровлению его к нашей общественной и частной жизни. Россия еще не перехвачена, как Европа с давних времен, линиями покойных и удобных шоссе, и мы переносимся прямо, так сказать, без перехода, от нашего общего беспутия на самые усовершенствованные пути, изобретенные прихотливою движимостью Запада. Не вдруг можем мы примениться к новым удобствам, к которым мы не приготовлены ничем.

Необходимого нельзя мерять на мелкую мерку полезного; от великого предприятия нельзя ожидать мгновенных плодов. Наконец, когда дело идет об земле русской, невозможно определять наперед даже приблизительно результатов какого бы оно ни было нововведения, как бы оно ни было необходимо..."

Полный текст статьи А.С. Хомякова о строительстве железных дорог "Письмо в Петербург"

А.С. Хомяков. Речи, произнесенные в Обществе любителей российской словесности

«Общество любителей российской словесности» — литературно-научное общество при Московском университете — было открыто в 1811 г., но с 1837 г. по 1857 г. не действовало и было возрождено при участии Хомякова, избранного его председателем.

А.С. Хомяков пишет: "Действительно, наступила другая эпоха. Жизнь общественная взяла свои права. Лучший и высший представитель поэзии в екатерининское время, Державин, есть в то же время общественный деятель в полном смысле слова. Правда, он не может без восторга называть Фелицу; но Фелица была предметом восторга и любви во всех краях России. Он сопровождает победы нашего войска и наши завоевания торжественными одами; но эти победы и завоевания были истинною радостию для всех русских. Измаильский штурм, очаковская зима, пожар Чесмы казались происшествиями не только политической жизни народа, но и частной жизни каждого русского: Румянцевы и Суворовы делались именами нарицательными. И всем нашим славам был отзыв в полудиких, но могучих стихах Державина (я называю их полудикими, потому что он гораздо менее служит художеству, чем Ломоносов). Но Державин не льстец: его резкое, смелое слово бьет и клеймит общественный порок, бьет и клеймит временщиков, и более всех полудержавного временщика, которого с великодушием и правдивостию поэта он потом простил и увенчал, назвав его "великолепный князь Тавриды". Фонвизин в своих комедиях борется с общественными слабостями и пороками; слово гражданина постоянно слышно у Болтина. Наконец, вся литература, от Державина до Княжнина и Николева, несмотря на свои формы, или вовсе необработанные, или нелепо академические, носит на себе характер деятельности общественной. В ранней молодости, выросши под влиянием другого направления, я часто слушал с удивлением речи стариков, совершенно чуждых литературным интересам, о словесности прежних годов. Я удивлялся их почтению к именам, по-видимому вовсе не достойным славы. Загадка разгадалась для меня позднее, когда я понял, что они жили во времена словесности действительно серьезной, действительно русской, - во сколько тесное общество высшего сословия может считаться представителем всей русской жизни. Эту сторону екатерининской словесности мало оценили. Самодовольная, самонадеянная критика 30-х и 40-х годов, вооружаясь против художественной отвлеченноети нашей словесности, обвинила всю ее целиком в академизме и не заметила преобладающей стороны екатерининской эпохи. "Слона-то она и не заметила!" Впрочем, другого ждать нельзя было от этой односторонней и близорукой критики, которая, однако же, в свое время была небесполезна. Петербургская литература еще и теперь не пережила этой жалкой критической эпохи; но она, к счастию, никогда не была вполне господствующею в Москве. Наступила опять новая эпоха. Словесность потеряла свой общественный характер. Чем объяснить это? Тем ли, что Екатерина кончилась, так сказать, прежде своей смерти и что после наступило время крайне неблагоприятное? Такое объяснение было бы очень неудовлетворительно. Наше столетие началось под самыми счастливыми условиями. Мысль вызывалась к деятельности, слово освобождалось: Делольм печатался по повелению самого государя; а мысль и слово уходили от общественной жизни, как бы чуждаясь всякого в ней участия. Правда, прежние деятели устарели; почему же не являлось новых, когда не было недостатка ни в таланте, ни в некоторой теплоте душевной? Причина такому явлению лежала в самом движении нашей образованности. По мере, как просвещение стало подаваться вперед, по мере, как мы более и более сближались с Европою, просвещающееся общество все далее отходило от начал русского быта и от самой ее исторической жизни, которую оно осуждало своим равнодушием к ней. Вследствие постоянного и скорбного сравнения с Европою литератор или уходил в самого себя и в свои скудные мечтания, воспевая то свое собственное чувствительное сердце, то луну, то Эрота и Муз, или обращался к родине с резким и прямым отрицанием. Сама история России в это время получает характер новый. При Екатерине Россия существовала только для России, при Александре она делается какою-то служебного силою для Европы. Здоровое общественное движение стало невозможным. Литература, несмотря на форму, которая совершенствовалась со дня на день, несмотря на некоторые блестящие таланты, была несравненно мельче в своем общественном настроении, чем в екатерининское время..."

Полный текст "Речей А.С. Хомякова, произнесенных в Обществе любителей российской словесности"

А.С. Хомяков. Иван Васильевич Киреевский

А.С. Хомяков пишет: "Иван Васильевич Киреевский принадлежал к числу людей, принявших на себя подвиг освобождения нашей мысли от суеверного поклонения мысли других народов, передавших нам начала общечеловеческого знания, и, может быть, более и яснее всех уразумел он шаткость и слабость тех мысленных основ, на которых стоит все современное строение европейского просвещения. Так как его время и его дела требовали по преимуществу разбора критического, на него и обратил он первые свои труды и путем строгого, глубокого и добросовестного анализа пришел к следующему выводу: "Рассудочность и раздвоенность составляют основной характер всего западного просвещения. Цельность и разумность составляют характер того просветительного начала, которое, по милости Божией, было положено в основу нашей умственной жизни". Можно не соглашаться с данными и взглядами, которые заключаются во второй половине письма к графу Комаровскому; но положение, приобретенное и высказанное И.В. Киреевским, останется неколебимым и будет точкою опоры и отправления для всего будущего развития нашего мышления. Строгое воспитание ума в школе немецкой философии и врожденная особенность созерцательного стремления обратили особенно внимание Киреевского на вопросы философии, и в них добыл он следующие выводы. "Всякая жизнь практическая есть не что иное, как внешняя историческая оболочка скрытой философской системы, сознаваемой и выражаемой передовыми двигателями человеческого просвещения"; но "сама философия есть не что иное, как переходное движение разума человеческого из области веры в область многообразного приложения мысли бытовой". В этом выводе определяется в одно время и разумная, самостоятельная свобода философии, и ее законная, хотя несознаваемая (законная именно потому, что несознаваемая), подчиненность вере. Наконец, дальнейший труд критики философской привел его к следующему выводу: "Теперешняя философия, совершившая полное свое круговращение в области мысли, есть окончательное развитие аристотелизма и еще ранних школ; но она есть только отрицательная сторона знания, она обнимает законы возможности, но не законы действительности; она есть изучение диалектического отражения в нашей мысли логики явления, которая сама есть только отражение являемого, отражение крайне неполное, ибо оно не обнимает первоначальной свободы". Таким образом, философия Запада есть изучение повторенного отражения, явно самоуличающегося в неполноте, и ошибка тех, которые видят в ней науку разума во всем его объеме, так же безрассудна, как была бы ошибка человека, надеющегося найти в законах оптики закон исконного начала световой силы. "Правда этой философии (т.е. философии диалектического рассудка) имеет свои права в свойственных ей пределах и делается неправдою только вследствие непонимания этих пределов; но есть возможность более полной и глубокой философии, которой корни лежат в познании полной и чистой веры - православия. Западная наука приготовила ее возможность, и в этом состоит ее великая заслуга перед человеческою мыслию"..."

Полный текст статьи А.С. Хомякова "Иван Васильевич Киреевский"

А.В. Амфитеатров. Вл.С. Соловьев. Встречи

Александр Валентинович Амфитеатров (1862 - 1938) - популярный русский журналист, фельетонист, прозаик, литературный и театральный критик, драматург.

А.В. Амфитеатров пишет о Соловьеве: "Быть может, ни о ком из деятелей последних лет не ходило в обществе столько разнообразных и разноречивых слухов, как о покойном Вл.С. Соловьеве. Общество чувствовало в нем огромный талант и огромную, интересную загадку. Что он за человек? Разрешить было нелегко тому, кто знал его только по печати да по публичным чтениям. У нас в России принято, чтобы талант причислялся к определенному литературно-политическому ведомству, надевал его мундир и затем неукоснительно проходил в оном длинную лестницу чиновного производства до "нашего маститого" включительно. Вл.С. Соловьев был решительно не создан для мундира. Мысль его, как гигантский маятник, качалась между восточниками и западниками, унося на себе плодоносные следы и тех и других. Это был ни консерватор, ни либерал, ни ретроград, ни радикал, ни народник, ни марксист. Это был одинокий свободомыслящий мудрец, имевший привычку думать вслух - спокойно, искренне, объективно и вслух, - не смущаясь вопросом, по вкусу ли придутся слова его соседям, и в какой отряд "убеждений" они его, на основании этих рассуждений вслух, зачислят. Громадное дарование Вл.С. Соловьева сделало, что его уважали и любили все наши "лагери". Когда он умер, все лагери дружно всплакнули о его смерти. Но ни один лагерь не решился утверждать: он был всецело наш. Говорили только: покойный сходился с нами в таких-то и таких-то взглядах, и мы любили его за это, хотя расходились в других..."

Текст мемуарного очерка А.В. Амфитеатрова "Вл.С. Соловьев. Встречи"

А.В. Амфитеатров. Старик Суворин

А.В. Амфитеатров пишет: "Доживи Алексей Сергеевич до нынешней осени... Невероятного в этом допущении ничего нет: сейчас и в политике, и в литературе немало девяностолетних старцев, а расстояние от девяноста до ста не так уж далеко, - почему не допустить и столетней живучести?.. Так, говорю я, доживи он до сегодня, то соединил бы наш век с пушкинским веком: ему было три года, когда Пушкина сразила пуля Дантеса; семь лет, когда от пули Мартынова погиб Лермонтов; смерть Белинского он пережил уже сознательным отроком, кадетом Михайловского корпуса в Воронеже; а смерть Гоголя - восемнадцатилетним юношею, юнкером Дворянского полка, не по званию и не по возрасту начитанным и литературным, усердным сочинителем "Словаря замечательных людей", пылким театралом и уже автором самостоятельных драматических попыток.

Вот какие давние годы и с каким, значит, давним человеком мы имеем дело! И, однако, что хотите, не могу я вообразить себе Алексея Сергеевича ни давним - аж до современности и с Пушкиным, Лермонтовым, Белинским и Гоголем, ни вообще столетним старцем. Правда, и молодым его я тоже не воображаю, потому что зазнал его поздно, когда ему всероссийское имя было "старик Суворин", а возрастом он близился к седьмому десятку. Ему шло быть пожилым и седым. Но кто же дал бы ему тогда его годы?

Да и вообще, не располагал он к тому, повода не давал, чтобы усчитывать его возраст. "Старик Суворин" - и баста. А какой старик - шестидесятилетний, семидесятилетний, - не все ли равно, раз он неизменчивый, прочный, вечный? Подобно тому, как мы не замечаем течения времени, пока его поток не набежит на порог какого-нибудь свершения, так точно не примечалось старение "старика Суворина", пока на его пути не обозначилась веха смертельной болезни, указавшая ему поворот к могильному холму..."

Полный текст мемуарного очерка А.В. Амфитеатрова "Старик Суворин"

23.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

А.Н. Веселовский. В.А. Жуковский. Поэзия чувства и "сердечного воображения"

Веселовский, Александр Николаевич (1838 - 1906) русский литературовед, русский историк литературы, академик, брат литературоведа и академика Алексея Николаевича Веселовского.

Получил первоначальное образование и прошёл университетский курс на словесном факультете в Москве, занимаясь главным образом под руководством проф. Ф. И. Буслаева, О. М. Бодянского и П. Н. Кудрявцева. По окончании курса (1859) уехал за границу, сперва в Испанию, где пробыл около года, затем в Германию, где посещал в разных университетах лекции немецких профессоров по германской и романской филологии (см. Отчеты В. о занятиях во время заграничной командировки за 1862—1863 гг. в «Журнале Министерства народного просвещения», ч. CXVIII — CXXI), в Чехию и, наконец, в Италию, где пробыл несколько лет и напечатал свой первый большой труд, по-итальянски, в Болонье («Il paradiso degli Alberti» в «Scelte di curiosita litterarie» за 1867—1869 гг.). Впоследствии этот труд был переделан автором по-русски и представлен им на соискание степени магистра в Московский университет («Вилла Альберти», новые материалы для характеристики литературного и общественного перелома в итальянской жизни XIV — XV вв., Москва, 1870).

Из других работ А. Н. Веселовского, имеющих отношение к той же эпохе Возрождения в разных странах Европы, следует отметить ряд очерков, которые печатались преимущественно в «Вестнике Европы»: о Данте (1866), о Джордано Бруно (1871), о Франческо де Барберино и о Боккаччо («Беседа», 1872), о Рабле (1878), о Роберте Грине (1879) и другие.

Предлагаем вашему вниманию книгу А.Н. Веселовского "В.А. Жуковский. Поэзия чувства и "сердечного воображения"

20.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.Ф. Ходасевич. "Умирание искусства"

Владислав Фелицианович Ходасевич (1886-1939) поэт, прозаик, литературовед.

В.Ф. Ходасевич пишет: "Общеизвестно, что книги русских писателей-эмигрантов редко находят себе иностранных, в частности - французских издателей, а если находят, то с великим трудом и не сразу. С книгою В.В. Вейдле "Умирание искусства" случилось обратное: ее французский перевод (под заглавием "Les Abeilles d'Aristee") на целый год опередил появление русского подлинника.

Если бы мы вздумали просто выписать имена писателей, художников, музыкантов, архитекторов, упоминаемых автором, такой список занял бы, вероятно, целый столбец этого фельетона, а то и больше. Своего читателя Вейдле заставляет совершить целое кругосветное путешествие в области современного искусства. Таким образом, выводы, к которым он наконец приходит, отнюдь не покоятся на случайных, разрозненных впечатлениях да на авторской интуиции. К несчастию, они очень широко, обстоятельно и подробно документированы. Говорю - к несчастию, потому что выводы эти нам открывают трагическое состояние всего современного искусства. Еще трагичнее то, что читатель, убежденный доводами автора, невольно задумывается о будущем, но и там не видит того единственного просвета, на который еще надеется или хочет надеяться сам Вейдле..."

Полный текст статьи В.Ф. Ходасевича "Умирание искусства"

Вейдле, Владимир Васильевич (1895, Петербург — 1979, Париж) — литературовед, культуролог, либеральный мыслитель, историк культуры русской эмиграции.

В 1912 окончил немецкое реформаторское училище и поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, где специализировался на кафедре всеобщей истории.

После октябрьских событий 1917 года Вейдле покинул Санкт-Петербург и в течение трёх лет (1918—1921 гг.) преподавал историю искусства в Пермском университете.

В октябре 1924 он уехал в Париж, где прожил до конца своей жизни, с 1925 по 1952 преподавал в основанном С. Н. Булгаковым Православном Богословском институте. Многочисленные эссе по истории русской и европейской литературы и художественной культуры, о судьбах христианского искусства, месте России в духовной истории Европы.

До сих пор мало известен в России, хотя в эмиграции был таким же видным представителем русской культуры, как Н. А. Бердяев, Г. П. Федотов, С. Л. Франк.

28 февраля 2005 — 1 марта 2005 года в рамках Третьего Пермского политического форума проходила Международная научно-практическая конференция «Россия в XX — XXI веках: долгое возвращение в Европу?», посвящённая памяти Владимира Васильевича Вейдле.

В.Ф. Ходасевич. Белый Коридор

В.Ф. Ходасевич пишет: "К концу 1918 года, в числе многих московских писателей (Бальмонта, Брюсова, Балтрушайтиса, Вяч. Иванова, Пастернака и др.), я очутился сотрудником Тео, то есть Театрального отдела Наркомпроса. Это было учреждение бестолковое, как все тогдашние учреждения. Им заведовала Ольга Давыдовна Каменева, жена Льва Каменева и сестра Троцкого, существо безличное, не то зубной врач, не то акушерка. Быть может, в юности она игрывала в любительских спектаклях. Заведовать Тео она вздумала от нечего делать и ради престижа.

Писатели были в Тео только вкраплены. Основное ядро составляли какие-то коммунисты, рабочие, барышни, провинциальные актеры без ангажемента, бывшие театральные репортеры, студенты, художники. Они неизвестно откуда являлись и неизвестно куда пропадали, высказав свое мнение. В Тео преимущественно заседали, но, вероятно, не было и двух заседаний с одинаковым составом участников. Поэтому ни один вопрос не ставился точно и ни одно дело не доводилось до конца. Впрочем, никто и не знал, что надо делать. Говорили преимущественно "к порядку дня" и перманентно "организовывались", неизвестно с какою целью. Однако заседали секционно, коллегиально и пленарно, писали проекты, составляли схемы, инструкции и мандаты, а больше всего почему-то переезжали из этажа в этаж, из комнаты в комнату огромного здания на Неглинной улице. Все пересаживались, как крыловский квартет..."

Полный текст мемуарного очерка В.Ф. Ходасевича "Белый Коридор. Из кремлевских воспоминаний"

В.Ф. Ходасевич. Подвиг

В.Ф. Ходасевич пишет: "Не помню в точности, кто, но кажется - Салтыков-Щедрин жаловался, что русский человек, однажды увидев нагую женщину, тотчас возомнит себя акушером. Не знаю, много ли нагих женщин видели русские публицисты; не знаю, следственно, и того, почитают ли они себя акушерами. Но мне известно доподлинно, что, прочитав в свое время П.Я., Тана, Скитальца и тому подобное, затвердив также русский текст "Интернационала", они порой не прочь судить о поэзии. Тому назад года два один такой господин ознакомился с очередной книжкой "Современных записок" и, имея склонность к статистике, сосчитал по пальцам, сколько в ней было стихов о смерти. Результаты сего научного исследования изложил он в статейке, посвященной упадочному состоянию молодой эмигрантской поэзии. Разумеется, возражать ему не стоило и не стоит. Пришлось бы говорить вещи слишком элементарные: о том, что случайный подбор стихов в одной книжке журнала не дает оснований для общих суждений о литературной эпохе, что смерть, как-никак, явление чрезвычайно заметное и во многих отношениях любопытное, во все времена занимавшее умы людей вполне выдающихся; что смерть, как любовь, принадлежит к числу вечных поэтических тем; что случилось ей оказываться одним из излюбленнейших поэтических мотивов как раз в эпохи несомненного литературного расцвета (романтизм); что размышлениям о ней предавались упорно писатели, которых не назовешь упадочными..."

Полный текст очерка В.Ф. Ходасевича "Подвиг"

18.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

М.Н. Катков. Психическая болезненность молодого поколения образованных классов

Катков Михаил Никифорович (1818 - 1887) - русский публицист, издатель, литературный критик.

М.Н. Катков пишет: "Будущий историк нашего времени с изумлением остановится на странном явлении, печально отметившем годы мирного и могучего роста русского народа, - на психической болезненности молодого поколения образованных классов. Болезненность эта обозначилась рядом таких поступков и таким складом мыслей, какие возможны лишь при глубоком душевном расстройстве. С конца 50-х годов странная тревога овладела нашим юношеством и вызвала среди него выходки, поражающие своей эксцентричностью и беспричинностью. В университетах и других высших учебных заведениях началось брожение. Молодежь, наполнявшая университеты, хваталась за первый, часто пустой предлог, чтобы произвести волнения, которые, как эпидемия, переходили из одного округа в другой, точно переносимые заразой, пока не истощались сами собой. Иные бросали отечество, звавшее их на полезную деятельность, и за границей ни с того ни с сего появлялись вдруг эмигрантами; некоторые из них после бесплодных скитаний и изнурительной растраты сил возвращались на родину разочарованные, разбитые; остальные пропадали без вести. Иным казалась постыдной всякая обыкновенная деятельность, и они, костюмируясь мужиками, совершали в своем лице "слияние высших классов с народом", чаще всего за прилавком кабаков. Молодые девушки шли на призыв первого негодяя и пустомели. Совершались дела, последствием которых были остроги, каторги, смертная казнь. Прокламации, тайные общества, заговоры, измена следовали друг за другом, одно другого нелепее, пока наконец не дошли до заговора, устроенного пошлым пройдохой с неизвестной самим заговорщикам целью, но с кровавым эпизодом в перипетиях трагикомедии..."

Полный текст статьи М.Н. Каткова "Психическая болезненность молодого поколения образованных классов"

М.Н. Катков. Связь между Парижской Коммуной и Интернационалкой

М.Н. Катков пишет: "Изданные в трех больших томах результаты трудов французской следственной комиссии о причинах восстания в осажденном Париже 18 марта 1871 года раскрывают связь между Парижской Коммуной и Интернационалкой. "В этой ассоциации, - по словам доклада комиссии, - сосредоточиваются все пережившие коммуну элементы ненависти, вражды, зависти, всевозможные инстинкты разрушения", вследствие чего французское национальное собрание и признало нужным вооружить государство карательными законами для ограждения его от злоумышленной организации, объявившей войну и государственному, и общественному порядку.

В докладе комиссии разбросаны бесчисленные факты, определяющие истинную цену того пресловутого патриотизма, той ненависти к пруссакам, которые выставлялись главными предлогами сопротивления, оказанного парижской национальной гвардией, когда правительство потребовало, чтобы она сложила оружие. "Эти люди стращали правительство, чтобы заставить его выдать им лучшее оружие, но они берегли свои патроны, предоставляя добрякам расстреливать свои, и, выпивая рюмку водки, осторожно замечали, что им нет никакого дела до внешних пруссаков и что им предстоит задача в самом Париже". Так отзывался об этом пресловутом патриотизме героев 18 марта полицейский префект, а вот что показывал Фрибур, сам работник, один из бывших сообщников Интернационалки, но оставшийся честным человеком и потому отвернувшийся от нее с негодованием, когда увидел ее на деле..."

Полный текст статьи М.Н. Каткова "Связь между Парижской Коммуной и Интернационалкой"

М.Н. Катков. Наше варварство - в нашей иностранной интеллигенции

М.Н. Катков пишет: "Мы не знаем, кто больше заботится, сами ли мы или наши противники, о том, чтобы русские интересы подчинялись чужим, чтобы мы признавали над собой компетенцию Европы и связывали свои действия каким-то международным правом. Наша интеллигенция выбивается из сил показать себя как можно менее русской, полагая, что в этом-то и состоит европеизм. Но европейская интеллигенция так не мыслит. Европейские державы, напротив, только заботятся о своих интересах и немало не думают о Европе. В этом-то и полагается все отличие цивилизованной страны от варварской. Европейская держава, значит, умная держава, и такая не пожертвует ни одним мушкатером, ни одним пфеннигом ради абстракции, именуемой Европой. Никакая истинно европейская дипломатия не поставит себе задачей служить проводником чужих интересов в делах своей страны. Наше варварство заключается не в необразованности наших народных масс: массы везде массы, но мы можем с полным убеждением и с чувством достоинства признать, что нигде в народе нет столько духа и силы веры, как в нашем, а это уже не варварство... Нет, наше варварство - в нашей иностранной интеллигенции. Истинное варварство ходит у нас не в сером армяке, а больше во фраке и даже в белых перчатках..."

Полный текст статьи М.Н. Каткова "Наше варварство - в нашей иностранной интеллигенции"

Л.А. Тихомиров. Национальный пророк интеллигенции (о Достоевском)

Тихомиров Лев Александрович (1852 - 1923) - политический деятель, публицист, религиозный философ.

Л.А. Тихомиров пишет о Достоевском: "Исполняется 30 лет с тех пор, как Россия потеряла, 28 января 1881 года, одного из гениальнейших и своеобразнейших своих писателей - Федора Михайловича Достоевского. И теперь еще найдутся люди, помнящие день его похорон, соединивший вокруг гроба почившего самое удивительное разнообразие "интеллигентных" почитателей. В аристократически-консервативных сферах столицы тогда ходила фраза, что тут происходит la revue generale du nihilisme.

Эта фраза скользила по самой поверхностной стороне явления. Но, действительно, на похоронах Достоевского можно было встретить немало лиц, обычно заносимых в общую рубрику "нигилистов". Отрицатели, революционеры воздавали последнюю дань уважения тому самому человеку, который неутомимо и страстно боролся со всеми проявлениями отрицания и революции. Шедшие за гробом провожали прах человека, в котором чувствовали нечто свое, им свойственное, их представляющее. А между тем, где та их программа, которой бы он не отвергал, где то из самых дорогих для них убеждений, которое бы он не критиковал со всею силой своего художественного таланта, со всею страстностью своей мысли?.."

Полный текст статьи Л.А. Тихомирова о Достоевском "Национальный пророк интеллигенции"

Л.А. Тихомиоров. Дело жизни Герцена

Л.А. Тихомиоров пишет: "Большая Россия знала Герцена по преимуществу как политического агитатора, по "Колоколу" и "Полярной звезде". Его более глубокие произведения художественного и философского содержания были известны лишь ограниченному кругу читателей. И однако же, по существу своего таланта, Герцен был именно художник и философ, а не политик. Он и в политике остался тем же художником и философом, что и составляло некоторую трагедию его творчества. Политика требует практичности и рассудочности. Герцен, возбуждая оппозиционное настроение публики, никогда не мог указать ни одной меры, действительно осуществимой. От этого он и потерпел крушение на первом же крупном вопросе, по которому сознание публики не могло не понять необходимости практических решений, - т.е. на вопросе польском. Его страстная защита польского восстания, непонятный тогда переход на сторону врагов России, прозвучал погребальным колоколом для влияния Герцена в тогдашнем обществе, еще недостаточно нигилизированном для отрешения от любви к родине.

Но в течение нескольких лет Герцен, возвысивший свой голос из-за границы, был властителем сердец либеральной России.

Огромный литературный талант, одинаково умевший затронуть все ноты сердца - образностью, иронией, негодованием, нежностью, лиризмом, соединялся в нем с обширным кругозором мысли и с тем разносторонним образованием, которое характеризовало собой блестящие московские круги сороковых годов..."

Полный текст статьи Л.А. Тихомирова "Дело жизни Герцена"

Л.А. Тихомиров. Двадцатипятилетие кончины М.Н. Каткова

Л.А. Тихомиров пишет о М.Н. Каткове: "Катков глубже других русских ученых и публицистов, до него бывших, осознал значение для России государства. В этом отношении его предшественником можно назвать разве Карамзина. Для Каткова русская нация сливалась в неразрывное целое с русским государством. Единство, мощь и развитие государства русского - вот что было основною меркой всех частных, защищаемых им мер политики внутренней, внешней, административной, общественной, экономической. На этом основном фоне никто лучше Каткова не понимал значение Верховной Власти Самодержавия. Для русского государства, объединяющего множество народностей и выросшего на идее Самодержавия, нет другого способа единения и мощи, как самодержавная власть. Это была глубочайшая идея Каткова, из-за которой и восставали против него "либералы" и тем паче "радикалы", с которыми он столько воевал. Та же идея единения, нравственной сплоченности нации, побуждала его придавать громадное политическое значение Православной Церкви, которую он точно также теснейше связывал с Самодержавием. Царь для него являлся центром и выразителем всестороннего единения народа с государством, потому что Царь и создан этим единением и является его поддержкой и орудием.

Вот этому-то государству, без которого нет ни единения народа, ни способов к его развитию, этому-то самодержавию, без которого нет единого мощного государства, и служил Катков. Он не был врагом свободы и прав. Напротив, считал их необходимыми. Но когда свобода или право грозили стать орудием подрыва Самодержавия, то есть русского государства, - Катков страстно требовал ограничения свободы, не навсегда, не по принципу, а в качестве меры, необходимой в данный момент для государства. Он никогда не смотрел на "подданных", как на каких-то рабов власти. Напротив, он требовал от русских - быть активными гражданами, указывал, что они "имеют более чем политические права - имеют политические обязанности". Но если веяния времени побуждали граждан пользоваться политическими правами для подрыва и разрушения государства, - Катков страстно требовал обуздания, опять же не как постоянного положения, а как меры, в данное время необходимой для государства, то есть для всего народа..."

Полный текст статьи Л.А. Тихомирова "Двадцатипятилетие кончины М.Н. Каткова"

17.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Б.Л. Модзалевский. Пушкин и Стерн

Борис Львович Модзалевский (1874-1928) - историк русской литературы, библиограф, архивист, крупнейший и авторитетнейший знаток и исследователь творчества А.С. Пушкина. Он создал свыше 90 трудов о великом поэте, многие из них стали сейчас библиографической редкостью.

Б.Л. Модзалевский пишет: "Пушкин был издавна и хорошо знаком с произведениями великого английского юмориста и очень ценил их. Еще в письме из Кишинева к Вяземскому от 2-го января 1822 г. он писал, что, по его мнению, вся «Лалла Рук» Томаса Мура «не стоит десяти строчек Тристрама Шанди», — известного неоконченного романа Стерна «The Life and Opinions of Tristram Shandy» (1759 — 1767). Сочинения его во французских изданиях 1799 (упомянутом выше) и 1818 гг. и в английском — 1823 г. были в библиотеке Пушкина; в 1828 г. критик «Атенея», разбирая вновь вышедшие главы «Евгения Онегина», упрекал Пушкина за отступления в ходе романа, говоря, что это просто «наросты к рассказу, по примеру блаженной памяти Стерна»; в одном из примечаний к главе 2-й «Онегина» поэт сам сделал ссылку на Стерна; упомянул он его и позже, в «Мыслях на дороге», говоря об английской литературе и высказывая мнение, что в Англии только «Ричардсон, Фильдинг и Стерн поддерживают славу прозаических сочинений». Наконец, если верить Запискам А.О. Смирновой, поэт как-то убеждал ее перевести знаменитое «Сентиментальное путешествие Стерна», а о Гоголе однажды выразился, что «он будет русским Стерном», ибо «он все видит, он умеет смеяться, а вместе с тем он грустен и заставит плакать»..."

Полный текст статьи Б.Л. Модзалевского "Пушкин и Стерн"

Б.Л. Модзалевский. Пушкин и В.Д. Карнильев

Б.Л. Модзалевский пишет: "Василий Дмитриевич Карнильев (род 23-го октября 1793, ум. 17-го февраля 1851 г. в Москве) был личность незаурядная и пользовался в Москве, которой принадлежал по преимуществу, большой популярностью. Хорошо и издавна с ним знакомый Погодин в своем некрологе Карнильева писал: «Конечно, многие не только в Москве, но и в разных концах России помнят истинно русское хлебосольство В. Д. Корнильева. Он не был литератором, но был другом и приятелем многих литераторов и ученых. Наука и Словесность возбуждали в нем искреннее к себе уважение. Во всяком общественном деле, которое касалось пользы Искусства, Науки, Литературы, он был всегда верным, всегда готовым участником, на которого заранее можно было положиться. Всякий деятельный журнал, всякая замечательная современная русская книга имели в нем усердного чтеца и покупателя. Хлебосольство было для него радостью жизни; гости за столом — весельем, украшавшим его семейное счастье. Если же в числе их хозяин угощал у себя профессора, писателя, художника, то казался еще счастливее. Сам всегда скромный и умеренный в суждениях, он оживлялся их беседою и вкушал ее, как умственную пищу. Семейные его качества ценит его семья, которая осталась после него безотрадною...» «Прощай же, добрый человек, — писал Погодин в заключение своего некролога. — Мир праху твоему! Благодарим тебя за твою русскую хлеб-соль, за твой всегда радушный привет гостям, за твою готовность к участию во всяком общественном деле и за твое доброе сердце...» В другом коротеньком некрологе, помещенном в «Московских Ведомостях», автор его, знакомый Карнильева, писал про него: «С сердцем чувствительным соединял он редкое добродушие, снисходительность, примерную кротость и радушное гостеприимство. Ближнему и дальнему в нужде был он всегда готов служить деятельною помощью и усердным советом... — человек добрый, друг человечества, верный своему призванию»..."

Полный текст статьи Б.Л. Модзалевского "Пушкин и В.Д. Карнильев"

В.Г. Белинский. Портретная и биографическая галерея словесности, художеств и искусств в России. I. Пушкин и Брюллов

Белинский Виссарион Григорьевич (1811 - 1848) русский писатель, литературный критик, публицист, философ-западник.

В.Г. Белинский пишет: "В декабре месяце прошедшего года вышла в Петербурге огромная программа, всех удивившая, многих насмешившая, а некоторых и оскорбившая. Программа эта гласила, что-де будет издаваться "Портретная галерея" всех великих людей земли русский, с их жизнеописаниями. Дело доброе! - сказали мы, думая увидеть портреты Петра Великого и его сподвижников - Меншикова, Миниха, Остермана и др.; Екатерины Великой, Румянцева, Суворова, Потемкина, Ломоносова, Державина, Фонвизина и прочих знаменитых и замечательных лиц ее царствования; из новейших - Озерова, Батюшкова (которого можно считать как бы умершим), Веневитинова, Дельвига и, наконец, Пушкина; - но каково же было наше удивление, когда мы заметили, что, во-первых, в программе помещены имена большею частию живых лиц, которых биографии странно было бы читать, и, во-вторых, что многие из великостей и знаменитостей напоминают собою стихи Крылова:

Какие крохотны коровки!

Есть, право, менее булавочной головки!

Удивительно ли после этого, что многие были оскорблены внесением их имен в забавную программу, - потому ли, что не считали себя великими людьми, или потому, что находили для себя как-то странным красоваться в ряду некоторых "великих людей"!.."

Полный текст рецензии В.Г. Белинского "Портретная и биографическая галерея словесности, художеств и искусств в России. I. Пушкин и Брюллов"

В.Г. Белинский. Русские народные сказки. Часть первая

В.Г. Белинский пишет: "Вот еще плод неутомимой деятельности почтенного И.П. Сахарова. Не знаем, будут ли "Сказки" его составлять, как составляют теперь, отдельное издание или со временем войдут в состав его "Сказаний русского народа"; во всяком случае, он взялся за прекрасное дело, о котором давно-давно пора было подумать. В самом деле, эта "народная поэзия", выразившаяся в сказках, можно сказать, вовсе была нам неизвестна. Лубочные издания, коверкающие и смысл и выражение; собрания, изданные Друковцовым, Чулковым, Поповым, Тимофеевым и пр. и пр., не только не могут дать верного понятия о подлинных народных сказках, но поведут еще к ложным заключениям и толкованиям о старинном языке, о древнем семейном быте русских и о всем, что только можно почерпнуть из сказок. Московские и петербургские типографии ежегодно в большом числе экземпляров оттискивают так называемые народные сказки..."

Полный текст рецензии В.Г. Белинского "Русские народные сказки. Часть первая"

16.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

И.В. Киреевский. О необходимости и возможности новых начал для философии

Киреевский Иван Васильевич (1806 - 1856) - философ, публицист, литературный критик.

И.В. Киреевский пишет: "Недавно еще стремление к философии было господствующим в Европе. Даже политические вопросы занимали второе место, подчиняясь решению философских систем и от них заимствуя свой окончательный смысл и свою внутреннюю значительность. Но в последнее время интерес к философии видимо ослабел, а с 48-го года отношения между ею и политикой совершенно переменились: все внимание людей мыслящих поглощается теперь вопросами политическими; сочинений философских почти не выходит; философские системы занимают немногих - и по справедливости. Для отвлеченного, систематического мышления нет места в тесноте громадных общественных событий, проникнутых всемирною значительностию и сменяющихся одно другим с быстротою театральных декораций.

К тому же самое философское развитие в Европе достигло той степени зрелости, когда появление новой системы уже не может так сильно и так видимо волновать умы, как прежде оно волновало их, поражая противоположностию новых выводов с прежними понятиями. То направление к рациональному самомышлению, которое началось на Западе около времен Реформации и которого первыми представителями в философии были Бакон и Декарт, постоянно возрастая и распространяясь в продолжение трех с половиною столетий, то раздробляясь на множество отдельных систем, то совокупляясь в их крупные итоги и переходя таким образом все ступени своего возможного восхождения, достигло наконец последнего всевмещающего вывода, далее которого ум европейского человека уже не может стремиться, не изменив совершенно своего основного направления. Ибо когда человек отвергает всякий авторитет, кроме своего отвлеченного мышления, то может ли он идти далее того воззрения, где все бытие мира является ему прозрачной диалектикой его собственного разума, а его разум - самосознанием всемирного бытия? Очевидно, что здесь конечная цель, которую только может предположить себе отвлеченный разум, отделенный от других познавательных сил, - цель, к которой он шел в продолжение веков, до которой он достиг в наше время и выше которой ему искать уже нечего. Лишившись возможности идти вперед, философия может только распространяться в ширину, развиваться в подробностях и подводить все отдельные знания под один общий смысл..."

Полный текст статьи И.В. Киреевского "О необходимости и возможности новых начал для философии"

А.Н. Островский. Застольное слово о Пушкине

Островский Александр Николаевич (1823 - 1886) - выдающийся русский драматург, член-корреспондент Петербургской Академии наук.

А. Н. Островский пишет: "Мм. гг. Памятник Пушкину поставлен: память великого народного поэта увековечена, заслуги его засвидетельствованы. Все обрадованы. Мы видели вчера восторг публики; так радуются только тогда, когда заслугам отдается должное, когда справедливость торжествует. О радости литераторов говорить едва ли нужно. От полноты обрадованной души, мм. гг., и я позволю себе сказать несколько слов о нашем великом поэте, его значении и заслугах, как я их понимаю. Строгой последовательности и сильных доводов я обещать не могу; я буду говорить не как человек ученый, а как человек убежденный. Мои убеждения слагались не для обнародования, а только про себя, так сказать для собственного употребления; при мне бы они и остались, если б не подошел этот радостный праздник. На этом празднике каждый литератор обязан быть оратором, обязан громко благодарить поэта за те сокровища, которые он завещал нам.

Сокровища, дарованные нам Пушкиным, действительно велики и неоцененны. Первая заслуга великого поэта в том, что через него умнеет все, что может поумнеть. Кроме наслаждения, кроме форм для выражения мыслей и чувств, поэт дает и самые формулы мыслей и чувств. Богатые результаты совершеннейшей умственной лаборатории делаются общим достоянием. Высшая творческая натура влечет и подравнивает к себе всех. Поэт ведет за собой публику в незнакомую ей страну изящного, в какой-то рай, в тонкой и благоуханной атмосфере которого возвышается душа, улучшаются помыслы, утончаются чувства. Отчего с таким нетерпением ждется каждое новое произведение от великого поэта? Оттого, что всякому хочется возвышенно мыслить и чувствовать вместе с ним; всякий ждет, что вот он скажет мне что-то прекрасное, новое, чего нет у меня, чего недостает мне; но он скажет, и это сейчас же сделается моим. Вот отчего и любовь, и поклонение великим поэтам; вот отчего и великая скорбь при их утрате; образуется пустота, умственное сиротство: не кем думать, не кем чувствовать..."

Полный текст "Застольного слова о Пушкине" А.Н. Островского

14.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

М.М. Сперанский. Руководство к познанию законов

Сперанский Михаил Михайлович (1772 — 1839) — общественный и государственный деятель времён Александра I и Николая I, реформатор и законотворец. Член Российской академии (1831).

Михаил Михайлович Сперанский родился 1 января 1772 года в селе Черкутино Московской губернии (сейчас в Собинском районе Владимирской области). Отец, Михаил Васильевич Сперанский (1739—1801), был священником церкви в поместье екатерининского вельможи Салтыкова. Все заботы по быту целиком и полностью лежали на матери — Прасковье Фёдоровой, дочери местного дьякона.

Около 1780 года Михаил был устроен во Владимирскую епархиальную семинарию.

В Александро-Невскую семинарию направлялись лучшие слушатели провинциальных семинарий со всей России. В их число удостоился чести попасть и Михаил Михайлович Сперанский, по направлению прибывший в столицу.

В 1792 году митрополит Санкт-Петербургский Гавриил сделал М. Сперанскому предложение остаться работать в Петербурге. Весной он был определен на должность учителя математики «главной семинарии» России.

В журнале «Муза» за 1796 год публикуются его стихотворения — «Весна», «К дружбе». Наиболее значительное из его произведений данного времени — «Правила высшего красноречия».

Сперанский поступил домашним секретарём к князю А. Б. Куракину богатому и влиятельному вельможе. Когда князь получил должность генерал-прокурора, он предложил Сперанскому отказаться от преподавательской деятельности и служить в его канцелярии.

За четыре с половиной года бедный домашний секретарь превратился в видного вельможу. К началу царствования Александра I он был уже статским советником, а в июне 1801 года — действительным статским советником.

После коронации Александра Сперанский составил императору часть проектов переустройства государства; кроме того, он управлял экспедицией гражданских и духовных дел в канцелярии «Непременного совета».

Одновременно Михаил Михаилович состоял на службе в Министерстве внутренних дел статс-секретарём В. П. Кочубея.

В январе 1810 года, с учреждением Государственного совета, Сперанский стал государственным секретарём, самым влиятельным сановником России, вторым после императора лицом в государстве.

Николай I в день 67-летия Сперанского, 1 января 1839 г. пожаловал графское достоинство. Но прожить Михаилу Михайловичу с графским титулом суждено было всего 41 день. 11 февраля 1839 г он умер от простуды.

Предлагаем вашему вниманию Руководство к познанию законов М.М. Сперанского.

Данный текст написан на основе «юридических бесед», которые состоялись в 1834—1838 гг. у М. М. Сперанского с наследником престола — будущим императором Александром II. По окончании бесед Сперанскому было поручено написать для юношества руководство для познания отечественных законов. Подготовленный к изданию курс оказался несколько короче, нежели сами беседы, план и конспективное изложение которых с правкой Сперанского в рукописном виде хранится в Российской национальной библиотеке в фонде Сперанского.

Руководство к познанию законов

И.С. Тургенев. Встреча моя с Белинским

Тургенев Иван Сергеевич (1818 - 1883) - русский писатель, поэт, член-корреспондент Петербургской АН (1860).

И.С. Тургенев пишет: "Я познакомился с Белинским в конце 1842 года, в С.-Петербурге. Он жил тогда в доме Лопатина, у Аничкова моста. Меня привел к нему наш общий знакомый 3. Я много слышал о нем и очень желал познакомиться с ним, хотя некоторые его статьи, написанные им в предыдущем (1841) году, возбудили во мне недоумение. Я увидел человека небольшого роста, сутулового, с неправильным, но замечательным и оригинальным лицом, с нависшими на лоб белокурыми волосами и с тем суровым и беспокойным выражением, которое так часто встречается у застенчивых и одиноких людей; он заговорил и закашлял в одно и то же время, попросил нас сесть и сам торопливо сел на диване, бегая глазами по полу и перебирая табакерку в маленьких и красивых ручках. Одет он был в старый, но опрятный байковый сюртук, и в комнате его замечались следы любви к чистоте и порядку. Беседа началась. Сначала Белинский говорил довольно много и скоро, но без одушевления, без улыбки, как-то криво приподнимая верхнюю губу, покрытую подстриженным усом; он выражался общими, принятыми в то время в литературном кругу местами, отозвался с пренебрежением о двух-трех известных лицах и изданиях, о которых и упоминать бы не стоило; но он понемногу оживился, поднял глаза, и все лицо его преобразилось. Прежнее суровое, почти болезненное выражение заменилось другим: открытым, оживленным и светлым; привлекательная улыбка заиграла на его губах и засветилась золотыми искорками в его голубых глазах, красоту которых я только тогда и заметил. Белинский сам навел речь на то настроение, под влиянием которого он написал свои прошлогодние статьи, особенно одну из них, и, с безжалостной, преувеличенной резкостью осудив их, как дело прошлое и темное, беззастенчиво высказал перелом, совершившийся в его убеждениях..."

Полный текст очерка И.с. Тургенева "Встреча моя с Белинским"

В.Г. Белинский. На сон грядущий. Отрывки из вседневной жизни. Сочинение графа В.А. Соллогуба

Белинский Виссарион Григорьевич (1811 - 1848) русский писатель, литературный критик, публицист, философ-западник.

Белинский пишет: "Как отрадно посреди различного хлама, описанием и взвешиванием которого поневоле должна заниматься наша «Библиографическая хроника», встретить книгу, не принадлежащую ни к журнальным, ни к книгопродавческим спекуляциям, — книгу, которой автор не собирал денег на подписку за 18 неизданных томов, не объявлял своих претензий на звание дворецкого в русской литературе, не писал похвал самому себе на татарско-белорусском наречии,— но в которой находите просто ум, талант и изящество!

Душа отдыхает при взгляде на одну наружную форму этой книги: здесь вы встретите имена людей, всеми уважаемых; вы видите себя в кругу хорошего общества; вы уверены, что ничто не оскорбит чувства приличия, что не встретите дальновидных расчетов па легковерие публики, ни горячего заступничества за товарищей; вы спокойны, — эту книгу можно читать без перчаток.

Начав читать ее, вы увлекаетесь занимательностию содержания, живостию красок, изяществом рассказа. Вы замечаете в этом ряду повестей не вялое, безжизненное повторение одного и того же, которым промышляют писаки, по обстоятельствам сделавшиеся сочинителями романов, трагедий, историй, чего угодно, только было бы не в убыток, — нет, вы видите в этой книге то, что всегда почитается признаком истинного дарования, — видите, что каждая повесть молодого писателя — новый шаг вперед и что с каждым шагом его дарование мужает и укрепляется..."

Рецензия В.Г. Белинского "На сон грядущий. Отрывки из вседневной жизни. Сочинение графа В.А. Соллогуба"

В.Г. Белинский. Герой нашего времени. Сочинение М. Лермонтова. Издание второе

Белинский пишет: "Давно ли приветствовали мы первое издание "Героя нашего времени" большою критическою статьею и, полные гордых, величавых и сладостных надежд, со всем жаром убеждения, основанного па сознании, указывали русской публике на Лермонтова, как па великого поэта в будущем, смотрели на него, как на преемника Пушкина в настоящем!.. И вот проходит не более года, - мы встречаем новое издание "Героя нашего времени" горькими слезами о невозвратимой утрате, которую понесла осиротелая русская литература в лице Лермонтова!.. Несмотря на общее, единодушное внимание, с каким приняты были его первые опыты, несмотря на какое-то безусловное ожидание от него чего-то великого, - наши восторженные похвалы и радостные приветы новому светилу поэзии для многих благоразумных людей казались преувеличенными... Слава их благоразумию, так много теперь выигравшему, и горе нам, так много утратившим!.. В сознании великой, невознаградимой утраты, в полноте едкого, грустного чувства, отравляющего сердце, мы готовы великодушно увеличить торжество осторожного в своих приговорах сомнения и охотно сознаться, что, говоря так много о Лермонтове, мы видели более будущего, нежели настоящего Лермонтова, - видели Алкида, в колыбели удушающего змей зависти, но еще не Алкида, сражающего ужасною палицею лернейскую гидру... Да, все написанное Лермонтовым еще недостаточно для упрочения колоссальной славы и более значительно как предвестие будущего, а не как что-нибудь положительно и безотносительно великое, хотя и само по себе все это составляет важный и примечательный факт, решительно выходящий из круга обыкновенного. Первые лирические пьесы: "Руслан и Людмила" и "Кавказский пленник", еще не могли составить славы Пушкина как великого мирового поэта; но в них уже виделся будущий создатель "Цыган", "Онегина", "Бориса Годунова", "Моцарта и Сальери", "Скупого рыцаря", "Русалки", "Каменного гостя" и других великих поэм... Толпа судит и делает свои приговоры задним числом; она говорит, когда уже не боится проговориться. Толпа идет ощупью и о твердости встреченного ею предмета судит по силе толчка, с которым наткнулась на него. Оставляя за толпою право видеть вещи не иначе, как оборачиваясь назад, не будем отнимать права у людей заглядывать вперед и - по настоящему предсказывать о будущем... Всякому свое: толпе кричать, людям мыслить... Пусть же кричит она, а мы снова повторим: новая, великая утрата осиротила бедную русскую литературу!.."

Полный текст рецензии В.Г. Белинского "Герой нашего времени. Сочинение М. Лермонтова. Издание второе"

В.Г. Белинский. Бернард Мопрат или Перевоспитанный дикарь Сочинение Жорж Занд (г-жи Дюдеван)

Об интересе Белинского к творчеству Жорж Санд свидетельствуют отзывы об ее романах в письмах к В. П. Боткину, И. И. Панаеву и другим адресатам, а также ряд статей. Кроме настоящей рецензии, перу Белинского принадлежат еще две — о романах «Мозаисты» («Отечественные записки», 1841, № 1) и «Мельник из Анжибо» («Отечественные записки», 1845, № 5). В 1839 году, в период «примирения с действительностью», Белинский в статье «Менцель — критик Гете» осуждал Ж. Санд за тенденциозность, которой проникнуты ее романы, «один другого нелепее и возмутительнее», направленные на то, чтобы «приложить к практике идеи сенсимонизма об обществе»

Однако, постепенно мнение Белинского об Авроре Дюдеван (Жорж Санд) изменилось. Критик пишет: ""Мопра" есть одно из лучших созданий Жоржа Занда. В основе этой повести лежит мысль глубокая и поэтическая: молодой человек, воспитанный в шайке феодальных воров и разбойников, влюбляется, со всею силою дикой и девственной натуры, в девушку с душою возвышенною, характером сильным и тем не менее прекрасную и грациозную. Действием непосредственного влияния своей красоты и женственности она обуздывает животные и зверские порывы его страсти, постепенно из дикого зверя делает ручного зверя, а потом и человека, научив его любить кротко, почтительно, благоговейно и беззаветно, всего ожидать от любви, а не от прав своих, и свято уважать личную свободу любимой женщины. Прекрасная мысль эта развита в высшей степени поэтическим образом. Рассказ Жоржа Занда - это сама простота, сама красота, сама жизнь, сам ум, сама поэзия. Сколько глубоких, практических идей о личном человеке, сколько светлых откровений благородной, нежной, женственной души! И какая человечность дышит в каждой строке, в каждом слове этой гениальной женщины!.."

Полный текст рецензии В.Г. Белинского " Бернард Мопрат или Перевоспитанный дикарь Сочинение Жорж Занд (г-жи Дюдеван)"

13.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

И.И. Ясинский. Н.А. Лейкин

Ясинский Иероним Иеронимович (1850-1931) - русский писатель, журналист, поэт, литературный критик, переводчик, драматург, издатель и мемуарист.

И.И. Ясинский пишет о Лейкине: "Он был мещанин. Семья его была мелкобуржуазная, все его интересы высоко не поднимались, хотелось ему иметь свой домик, своих собачек, послеобеденный отдых, свой квас после трехчасового предвечернего сна и свою, боготворящую его публику. Всего этого он достиг.

Фельетоны его в "Петербургской газете", в которую я наконец стал заглядывать, проникнуты были, действительно, иногда смехонадрывательным комизмом. Такие выражения, как "мое почтение с кисточкой", "вот тебе и фунт изюму" и тому подобные, были введены им в употребление, и если он выдвигал мошенника, то называл его "профессором": "Что-нибудь созорничать - на это он первый профессор". Иные называли его юмористом, но юмора у него не было. Чтобы быть юмористом, надо быть глубоким человеком. Комизм и юмор - огромная разница. В сатире - страдание за человека, и гнев, и негодование на него и на обстоятельства, доведшие его до безобразия, до черного порока, до потери образа человеческого, до бездарной пошлости. А Лейкин старался только насмешить, и от этого безобидно было для гостинодворцев и апраксинцев его "каламбурное амплуа"..."

Полный текст воспоминания И.И. Ясинского о Н.А. Лейкине

Лейкин, Николай Александрович (1841 - 1906) русский писатель и журналист.

Издавал юмористический еженедельник «Осколки» в Санкт-Петербурге. Именно в этом журнале начинал печатать рассказы А.П. Чехов под псевдонимом А. Чехонте. Автор многих книг, в том числе известнейшей «Наши за границей» — выдержала 27 изданий до революции 1917 года.

Интересно, что царская цензура, которая, к примеру, не позволяла переводить на польский язык «Наши за границей», где высмеивалась купеческая супружеская пара из Москвы, путешествовавшая по Европе. Запрет мотивировали опасением, что они вызовут издевательское отношение поляков, утверждая их во мнении о темноте и варварстве русских. В 1884 г. наряду со многими другими книгами было велено изъять из варшавских библиотек и публичных читален, а также книжных собраний, принадлежавших различным обществам и клубам, все книги Лейкина

А.Ф. Воейков. Известие о кончине императора Александра: Записка о характере правления за первые 12 лет царствования Николая I. 16 августа 1838 г.

Александр Федорович Воейков (1778/1779-1839). Поэт, переводчик, критик, журналист.

Учился в Московском университете, Благородном пансионе, где и начал свою литературную деятельность. Был дружен с Жуковским , Мерзляковым , Тургеневыми и принимал близкое участие в Дружеском Литературном Обществе.

В течение шести лет преподавал русский язык и литературу в Дерптском университете, не оставил по себе хорошей памяти, так как был плохо подготовлен к этому делу. В 1820 г. Воейков переехал в Петербург и поступил на казенную службу. В 1821 - 1822 гг. он работал в "Сыне Отечества" Греча, с 1822 по 1826 г. издавал, сначала с В.И. Козловым , потом один, "Новости Литературы", с 1822 по 1839 г. редактировал "Русский Инвалид" и "Литературные Прибавления" к нему, в 1827 - 1830 гг. - "Славянин, военно-литературный журнал". Переводил Вольтера и Делиля, издал "Образцовые сочинения в прозе знаменитых древних и новых писателей" и "Собрание образцовых русских сочинений и переводов в стихах и прозе"; эти хрестоматии в свое время были полезны для школы и публики.

Текст А.Ф. Воейкова "Известие о кончине императора Александра "Записка о характере правления за первые 12 лет царствования Николая I. 16 августа 1838 г."

А.Д. Градовский. Славянофильская теория государства (письмо в редакцию)

Александр Дмитриевич Градовский (1841 - 1889) известный русский профессор права и публицист, выдающийся юрист-государствовед. Преподавал в Санкт-Петербургском университете.

Градовский пишет: "В последнее время вы (и не вы одни) занимались политическими воззрениями славянофилов. Но позвольте вам сказать, что вы ни на один волос не приблизились к их пониманию. Не виню вас за это. Для того чтоб постигнуть это учение, необходимо выйти из того круга понятий, с которыми мы сжились и которые кажутся нам нераздельно связанными с обидами законами логики. Для этого нужно большое усилие, но его необходимо сделать, иначе вы никогда не поймете критикуемого вами учения.

Ясным доказательством такого непонимания славянофильского учения о государстве служит для меня напечатанный у вас фельетон (N 149 "Голоса"), Автор фельетона, приводя известные слова К. Аксакова, что "народ желает для себя одного: свободы жизни, духа и слова", восклицает: "Только одного! Больше и нам, либералам, ничего не нужно"... Ему кажется, что этим восклицанием он насмерть поразил славянофильское учение, уличив его представителей в непоследовательности. Но если б автор, не торопясь радоваться, дал себе труд спросить, что разумеют славянофилы под словом "свобода", его торжествующий вид заменился бы выражением глубокого уныния.

Под свободою слова, например, все привыкли разуметь обеспеченную законом возможность беспрепятственного распространения своих мнений под условием ответственности перед судом за проступки, предусмотренные в законе..."

Текст статьи А.Д. Градовского "Славянофильская теория государства" (письмо в редакцию)

12.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Записки артиллерии полковника Ермолова, с объяснением по большей части тех случаев, в которых он находился, и военных происшествий того времени (1801 - 1807 гг.)

Ермолов Алексей Петрович (1777 - 1861) русский военачальник и государственный деятель, участник многих крупных войн, которые Российская империя вела с 1790-х по 1820-е. Генерал от инфантерии (1818). Генерал от артиллерии (1837). Герой Кавказской войны.

Ермолов родился в Москве в 1777. Поступил на военную службу в 1791, служил под начальством Александра Суворова. Участник подавления Польского восстания под предводительством Т.Костюшко 1794, Персидского похода 1796 под началом Валериана Зубова. В 1798 Ермолов был арестован, а затем уволен со службы и отправлен в ссылку в своё поместье по делу о создании Смоленского офицерского политического кружка и по подозрению в участии в заговоре против Павла 1-го. Помилован указом Александра I от 15 марта 1801. Участвовал в войнах с Францией (1805, 1806—1807). С 1809 командовал резервными войсками в Киевской, Полтавской и Черниговской губерниях.

С началом Отечественной войны 1812 назначен начальником Главного штаба 1-й Западной армии. В Бородинском сражении фактически выполнял обязанности начальника штаба Кутузова.

После перехода русской армии через Неман Ермолов возглавил артиллерию союзных армий, с апреля 1813 командовал различными соединениями. В 1813—1814 участвовал в сражениях под Бауценом и Кульмом, в боях за Париж руководил гренадерским корпусом. Награждён орденом святого Георгия 2-й степени.

Записки артиллерии полковника Ермолова, с объяснением по большей части тех случаев, в которых он находился, и военных происшествий того времени (1801 - 1807 гг.)

Записки артиллерии полковника Ермолова

В.Г. Белинский. Сочинения Николая Гоголя. Четыре тома. Санкт-Петербург. 1842 (Рецензия)

Белинский Виссарион Григорьевич (1811 - 1848) русский писатель, литературный критик, публицист, философ-западник.

В.Г. Белинский пишет: "В литературном отношении нельзя было блистательнее заключиться старому году и начаться новому, как выходом сочинений Гоголя. Дай Бог, чтоб это было счастливым предзнаменованием для нового года - чтоб мы увидели в течение его не одни тетрадки и выпуски с картинками, не одни сказки, досужею посредственностью изготовляемые во множестве по заказу литературных антрепренеров!..

Нам нет никакой нужды говорить о том, что содержат в себе эти четыре тома: публика уже знает это сама - четыре тома уже прочтены ею, по крайней мере в обеих наших столицах, если еще не успели они проникнуть в глушь провинций.

Итак, история "Мертвых душ" готова повториться: публика читает, журналы в хлопотах, особенно те, которым так не по сердцу произведения Гоголя... их успех, хотели мы сказать. "Северная пчела" уже подала голос, но она хвалит Гоголя (N 18): "Мы думаем, - говорит она, - что для г. Гоголя вовсе не будет унижением, когда мы его поставим на одну доску с Поль де Коком и Пиго-Лебреном, писателями талантливыми, но не имевшими претензий на поэзию и философию". Увы! мы, с своей стороны, не можем поставить автора этих строк на одну доску пи с Поль де Коком, ни с Пиго-Лебреном, - именно потому, что они писатели талантливые, хотя и не имевшие притязания на поэзию и философию... "

Полный текст рецензии В.Г. Белинского Сочинения Николая Гоголя. Четыре тома. Санкт-Петербург. 1842

В.Г. Белинский. Русский театр в Петербурге. Игроки... соч. Гоголя

Белинский пишет: "Драматические опыты Гоголя представляют собою какое-то исключительное явление в русской литературе. Если не принимать в соображение комедии Фонвизина, бывшие в свое время исключительным явлением, и "Горе от ума", тоже бывшее исключительным явлением в свое время, - драматические опыты Гоголя среди драматической русской поэзии с 1835 года до настоящей минуты - это Чимборазо среди низменных, болотистых мест, зеленый и роскошный оазис среди песчаных степей Африки. После повестей Гоголя с удовольствием читаются повести и некоторых других писателей; но после драматических пьес Гоголя ничего нельзя ни читать, ни смотреть на театре. И между тем только один "Ревизор" имел огромный успех, а "Женитьба" и "Игроки" были приняты или холодно, или даже с неприязнию. Нетрудно угадать причину этого явления: литература наша хотя и медленно, но все же идет вперед, а театр давно уже остановился на одном месте. Публика читающая и публика театральная - это две совершенно различные публики, ибо театр посещают и такие люди, которые ничего не читают и лишены всякого образования. У Александрийского театра своя публика, с собственною физиономиею, с особенными понятиями, требованиями, взглядом на вещи. Успех пьесы состоит в вызове автора, и в этом отношении не успевают только или уж чересчур бессмысленные и скучные пьесы, или уж слишком высокие создания искусства. Следовательно, ничего нет легче, как быть вызванным в Александрийском театре, - и действительно, там вызовы и громки и многократны: почти каждое представление вызывают автора, а иного по два, по три, по пяти и по десяти раз. Из этого видно, какие патриархальные нравы царствуют в большей части публики Александрийского театра! За границею вызов бывает наградою подвига и признаком неожиданно великого успеха, - то же, что триумф для римского полководца. В Александрийском театре вызов означает страсть пошуметь и покричать на свои деньги - чтоб не даром они пропадали; к этому надо еще прибавить способность восхищаться всяким вздором и простодушное неумение сортировать по степени достоинства однородные вещи..."

Полный текст рецензии В.Г. Белинского "Русский театр в Петербурге. Игроки, оригинальная комедия в одном действии, соч. Гоголя"

11.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Л.Н. Павлищев. Воспоминания об А.С. Пушкине

Павлищев Лев Николаевич (1834-1915) - сын Н.И. Павлищева, автор воспоминаний о Пушкине, который ему приходился дядей, родился в 1834 году. По окончании юридического факультета Санкт-Петербургского университета служил в департаменте уделов; с 1865 года до 1871 года состоял в Варшаве при графе Берге , редактируя в то же время русский "Варшавский Дневник", и с 1876 по 1896 год был чиновником особых поручений в главном интендантском управлении. Первая часть его воспоминаний печаталась в "Историческом Вестнике" (1888) под заглавием "Из семейной хроники" (в 1890 году в Москве то же издано отдельно под заглавием "Воспоминания об А.С. Пушкине"). Вторая - в "Русском Обозрении" (1890) и третья - в "Русской Старине" (1896). В 1891 году, в "Варшавском Дневнике" (№ 2), была напечатана его статья: "Последние дни и кончина А.С. Пушкина". Поместил также ряд заметок в "Русской Старине" (1872) и "Колосьях" (1889).

Текст Воспоминаний об А.С. Пушкине Л.Н. Павлищева

10.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

А.С. Хомяков. Мнение иностранцев о России

Хомяков Алексей Степанович (1804—1860) — философ, публицист.

А.С. Хомяков родился 1 (13) мая 1804 года в селе Спешнево-Ивановское, в старинной дворянской семье. Получил домашнее образование, сдал экзамены на кандидата математических наук в Московском университете. С 1822 г. на военной службе (кирасирский, конногвардейский полки). В 1825 г. вышел в отставку и отправился за границу. В составе Белорусского гусарского полка принимал участие в военных действиях русско-турецкой войны 1829 г. Награжден орденом св. Анны с бантом. Вышел в отставку в чине штаб-ротмистра.

Религиозные исторические, общественные, эстетические воззрения и предпочтения Хомякова складывались на основе энциклопедических познаний едва ли не всех областей человеческой деятельности и науки. Как и многие славянофилы, он был блестяще образованным человеком, знал множество языков, мировые религии, лингвистику, писал по-французски богословские трактаты. Хомяков хорошо разбирался в экономике, разрабатывал проекты освобождения крестьян и усовершенствования сельскохозяйственного производства, изобрел дальнобойное ружье и новую паровую машину, получавшую патент в Англии, занимался винокурением, сахароварением гомеопатическим лечением, успешными поисками полезных ископаемых в Тульской губернии, проектами улучшения благосостояния жителей Алеутских островов и созданием хитроумных артиллерийских снарядов в период Крымской войны.

Хомяков - один из основоположников славянофильства. Считая самодержавие единственно приемлемой для России формой государственного устройства, выступал за созыв земского собора, связывая с ним надежду на разрешение противоречия между «властью» и «землей», возникшее в России в результате реформ Петра I. Ориентация на восточную патристику (учение о "соборности" и др.) сочеталось у Хомякова с элементами философского романтизма. Выступал за отмену крепостного права, смертной казни, за введение свободы слова, печати и др. С 1842 г. сотрудничал в журнале «Москвитянин». С 1856 г. член-корреспондент Петербургской Академии наук.

Статья А.С. Хомякова "Мнение иностранцев о России"

А.С. Хомяков. Мнение русских об иностранцах

А.С. Хомяков пишет: "Поверхностный взгляд на наше просвещение и на то общество, в котором оно заключено, очень обманчив. Познания, по-видимому, так разнообразны и обширны, умственные способности так развиты, ясность и быстрота понятий доведены до такой высокой степени, что изумишься поневоле. Чего бы, кажется, не ожидать от такого остроумия, от такого мысленного богатства? Каких великих открытий в науке, каких чудных приложений в жизни, каких быстрых шагов вперед для целой массы народа и для всего человечества? А что же выходит на поверку? Все эти познания, вся эта умственная живость остаются без плода. Я не говорю уже, что они бесплодны до сих пор для человечества, бесплодны для народа, которому они совершенно чужды, но они остались бесплодны для самой науки. В этом мы можем и должны сознаться с смиренным убеждением. Весь этот блеск ума едва ли выдумал порядочную мышеловку. Таково последствие разрыва между просвещением и жизнию. При нем умственное развитие заключается в самые тесные пределы. Разум без силы и полноты остается в мертвенном усыплении, и все способности человека исчезают в одностороннем развитии поверхностного рассудка, лишенного всякой творческой силы. Все-разлагающий анализ в науке, но анализ без глубины и важности, безнадежный скептицизм в жизни, холодная и жалкая ирония, смеющаяся над всем и над собою в обществе, - таковы единственные принадлежности той степени просвещения, которой мы покуда достигли. Но ум человеческий не может оставаться в этом мертвенном бессилии. Лишенная самобытных начал, неспособная создать себе собственную творческую деятельность, оторванная от жизни народной, наша наука питается беспрестанным приливом из тех областей, из которых она возникла и из которых к нам перенесена. Она всегда учена задним числом; а общество, которое служит ей сосудом, поневоле и бессознательно питает раболепное почтение к тому миру, от которого получает свою умственную пищу. Как бы оно, по-видимому, ни гордилось, как бы оно строго ни судило о разнообразных явлениях Запада, которых часто не понимает (как рассудок вообще никогда не понимает жизненной полноты), оно более чем когда-нибудь рабствует бессознательно пред своими западными учителями, и, к несчастию, еще рабствует охотно, потому что для его гордости отраднее поклоняться жизни, которую оно захотело (хотя и неудачно) к себе привить, чем смириться, хоть на время, перед тою жизнию, с которою оно захотело (и, к несчастию, слишком удачно) разорвать все свои связи..."

Полный текст статьи А.С. Хомякова "Мнение русских об иностранцах"

А.С. Хомяков. Церковь одна

А.С. Хомяков пишет: "Единство Церкви следует необходимо из единства Божьего, ибо Церковь не есть множество лиц в их личной отдельности, но единство Божьей благодати, живущей во множестве разумных творений, покоряющихся благодати. Дается же благодать и непокорным, и не пользующимся ею (зарывающим талант), но они не в Церкви. Единство же Церкви не мнимое, не иносказательное, но истинное и существенное, как единство многочисленных членов в теле живом.

Церковь одна, несмотря на видимое ее деление для человека, еще живущего на земле. Только в отношении к человеку можно признавать раздел Церкви на видимую и невидимую, единство же ее есть истинное и безусловное. Живущий на земле, совершивший земной путь, не созданный для земного пути (как ангелы), не начинавший еще земного пути (будущие поколения), все соединены в одной Церкви - в одной благодати Божией. Ибо еще не явленное творение Божие для Него явно, и Бог слышит молитвы и знает веру того, кто еще не вызван Им из небытия к бытию. Церковь же, Тело Христово, проявляется и исполняется во времени, не изменяя своего существенного единства и своей внутренней, благодатной жизни. Поэтому, когда говорится "Церковь видимая и невидимая", то говорится только в отношении к человеку.

Церковь видимая, или земная, живет в совершенном общении и единстве со всем телом церковным, глава которого есть Христос. Она имеет в себе пребывающего Христа и благодать Духа Святого во всей их жизненной полноте, но не в полноте их проявлений, ибо творит и ведает не вполне, а сколько Богу угодно..."

Полный текст статьи А.С. Хомякова "Церковь одна"

09.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.Г. Белинский. Литературный разговор, подслушанный в книжной лавке

Белинский Виссарион Григорьевич (1811 - 1848) русский писатель, литературный критик, публицист, философ-западник.

В.Г. Белинский пишет: "...не рецензенту же "Библиотеки для чтения" упрекать его в этом. Я далек от того, чтоб ставить Гоголю в заслугу неправильность языка, которая тем досаднее, что у него она явно происходит не от незнания, а от небрежности, от нерасположения потрудиться лишнюю четверть часа над написанной страницей. Но у Гоголя есть нечто такое, что заставляет не замечать небрежности его языка, - есть слог. Гоголь не пишет, а рисует; его изображения дышат живыми красками действительности. Видишь и слышишь их. Каждое слово, каждая фраза резко, определенно, рельефно выражает у него мысль, и тщетно бы хотели вы придумать другое слово или другую фразу для выражения этой мысли. Это значит иметь слог, который имеют только великие писатели и о котором рассуждать так же не дело "Библиотеки для чтения", как и рассуждать о русском языке, которого она не знает, что можно доказать из каждой ее страницы, наполненной всяческих обмолвок против духа языка, ошибок против его грамматики, барбаризмов, солецизмов и, в особенности, полонизмов..."

Полный текст статьи В.Г. Белинского "Литературный разговор, подслушанный в книжной лавке"

Диалогическая по форме, острополемическая, статья Белинского является одним из ярких эпизодов в борьбе критика за подлинное понимание творчества Гоголя, Она направлена против О.И. Сенковского и его отзыва о «Мертвых душах»

И.С. Аксаков. О лженародности в литературе 60-х годов

Иван Сергеевич Аксаков (1823 - 1886), русский публицист, поэт и общественный деятель.

И.С. Аксаков пишет: "Внешнее сходство некоторых учений, занесенных с Запада, с бытовыми воззрениями русского народа еще хитрее усложнило ту путаницу понятий, которая составляет едва ли не самый главный недуг современного русского общества. Русские западники, давно приметив несостоятельность своего положения, свою полнейшую отчужденность от народа, от той органической силы, которая дает жизнь, смысл и бытие всей русской земле, которою она есть, живет и движется, русские западники искали себе почетного отступления от занятой ими прежде позиции и чрезвычайно утешились, когда нашли возможность согласить с своим поклонением Западу некоторое уважение к русскому народу. Будем беспристрастны: многие из них были искренно рады дать простор своему русскому естественному чувству, угнетенному до той поры страхом западного авторитета, и с милостивого разрешения Запада явились русскими. С того времени вся их деятельность направлена к тому, чтобы оправдать свою руссоманию сходством русских народных начал с самоновейшими, модными доктринами Европы. Это тот новый вид лжи, который мы считаем наиболее опасным для истины и на который мы хотим теперь обратить особенное внимание наших читателей: внешние признаки обманчивы, псевдонародность может быть легко принята за истинную народность и отравить ложью не только понимание, но и самое чувство, - простое, естественное, живое чувство любви и влечения к русской народности. Когда зло щеголяло во французском кафтане и гордо указывало на свое заморское происхождение, оно не смешивалось с толпой родных, доморощенных явлений, резко от них отделялось, и всякий, уступавший соблазну, знал и ведал, что он настолько изменил началам своей народности. Если то же самое заморское зло наденет зипун и кафтан, то выйдет ложь горше первой, потому что, совращая человека, она не даст ему почувствовать, что он совершает измену, и спутает его понятия внешним сходством с тою бытовой истиной, которой он привык отдаваться без критики и поверки. Так, например, какой-нибудь старый ремесленный устав, целиком переведенный с немецкого, с его "альдерманами", "гербами", "гербергами" и "экзаменами", мы предпочитаем новейшим административным учреждениям артелей. Так, например, мы лучше бы желали, чтоб мир, для которого обязательно решение баллотировкою и счетом голосов, был уже назван вместе с тем и ассамблеей, а не древним русским именем мир, предполагавшим до сих пор чисто народное устройство..."

Полный текст статьи И.С. Аксакова "О лженародности в литературе 60-х годов"

И.С. Аксаков. Отчужденность интеллигенции от народной стихии

И.С. Аксаков пишет: ""На неподвижном голубом просторе Средиземного моря, в темную безветренную ночь, откуда взялись - показались с двух краев небосклона крылатые могучие корабли. Нарушая безмолвие ночи и сон почившей стихии, они несутся стремительно и гневно, они близятся, сблизились, схватились железными лапами, и закипел во мраке ожесточенный, губительный бой. Не слышны и не видны бойцы: только звучит и сверкает оружие, и не донесшись к далеким берегам, замирают в пространстве глухие стенания раненых. И заколыхалось море: пробудились, всплыли и стали кругом подводные боги; смотрит во гневе Нептун, опершись на свой трезубец; и облокотясь на волны и с волнами качаясь, глядят, в грозном недоумении, прочие властители моря. "Чего хотят эти незваные гости? Что значит бой, кто правый, кто виновный? Не знаем мы их, они чужды нам оба, они в безумном ослеплении осмелились презреть, они не уважили могущества державного бога"... И вдруг, рассвирепев, вздрогнуло, взбушевало море, встали синие горы волн, разверзлись пучины, - нет ни кораблей, ни борцов, и, поглотив добычу, долго, долго еще потом колыхалось сердитое море"..."

Полный текст статьи И.С. Аксакова "Отчужденность интеллигенции от народной стихии"

И.С. Аксаков. Журналистика - выражение общественного мнения, а не какая-нибудь законодательная власть

И.С. Аксаков пишет: "К числу самых интересных слухов, которыми полнятся теперь Москва и Петербург, принадлежат, бесспорно, слухи о преобразовании Главного управления по делам печати. По словам петербургских газет, в городе рассказывают: одни - будто управление имеет как-то примкнуть к сенату; другие - будто оно организуется в самостоятельное учреждение; третьи, наконец, - будто имеется в виду создать новое министерство "полиции", в ведение которого отойдет и литература. В какой степени достоверны эти толки - мы не знаем, но не в этом покуда дело. Довольно уже и того, что они существуют, и существуют, конечно, не без основания.

Сегодня ровно три года как состоялось Высочайше утвержденное мнение Государственного Совета 6 апреля 1865 г., то есть ныне действующее законоположение о печати. В именном указе, данном Правительствующему Сенату от того же числа, сказано, что правила этого нового законоположения установляются лишь "впредь до дальнейших указаний опыта" и ввиду "переходного положения судебной у нас части". Последнее выражение объясняется тем, что в то время новые судебные уставы не только не были еще нигде введены в действие, но не были даже и изданы. Очевидно, что законоположение, сочиненное, по словам самого законодателя, под условием "переходного состояния судебной части", тем уже самым признано несоответствующим условиям нового времени, когда судебная часть уже вышла из переходного состояния и окончательно определилась. Так как слова Высочайшего указа не могут же идти мимо в русской государственной жизни, то не в этом ли обстоятельстве должны мы искать основание слухам о преобразовании существующей системы контроля над русской печатью?.. Во всяком случае, если закон 6 апреля издан был лишь "впредь до указаний опыта", то не имеем ли мы права заключить из упомянутых толков, что указания опыта были не совсем в пользу ныне действующего порядка?.."

Полный текст статьи И.С. Аксакова "Журналистика - выражение общественного мнения, а не какая-нибудь законодательная власть"

07.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

М.Н. Катков. Тургенев

Катков Михаил Никифорович (1818 - 1887) - русский публицист, издатель, литературный критик.

М.Н. Катков пишет: "Тургенев был художник по преимуществу. У всякого свое призвание. Политические интересы мало занимали его, и он не имел твердого гражданского образа мыслей. Все достоинство его произведений заключается в чистой художественности. Он не был призван к борьбе и убегал или откупался от того, что было ненавистно ему. Сначала он насиловал себя, стараясь задобрить своих противников. Но когда оскорбления сменились овациями, то путь задабривания стал легче и завлекательнее. Шаг за шагом бедный Тургенев дошел до того, что преклонял свою седую голову под приговором буйного студента-социалиста, который снисходительно журил и поощрял его. Это постоит пятисот франков. В то время когда в России бесновались испорченные молодые люди, сами не зная чего от нее требуя и какому делу служа, когда преступление совершалось за преступлением, растерянное общество не знало, чему верить и чего ожидать, Тургенев переводил на французский язык записки одного из этих несчастных, бежавшего из тюрьмы за границу, и печатал их с уважительным отзывом о нигилистах в одном из парижских журналов. Тургенев стал, наконец, символом какого-то неопределенного либерализма. Никто не заботился о его литературных произведениях. В нем чествовали политического деятеля, каким он никогда не был, хотя не прочь был казаться таковым, чтобы собаки не кусались, а ластились..."

Полный текст очерка М.Н. Каткова "Тургенев"

М.Н. Катков. Нигилизм по брошюре проф. Цитовича "Что делали в романе "Что делать"

М.Н. Катков пишет: "Новая философия, повторяем, в произведении г-на Чернышевского является еще в опоэтизированной форме, приурочена почти исключительно к привлекательному вопросу о сближении полов. Тем удобнее пресловутое произведение могло служить к выработке типа новых людей в его разновидностях. Это было бы много труднее, если бы новая философия прямо явилась в своей натуральной прелести, свободной, как ныне, от всяких прикрас. "Я хотел, - говорил в свое время романист, - изобразить обыкновенных порядочных людей нового поколения, людей, которых я встречаю целые сотни. Я взял троих таких людей: Веру Павловну, Лопухова, Кирсанова... Недавно родился этот тип. Он рожден временем, он знамение времени, и сказать ли? Его недавняя жизнь обречена быть и недолгой жизнию. Шесть лет тому назад (то есть до 1857 года) этих людей не видели... Еще немного лет, и станут их проклинать, и они будут согнаны со сцены, ошиканные, срамимые".

Уверение автора, что он тогда уже встречал "сотни" Маниловых нигилизма, дышит правдой. Но пророчество о согнании их со сцены не оправдалось. Этот тип разросся страшно, и Маниловы нигилизма составляют теперь главную часть нашей интеллигенции. Куда ни посмотришь, везде Лопуховы, Кирсановы и Веры Павловны. Тип расплодился, но с тем вместе из его среды выработалась дальнейшая метаморфоза. Коммуны незлобивых юношей и дев в венках и афинских костюмах, весело приходящих и уходящих, превратились в шайки чисто разбойничьего характера. Среди несметного множества Маниловых производят беспрепятственно свои операции Собакевичи нигилизма..."

Полный текст статьи М.Н. Каткова "Нигилизм по брошюре проф. Цитовича "Что делали в романе "Что делать"

М.Н. Катков. Значение классической школы как общеобразовательной

М.Н. Катков пишет: "Назад тому несколько недель одна из петербургских газет с каким-то странным торжеством объявляла нам, что мы ошиблись, сказав в одном из номеров нашей газеты, что правительство наше совершило весьма важный и решительный шаг вперед, приняв в принципе классическую систему для русских гимназий. Эта газета сообщала нам, что только одна часть русских гимназий примет классический характер, и не без некоторого непонятного нам злорадства давала нам чувствовать горечь будто бы понесенного нами таким образом поражения. Можно подумать, что эти почтенные господа играют в детские игры и воображают нас в качестве заинтересованных лиц, которым отказано в их прошении. Смеем уверить их, что с судьбой наших гимназий не соединяется для нас никакого личного интереса; от правильного устройства наших учебных заведений у нас лично ничего не прибудет, точно так же как от неправильного ничего не убудет. С другой стороны, этот вопрос не может ни в какой степени быть вопросом нашего самолюбия: мы не участвуем ни в администрации, ни в законодательстве ни по каким вопросам; мы не несем на себе ответственности ни перед людьми, ни перед своей совестью за меры, от которых может зависеть будущность великой страны; точно так же мы не можем претендовать ни на какую долю чести в решении подобных вопросов. Не мы поднимаем, не мы решаем их. Мы только пользуемся общим, всякому предоставленным правом сказать свое слово в разъяснение дела, насколько мы понимаем его, сознаем его важность и можем сообразить благоприятные и неблагоприятные условия, среди которых оно решается или приводится в исполнение. Никакой посторонний человек, имеющий совесть, не может оставаться равнодушным в присутствии очевидной ему ошибки, грозящей роковыми последствиями для других людей или для целого общества, - не может тем более, чем яснее видны те печальные недоразумения, от которых ошибка происходит. Если мы, смотря на сцену или читая вымысел, принимаем живое участие в раскрывающейся перед нами интриге, не без волнения следим за переплетением ее нитей и невольно порываемся указать действующим лицам опасность, которой они подвергаются и которая им не видна, то еще естественнее и глубже должно быть то чувство, с каким всякий, хотя бы и совершенно посторонний, человек следит за развитием действительных событий, которых смысл, по разным случайностям, может быть не ясен для лиц, наиболее заинтересованных в их благоприятном исходе..."

Полный текст статьи М.Н. Каткова "Значение классической школы как общеобразовательной"

В.В. Воровский. У великой могилы (о Льве Толстом)

Воровский Вацлав Вацлавович (псевдонимы: П. Орловский, Шварц, Жозефина, Фавн и др.) (1871 - 1923) - российский публицист, литературный критик, революционер. Один из первых советских дипломатов.

В.В. Воровский пишет: "Лев Толстой всегда был большим художником, а художники - плохие руководители и вожди. Есть два полюса в умственной жизни масс: на одном стоят руководители, борцы, вожаки общественного движения; на другом - выразители тайных настроений и дум безымянных масс. К этим последним и принадлежат художники. И чем больше художник, чем могучее его творческий талант, тем менее он руководитель, тем беспомощнее он как вождь.

И Толстой не был вождем.

Но зато он был тем более ярким выразителем затаенных, несознанных, не находящих формул мечтаний этих серых масс. И тем был он им дорог, и потому находил такой отзвук в их сердцах, и за то имя его стало дорого последнему изголодавшемуся крестьянину, что в словах и поучениях Толстого звучала в образной форме душевная тоска, вечная жажда, несознанное стремление забитой, загнанной, но не способной отречься от своего человеческого бытия массы.

Не он выдумал эту систему опрощения, отречения от недоступных материальных благ, непротивления все давящему насилию, искания счастья в нездешней, нематериальной среде, вечной апелляции к какой-то высшей, неподкупной, но неведомо где кроющейся справедливости.

Нет, это создала сама вековая жизнь многих и многих миллионов русского крестьянства, слезы и кровь бесконечных поколений, те слезы и кровь, что обильно впитала русская земля, из которой вырос художник-великан..."

Полный текст очерка В.В. Воровского "У великой могилы"

Н.В. Успенский. А.И. Левитов

Успенский Николай Васильевич (1837 - 1889) русский писатель. Двоюродный брат Глеба Успенского.

Н.В. Успенский пишет: "Сын тамбовского дьякона - Александр Иванович по окончании семинарского курса поступил в число студентов Петербургской медицинской академии и был беден до такой степени, что за неимением одежды ни разу не посетил ни одной лекции, питаясь одним черным хлебом. Однажды он вследствие сухоядения сильно занемог и казеннокоштные студенты решились, несмотря на строгий надзор дежурных офицеров, провести его в академическую столовую, чтобы подкрепить его силы питательной пищей. Его облачили в длиннейший казенный сюртук и благополучно провели в столовую. Но в другой раз один из дежурных офицеров заметил "контрафакцию" и строго запретил будущему литератору посещать казенную столовую. Не прошло и года после поступления А.Ив. в академию, как он, по причине расстройства здоровья, сначала долго лечился в больнице, а потом уехал на родину, откуда в скором времени отправился пешком в Москву. "Около села Молодей, - рассказывал он, - я до того ослабел, что почти целые сутки пролежал в канаве и от голода буквально ел землю..." В Москве ему удалось сблизиться с издателем "Зрителя" Колошиным, который, заметив блестящий талант Левитова, поддержал его материально, и с этого времени началась литературная деятельность покойного. Из Москвы он перебрался в Северную Пальмиру, где принимал участие во многих журналах и прославился своими "Степными очерками". Но слабое здоровье и пристрастие к алкоголю не дали вполне развернуться его творческим силам. Часто претерпевая суровую нужду, А.Ив. был озлоблен на весь мир, особенно на издателей и редакторов, которых называл эксплуататорами. Энергия его к труду и литературная производительность заметно слабели с каждым днем, хотя имя его пользовалось такой громкой известностью, что каждый новый издатель журнала считал долгом пригласить автора "Степных очерков" к себе в сотрудники; в свою очередь, Левитов считал необходимым "заполучить авансу, - как он выражался, - с нового эксплуататора..."

Полный текст очерка Н.В. Успенского "А.И. Левитов"

Левитов, Александр Иванович (1835 - 1877) русский писатель, прозаик, «народник». Учился в духовном училище и тамбовской семинарии, затем в Петербургской медико-хирургической академии. Вследствие какой-то интимной истории исключен из академии, попал в ссылку, стал страдать запоями. В своем отчаянии Левитов обращался даже к помощи знахарей, лечивших от запоя, и на время как будто получал облегчение. Но проходил месяц, другой, недуг возобновлялся с неудержимою силою, и он снова, по собственному его выражению, начинал "зверски жрать водку", доходя при этом до того, что полиция подбирала его на улице в состоянии белой горячки. Несчастная слабость Левитова отразилась и на его творчестве. Добрая половина его произведений посвящена "запивойству", игре пьяного воображения, пьяным галлюцинациям и т. д.

Поселившись в 1860 г. в Москве, он хотя и бедствовал сначала, но, благодаря счастливой случайности, познакомился с Аполлоном Григорьевым , который сразу оценил оригинальный талант Левитова и пристроил его в качестве секретаря редакции передового тогда "Русского Вестника". Однако, снова опустился, принялся пить и бродяжничать, умер от туберкулеза.

Н.В. Успенский. Д.В. Григорович

Н.В. Успенский пишет: "Мое знакомство с Дмитрием Васильевичем началось самым оригинальным образом благодаря обязательной рекомендации А.В. Старчевского - издателя газеты "Сын Отечества", в которой напечатан был один из моих рассказов.

Подавая мне аляповатое изображение какого-то господина с бакенбардами, г. Старчевский внушительно произнес:

- Вот это наш знаменитый народный писатель Григорович... Возьмите себе на память... Мы в виде бесплатной премии рассылаем этот портрет всем своим подписчикам...

Получив столь ценный подарок, я не замедлил оповестить о нем всех своих товарищей, вследствие чего портрет Дмитрия Васильевича, переходя из рук в руки, начал странствовать по всем номерам Медицинской академии и таким образом немало способствовал популярности знаменитого беллетриста и возбуждению интереса к его произведениям.

Как известно, беспощадная сила времени стушевала имя этого литературного корифея, занимавшего вполне законное место наряду с Тургеневым, Толстым, Достоевским, Некрасовым и Гончаровым. Дмитрий Васильевич на долгое время прекратил свою творческую деятельность ввиду появления целой плеяды новых литературных светил, большая часть которых была одержима "гражданской скорбью" и провозглашала, что "сапоги - выше Пушкина". Это смутное время даже самого И.С. Тургенева заставило положить перо и сказать: "Довольно!". Как бы то ни было, но мне как сотруднику "Современника", еще не успевшему облачиться в "ризу спасения" захудалого журнала "Отечественные записки", посчастливилось лично познакомиться с Дмитрием Васильевичем. Однажды я получил от Некрасова приглашение к нему на обед, за которым лицом к лицу встретился с г. Григоровичем. Наружность знаменитого писателя, его манеры, даже самый голос сразу очаровали меня..."

Полный текст очерка Н.В. Успенского "Д.В. Григорович"

06.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.Я. Брюсов. Свобода слова

Брюсов Валерий Яковлевич (1873 - 1924) - русский поэт, прозаик, драматург, переводчик, литературовед, литературный критик и историк. Один из основоположников русского символизма.

В.Я. Брюсов пишет: " "Литературное дело, пишет г. Ленин в "Новой жизни" (N 12), не может быть индивидуальным делом, независимым от общего пролетарского дела. Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверх-человеков! Литературное дело должно стать колесиком и винтиком одного единого великого социал-демократического механизма". И далее: "Абсолютная свобода есть буржуазная или анархическая фраза. Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная зависимость от денежного мешка. Мы, социалисты, разоблачаем это лицемерие, срываем фальшивые вывески не для того, чтобы получить неклассовую литературу и искусство (это будет возможно лишь в социалистическом, внеклассовом обществе), а для того, чтобы лицемерно-свободной, а на деле связанной с буржуазией литературе противопоставить действительно-свободную, открыто связанную с пролетариатом литературу".

Г. Ленин делает сам себе возражения от лица "какого-нибудь интеллигента, пылкого сторонника свободы" в такой форме: "Как! Вы хотите подчинения коллективности такого тонкого, индивидуального дела, как литературное творчество! Вы хотите, чтобы рабочие по большинству голосов решали вопросы науки, философии, эстетики! Вы отрицаете абсолютную свободу абсолютно-индивидуального идейного творчества!". И отвечает: "Успокойтесь, господа! Речь идёт о партийной литературе и её подчинении партийному контролю... Я обязан тебе предоставить, во имя свободы слова, полное право кричать, врать и писать что угодно. Но ты обязан мне, во имя свободы союзов, предоставить право заключать или расторгать союз с людьми, говорящими то-то и то-то... Партия есть добровольный союз, который неминуемо распался бы, если бы он не очищал себя от членов, которые проповедуют антипартийные взгляды... Свобода мысли и критики внутри партии никогда не заставит нас забыть о свободе группировки людей в вольные союзы, называемые партиями".

Вот по крайней мере откровенные признания!.."

Полный текст статьи В.Я. Брюсова "Свобода слова"

В.Я. Брюсов. Смена культур

В.Я. Брюсов пишет: "Пролетарская культура, пролеткульт - слово ново и модно, но понятие, определяемое им, далеко не ясно. Мне лично довелось слышать от одного талантливого представителя нашей "пролетарской поэзии" характерное признание: "У меня самого этот вопрос (о пролетарской культуре) ещё очень смутен в голове". Под "пролетарской поэзией", напр., одни разумеют - произведения, посвященные быту и идеологии пролетариата, другие - всё, что пишется авторами-рабочими, третьи - нечто, по форме и содержанию непременно противоположное прежней "буржуазной" поэзии и т. под. Так в число пролетарских поэтов то зачисляют Верхарна, то нет; то включают любого рабочего, скропавшего стишки, то мечтают о какой-то совершенно новой, ещё небывалой литературе и т.д.

Полагаю, что оценка этих вопросов подлежит не только одним представителям пролетариата. Важнее и нужнее здесь методы и навыки научно-исторического исследования. Так, напр., древнеегипетскую культуру глубже могли понять не сами египтяне, а современные египтологи. Никто не судья в своём деле, и, если строить пролетарскую культуру - задача, может быть (не предрешаем вопроса), исключительно рабочего класса, в узком смысле слова, то выяснять сущность этой культуры - задача каждого мыслящего человека, подготовленного к тому своими знаниями и предшествующими работами. Ведь вопрос идёт о чисто историческом явлении: смене одной культуры другой..."

Полный текст статьи В.Я. Брюсова "Смена культур"

Е.Н. Трубецкой. Смысл жизни

Евгений Николаевич Трубецкой (1863 - 1920), философ, ближайший друг и последователь Вл. С. Соловьева.

Князь, Евгений Николаевич Трубецкой пишет: "Внешним поводом настоящего труда являются мучительные переживания мировой бессмыслицы, достигшие в наши дни необычайного напряжения. Когда была написана его первая глава, катастрофа, ныне постигшая Россию, только надвигалась и была мучительным предчувствием. Слышались отдаленные раскаты грома приближающейся грозы, но оставалась надежда, что она минует, и все еще казалось целым. Потом труд был прерван в самом его начале революционной бурей. Он возобновился под гром пушек московского октябрьского расстрела 1917 года. Теперь, когда он кончен, Россия лежит в развалинах, она стала очагом мирового пожара, угрожающего гибелью всемирной культуре.

Потребность ответить на вопрос о смысле жизни в такие эпохи чувствуется сильнее, чем когда-либо. Да и самый ответ при этих условиях приобретает ту выпуклость и рельефность, которая возможна только в дни определенного, резкого выявления мировых противоположностей. Где - глубочайшая скорбь, там и высшая духовная радость Чем мучительнее ощущение царствующей кругом бессмыслицы, тем ярче и прекраснее видение того безусловного смысла, который составляет разрешение мировой трагедии.

Едва ли нужно к этому прибавлять, что современные события и переживания, о которых идет здесь речь, по отношению к основному замыслу настоящего труда играют роль только внешнего повода. В общем, этот труд - выражение всего миросозерцания автора - представляет собою плод всей его жизни. Текущими событиями обусловливается не его содержание, а та особая конкретная форма, в которую облеклись некоторые его главы. В общем же, настоящая книга продолжает ход мыслей, который уже раньше развивался в ряде трудов, в частности в моем "Миросозерцании В.С. Соловьева" (1913) и в "Метафизических предположениях познания" (1917). Да и все прочие труды, мною доселе изданные, частью выражают собою то же миросозерцание, частью же представляют собою подготовительные этюды к этой книге, где основные начала этого миросозерцания выражены полнее и определеннее, чем в более ранних моих сочинениях. Также и последующие мои религиозно-философские труды, если Бог даст мне дожить до их осуществления, могут быть лишь дальнейшим развитием высказанных здесь основоположных мыслей о смысле жизни..."

Полный текст произведения Е.Н. Трубецкого "Смысл жизни"

К.С. Аксаков. Труды и дни. Мелкие сочинения Хромова

Константин Сергеевич Аксаков (1817–1860), русский публицист, критик, поэт, историк, языковед, один из идеологов славянофильства.

Рукопись неоконченная, найденная в бумагах К. С. Аксакова и писанная им в конце 1859 г. Она принадлежит к собранию статей, которые он предполагал издать отдельными брошюрами под общим названием «Труды и дни». Ни одна из этих заметок не была закончена. В конце каждой их них изложены основные тезисы будущего продолжения.

К.С. Аксаков пишет: "С какою быстротою бежит наша литература! Бежит вперед, если хотите, но ведь "вперед" - понятие относительное; человек, бегущий назад, бежит, для себя, все-таки вперед. Мы вовсе не думаем сказать, чтоб бежала назад наша литература, как бывает это в истории во время упадка, настающего после полноты развития: сил своих литература. Наша далеко еще не развила во всей полноте. Мы хотели только указать на то, что вперед, как понятие относительное, может сбивать с толку. Надо обратить внимание на сущность самого хода, на внутреннюю его самозаконность, и тогда можно будет сказать: правильно ли, логически ли идет наша литература? если да, то идет она в самом деле вперед.

С какою быстротою бежит наша литература! В какие-нибудь пять лет многое прожито, отжито и брошено; многое узнано, подмечено и схвачено на лету. Давно ли, например, когда раздалась обличительная речь Щедрина, - все были ею захвачены, все были ею полны, ее слушали жадно, эту речь; казалось, вот оно, настоящее слово... А теперь Щедрин есть уже прожитое явление, plusquamperfectum (мы говорим не о таланте его, а о характеристике самых первых его сочинений, наделавших столько шуму); внимание к нему охладело. Конечно, всегда прочтут с любопытством, что он напишет; но жадность прошла. - Откуда же это странное явление? Что это: прожитой литературно момент исторический? Да, прожитой момент. Но как же так скоро? Ведь не так, во всю прыть, проживают свои моменты другие исторические народы. Там дело никогда не является только отрицательно, но непременно положительно. В народе историческом всякое явление, становясь несоответствующим, ложным, отрицается живым ростом нового явления. Жизнь, всегда законная, сама начинает мало-помалу оставлять старое явление, лишающееся исторической правды; новое явление все сильнее и сильнее исполняется жизнию, и, наконец, старая форма скидается без труда, как ненужная, ветхая шелуха. - Так происходит дело у народов исторических, и именно у тех, которые серьезны, как, например, Англия. Англия - страна предания. В ней нет легкомысленного отношения к прошедшему; напротив: она с почтением смотрит на прожитое ею. Оставляя одно и переходя к другому, она не торопится, - она медлит - и только исчерпав, изжив всю жизнь одной исторической минуты, переходит она, как будто неохотно, как будто с сожалением, к другой. - Это есть высшая добросовестность прогресса. Вот почему все шаги Англии тверды, делаются недаром и ведут ее непременно вперед; вот почему, сделав шаг вперед, она не делает шага назад. Залог этого постоянного хода вперед - в неразрывной связи с прошедшим. Только эта связь с прошедшим сообщает народу те живительные и растительные силы, которые постоянно стремятся вперед, силы, какие сообщает корень дереву, раскидывающему все далее в ширину и вышину свои ветви..."

Полный текст статьи К.С. Аксакова "Труды и дни"

К.С. Аксаков. Воспоминание студентства 1832 - 1835 годов

К.С Аксаков пишет: "Я поступил в студенты 15 лет прямо из родительского дома. Это было в 1832 году. Переход был для меня очень резок. Экзамен, публичный экзамен, - экзамен, явление доселе для меня незнакомое, казался для меня страшен. А я притом с моим Азом должен был первый открывать всякий раз ряд экзаменующихся. Но все прошло благополучно, и моя крайняя застенчивость не обратилась для меня в помеху к поступлению в университет.

В мое время полный университетский курс состоял только из трех курсов. Первый курс назывался подготовительным и был отделен от двух последних. Я поступил в словесное отделение, которое в это время было сравнительно довольно многочисленно. На первом курсе словесного отделения было нас человек 20 - 30. В назначенный день собрались мы в аудиторию, находившуюся в правом боковом здании старого университета, и увидели друг друга в первый раз; во время экзаменов мы почти не заметили друг друга. Тут молча почувствовалось, что мы товарищи, - чувство для меня новое.

В эпоху студентства, о которой говорю, первое, что обхватывало молодых людей, это общее веселие молодой жизни, это чувство общей связи товарищества; конечно, это-то и было первым мотивом студенческой жизни; но в то же время слышалось, хотя несознательно, и то, что молодые силы собраны все же во имя науки, во имя высшего интереса истины. Так, вероятно, было всегда, при всяких подобных условиях, но не знаю, так ли бывает теперь в университете. Не все мои товарищи способны были понимать истину и даже ценить ее; но все были точно молоды не по одному числу лет; все были постоянно шумны и веселы; ни одного не было ни истощенного; не было ни светского тона, ни житейского благоразумия. Спасительны эти товарищеские отношения, в которых только слышна молодость человека, и этот человек здесь не аристократ и не плебей, не богатый и не бедный, а просто человек. Такое чувство равенства, в силу человеческого имени, давалось университетом и званием студента..."

Полный текст воспоминаний К.С. Аксакова о студентстве 1832 - 1835 годов

«Воспоминание...» было написано в начале 1855 г. к столетнему юбилею Московского университета и предназначалось не для печати, а для прочтения в кругу друзей. Оно является ценным мемуарным источником сведений о кружке Станкевича и специфике университетской жизни первой половины 30-х годов, о философских и эстетических исканиях того периода, представленных в ретроспективном обозрении.

05.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Л.А. Тихомиров. Демократия либеральная и социальная

Тихомиров Лев Александрович (1852 - 1923) - политический деятель, публицист, религиозный философ.

Лев Тихомиров пишет: "В настоящей книжке под общим названием "Демократия либеральная и социальная" я соединяю три статьи, опубликованные в разное время, но взаимно одна другую дополняющие. Первая, "Социальные миражи", напечатана в "Русском обозрении" в 1891 году (N 7); она обрисовывает эволюцию демократической идеи, уже создавшей современные парламентарные государства и выдвинувшей еще не осуществленные идеалы социалистического характера. Вторая статья, "Панама и парламентаризм", ранее печатавшаяся в "Московских ведомостях" (1892, N 351, 354, 359 и 1893, N 9 и 12), дает небольшой образчик самой практики либерального демократизма. Третья статья, "Коммунизм и партикуляризм", дополняет рассуждения первой о социальном демократизме. Она печаталась в "Русском обозрении" (1892, июль).

Выпуская теперь этот сборник, должно сказать несколько слов о том противоречии, в котором иногда находятся высказываемые мною мысли с воззрениями юристов-государственников.

Я обрисовываю как социальные миражи то, что в курсах государственного права считается верхом современного государственного прогресса. То самое явление, которое большинству практических наблюдателей ясно представляется как демократический парламентаризм, как правление представительной демократии, рассматривается юристами как конституционная монархия или конституционная республика. Это не одна разница в названиях, а разница в понимании самого смысла и содержания современной политической эволюции. В классическом труде Блюнчли ("Общее государственное право") выражается уверенность, что "теперь снова получает всеобщее признание античная государственная идея... Государство снова становится народным, но в более благородных формах, нежели в древности. Средневековое сословное устройство служит преддверием нового представительного государства, в котором весь народ представляет себя в лице лучших и благороднейших своих членов"..."

Полный текст статьи Тихомирова "Демократия либеральная и социальная"

04.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.Ф. Ходасевич. "Список благодеяний" (О Ю.Олеше)

Владислав Фелицианович Ходасевич (1886-1939) поэт, прозаик, литературовед.

В.Ф. Ходасевич пишет: "Года четыре тому назад, когда "Зависть", первая повесть Юрия Олеши, появилась на страницах "Красной нови", я, помнится, был первым, отметившим в эмигрантской печати несомненное дарование молодого советского автора. Вполне сочувственно приходилось мне отзываться о нем и позже, когда его имя уже приобрело у нас некоторую популярность. Все это позволяет мне быть уверенным, что никому не придет в голову заподозрить во мне враждебное предубеждение теперь, когда я вынужден с огорчением заявить о несомненнейшей неудаче, постигшей Олешу. Имя же этой неудаче - "Список благодеяний": так озаглавлена пьеса, поставленная им в театре Мейерхольда и напечатанная в той же "Красной нови", где когда-то была напечатана "Зависть".

Только пролог и первая сцена пьесы разыгрываются в Москве. Все остальные события протекают в Париже - и тут мы встречаемся с той "обратной", советской клюквой, о которой уже не раз приходилось упоминать по разным поводам. У Олеши она, как и полагается клюкве, довольно "развесиста". Можно сказать, что вся пьеса разыгрывается под ее сенью.

Парижская жизнь Олешей изображается, видимо, со слов советских путешественников. Известно, что эти путешественники свободнее себя чувствуют в Берлине, чем в Париже, и больше времени там проводят. Берлин более им знаком. Надо полагать, что именно по этой причине героиня Олеши, приехав в Париж, поселяется в пансионе, а не в отеле. Пансион содержится некоей госпожой Македон - такая фамилия по-французски филологически невозможна. Пансион настолько великолепен, что в нем имеются даже витрины с образцами платьев, изготовляемых модными домами, - деталь, явно забежавшая в пансион из больших отелей..."

Полный текст статьи Ходасевича "Список благодеяний"

В.Ф. Ходасевич. Пролетарские поэты

Помимо пролетарских поэтов, о которых Ходасевич писал в очерке «Пролеткульт и т. п.», в настоящей статье упоминаются: Нечаев Егор Ефимович (1859—1925), Демьян Бедный (Придворов Ефим Алексеевич, 1883—1945), Кириллов Владимир Тимофеевич (1889—1943), Краткий (Кузьмин Алексей Петрович, 1891—1941), Лелевич (Калмансон Лабори Гилелевич, 1901—1945), Малашкин Сергей Иванович (1888— 1988), Поморский (Литовский) Александр Николаевич (1891—1977), Самобытник (Маширов Алексей Иванович, 1884—1943), Дорогойченко Алексей Яковлевич (1894—1947), Санников Григорий Александрович (1899-1969), Шкулев Филипп Степанович (1868-1930), Обрадович Сергей Александрович (1892—1956), Жаров Александр Алексеевич (1904— 1984), Доронин Иван Иванович (1900—1978), Садофьев Илья Иванович (1889—1965). Кроме того, в статье упоминаются прозаики: Серафимович (Попов) Александр Серафимович (1863—1949), Фурманов Дмитрий Андреевич (1891—1926), Тарасов-Родионов Александр Игнатьевич (1885— 1938).

Ходасевич пишет: "Лет семь-восемь тому назад к пролетарским поэтам можно и должно было относиться, как к ученикам. И сами они держали себя учениками. Иногда выказывали самонадеянность, даже заносчивость, но своего ученичества не отрицали. Пожалуй, как это часто бывает, сама заносчивость была у них следствием тайной робости. К ней, и вообще к пролетарским писателям, следовало относиться снисходительно.

С тех пор, однако, все изменилось. Смиренные речи об ученичестве позабыты. Вместо них слышим гордые возгласы о конце старой поэзии и о пришествии новой, пролетарской. Учителя объявляются мертвецами и погребаются под резолюциями о литературной диктатуре пролетпоэзии. Ученики становятся на их место, торжествуют победу, заявляют себя открывателями новой эры. Об их "творчестве" пишутся исследования, образцы творений собираются в антологии, снабженные биографиями и портретами. Словом - пред нами новые классики, которые будут не учиться, а сами учить грядущие поколения поэтов..."

Полный текст статьи Ходасевича "Пролетарские поэты"

В.Ф. Ходасевич. Московский литературно-художественный кружок

Ходасевич пишет: "Чтобы проникнуть в это святилище, пришлось сшить черные брюки и к ним - двусмысленную тужурку: не гимназическую, потому что черную, но и не студенческую, потому что с серебряными пуговицами. Должно быть, я в этом наряде похож был на телеграфиста, но все искупалось возможностью попасть наконец на вторник: по вторникам происходили в Кружке литературные собеседования. Говорила о них вся Москва. Гимназистам в Кружок ходу не было.

Первый вторник, на который мне удалось пройти, был посвящен поэзии Фета. Нужно думать, что было это по случаю десятилетия со дня его смерти, т.е. в конце 1902 или в начале 1903 года. Следовательно, мне было шестнадцать лет, я был в седьмом классе гимназии.

Доклад читал Брюсов. На освещенной ярко эстраде, за длинным столом, на котором по темно-зеленому сукну были разложены листы бумаги и карандаши, осанисто восседали люди, тогда еще мне неведомые. То были члены литературной комиссии. Брюсов стоял у пюпитра, сбоку, и говорил, обращаясь к публике, а не к ним.

"Лицо - зеркало души". Это, конечно, верно. Но так называемая наружность, все то, что в человеческом облике подвержено обработке при помощи парикмахера и портного, - мало сказать: обманчиво. Оно лживо. В Брюсове были замечательны только огненные глаза да голос - "орлиный клекот", которым выбрасывал он резкие, отрывистые слова. Весь же он, некрасивый, угловатый, в плохоньком сюртучке и в дешевом галстуке, был просто невзрачен по сравнению с олимпийцами, величаво и неблагосклонно ему внимавшими. Оно и понятно: литературная комиссия состояла из видных адвокатов, врачей, журналистов, сиявших достатком, сытостью, либерализмом..."

Полный текст очерка В.Ф. Ходасевича "Московский литературно-художественный кружок"

03.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.В. Маяковский. Умер Александр Блок

Владимир Владимирович Маяковский (1893 - 1930) российский и советский поэт-футурист, драматург, дизайнер, редактор журналов "ЛЕФ" ("Левый Фронт"), "Новый ЛЕФ" и "РЕФ".

Маяковский пишет: "Творчество Александра Блока - целая поэтическая эпоха, эпоха недавнего прошлого.

Славнейший мастер-символист Блок оказал огромное влияние на всю современную поэзию.

Некоторые до сих пор не могут вырваться из его обвораживающих строк - взяв какое-нибудь блоковское слово, развивают его на целые страницы, строя на нем все свое поэтическое богатство. Другие преодолели его романтику раннего периода, объявили ей поэтическую войну и, очистив души от обломков символизма, прорывают фундаменты новых ритмов, громоздят камни новых образов, скрепляют строки новыми рифмами - кладут героический труд, созидающий поэзию будущего. Но и тем и другим одинаково любовно памятен Блок..."

Полный текст заметки Маяковского "Умер Александр Блок"

В.В. Маяковский. В.В. Хлебников

Маяковский пишет: "Умер Виктор Владимирович Хлебников. Поэтическая слава Хлебникова неизмеримо меньше его значения.

Всего из сотни читавших - пятьдесят называли его просто графоманом, сорок читали его для удовольствия и удивлялись, почему из этого ничего не получается, и только десять (поэты-футуристы, филологи "ОПОЯЗа") знали и любили этого Колумба новых поэтических материков, ныне заселенных и возделываемых нами.

Хлебников - не поэт для потребителей. Его нельзя читать. Хлебников - поэт для производителя.

У Хлебникова нет поэм. Законченность его напечатанных вещей - фикция. Видимость законченности чаще всего дело рук его друзей. Мы выбирали из вороха бросаемых им черновиков кажущиеся нам наиболее ценными и сдавали в печать. Нередко хвост одного наброска приклеивался к посторонней голове, вызывая веселое недоумение Хлебникова. К корректуре его нельзя было подпускать, - он перечеркивал все, целиком, давая совершенно новый текст.

Принося вещь для печати, Хлебников обыкновенно прибавлял: "Если что не так - переделайте". Читая, он обрывал иногда на полуслове и просто указывал: "Ну и так далее".

В этом "и т.д." весь Хлебников: он ставил поэтическую задачу, давал способ ее разрешения, а пользование решением для практических целей - это он предоставлял другим..."

Полный текст очерка Маяковского "В.В. Хлебников"

Ю.И. Айхенвальд. Огарев

Ю.И. Айхенвальд (1872 - 1928) - известный литературный и театральный критик, литературовед, публицист, переводчик, мемуарист, эмигрировавший в 1922 году в Берлин. Практически не переиздавался в советское время.

Айхенвальд пишет: "Бледный спутник блестящего светила, Огарев известен большинству русских читателей не сам по себе, а в ореоле Герцена, и он памятен не своими стихами, а как соратник последнего в борьбе за свободу, объединенный с ним знаменитой клятвой на Воробьевых горах.

Но если крупинки чистой меланхолической поэзии, хотя и затерянные во множестве стихов, по выражению самого автора "усталых" и "вялых", дают право на бессмертие, то, несомненно, Огарев никогда не будет чужим и лишним в доме родной литературы. У него есть свои образы, порою величественные и волнующие; у него есть своя мелодия, нежные вздохи серенады или романса, и вообще в той сфере чувства и мысли, которую ему отделили музы, для него нещедрые, он, как Ленский, их не постыдил. Вы найдете у него и жанр, часто подернутый дымкой сатиры; вы найдете у него и своеобразный русский пейзаж, "серебряный мороз" нашей зимы. В его лирике и эпосе (например, в неоконченной поэме "Африка") загораются и огоньки художественной энергии, и тогда, в эти исключительные моменты, стих его льется полнозвучно и гордо..."

Полный текст статьи Ю.И. Айхенвальда "Огарев"

Ю.И. Айхенвальд. Щербина

Айхенвальд пишет: "Небольшая страница, вписанная в русскую литературу Щербиной, во многих отношениях напоминает собою антологию Майкова и лишь слабее ее в той степени, в какой и сам автор уступает дарованием певцу "Трех смертей". Зато Щербина, как известно, имел на ту Элладу, которую он славил, кровное право - право наследника, восторженно любящего сына: он был, в значительной мере с материнской стороны, грек по национальности, и все эллинское задевало в нем родственные струны. Правда, физически он жил вне отчизны своих великих отцов и никогда ее не посетил, хотя пламенно к этому стремился. Было нечто горькое в том, что жизнь держала его вдали от Греции, где он пребывал своей мечтой, и не пускала его туда на деле; в своем путешествии домой с севера Щербина родного рубежа не достиг..."

Полный текст статьи Ю.И. Айхенвальда "Щербина"

Щербина Николай Федорович — поэт; род. 2 декабря 1821 г., умер 10 апреля 1869 г.

Родился в Миусском округе Земли Войска Донского, в имении своей матери. Его отец был украинец, а мать — дочь гречанки. Это последнее обстоятельство, а также переселение его родителей в Таганрог, населённый по преимуществу греками, имело большое влияние на воспитание эстетического чувства Щербины, познакомив его с греческим бытом и преданиями.

Уже с самой ранней юности Щербина пристрастился к изучению греческого языка и литературы и в 13 лет написал поэму «Сафо». В 1838 году в «Сыне Отечества» появилось его первое произведение «К морю». Принуждённый вследствие бедности снискивать пропитание уроками, Щербина не мог окончить систематического курса высшего образования.

В 1850 году он издал книжку «Греческие стихотворения», очень благосклонно принятую публикой, и переселился сначала в Москву, а затем в Петербург, где был причислен к главному управлению по делам печати. Щербина стал известен в русской литературе главным образом как автор мастерских антологических стихотворений из древнегреческой жизни, отличающихся чистотой и музыкальностью языка, но отвлечённое содержание, далёкое от запросов и интересов современности, придало его произведениям слишком книжный характер и тем лишило их живой и непосредственной поэзии.

Стихотворения Щербины были изданы 3 раза: в 1850, 1857 и полное собрание сочинений в 1873 году.

02.11.2009 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.Г. Белинский. Стихотворения Аполлона Майкова

Белинский Виссарион Григорьевич (1811 - 1848) русский писатель, литературный критик, публицист, философ-западник.

В.Г. Белинский пишет: "Даровита земля русская: почва ее не оскудевает талантами... Лишь только ожесточенное тяжкими утратами или оскорбленное несбывшимися надеждами сердце ваше готово увлечься порывом отчаяния,— как вдруг новое явление привлекает к себе ваше внимание, возбуждает в вас робкую и трепетную надежду... Заменит ли оно то, утрата чего была для вас утратою как будто части вашего бытия, вашего сердца, вашего счастия: это другой вопрос,— и только будущее может решить его: настоящее может лишь гадать о том на основании уже данного факта. И такой именно факт дает нам изящно напечатанная книга, заглавие которой стоит в начале этой статьи. Отстраняя все гадания, которые могут быть произвольны или односторонни, и предоставляя времени решение вопроса о степени поэтического таланта г. Майкова,— мы скажем пока только, что многие из его стихотворений обличают дарование неподдельное, замечательное и нечто обещающее в будущем. Говоря так, мы думаем, что много сказали в пользу молодого поэта: можно быть человеком с дарованием и не обещать развития; только сильные дарования в первых произведениях своих дают залог будущего развития... Явление подобного таланта особенно отрадно теперь, в эту печальную эпоху литературы, осиротелой и покрытой трауром,— теперь, когда лишь изредка слышится свежий голос искреннего чувства, более или менее звучный отголосок внутренней думы; теперь, когда в опустевшем храме искусства, вместо важных и торжественных жертвоприношений жрецов, видны одни гримасы штукмейстеров, потешающих тупую чернь; вместо гимнов и молитв, слышны пли непристойные вопли самолюбивой посредственности, или неприличные клятвы торгашей и спекулянтов..."

Полный текст статьи В.Г. Белинскийого "Стихотворения Аполлона Майкова"

В.Г. Белинский. Кот Мурр... Сочинение Э.-Т.-А. Гофмана. Перевод с немецкого Н. Кетчера (рецензия)

Белинский пишет: "Не обладая даром пророчества, не можем сказать, чем еще подарит нашу бедную литературу истекающий 1840-й год; но пока - честь и слава и благодарность ему!.. Право, мы не шутим. Посудите сами: кроме новых изданий известных уже сочинений, как-то: "Басен Крылова" и "Сочинений Давыдова", 1840-й год подарил нас, правда, единственным, но зато единственным во всех смыслах, новым и оригинальным произведением - "Герой нашёго времени"; скоро должно выйти и "Собрание стихотворений" v Лермонтова, между которыми будет целая поэма его, совершенно неизвестная публике. Потом: 1840-му году обязаны мы усвоением русской литературе двух превосходнейших произведений немецкой литературы - "Римских элегий" Гете и "Кота Мурра" Гофмана. Читатели "Отечественных записок" найдут в этой книжке окончание нового превосходного романа гениального Купера - "Путеводитель в пустыне", переведенного с английского подлинника; сверх того, есть слухи, что в "Пантеоне" будет напечатан прекрасный, поэтический перевод г. Каткова драмы Шекспира "Ромео и Юлия", также переведенный в прозе г. Леоновым Шекспиров "Кориолан", а при "Репертуаре" в виде приложения будет раздаваться драма же Шекспира "Антоний и Клеопатра", переведенная прозою г. Леонтьевым. Итак, в один год наша литература обогатилась двумя великими произведениями немецкой и четырьмя английской литературы; а из них два ("Римские элегии" и "Ромео и Юлия"), можно сказать, усвоены ею, ибо превосходно, художественно переданы стихами..."

Текст рецензии Белинского "Кот Мурр... Сочинение Э.-Т.-А. Гофмана. Перевод с немецкого Н. Кетчера"

В.Г. Белинский. Митя (,) купеческой сынок. Рассказ. Соч. Г... (рецензия)

Белинский пишет: "...различие между "Сицким" и "Митею" состоит в том, что первый напечатан хоть и очень скромно, но опрятно, знаки препинания почти везде на месте, - недостает только разве десятков двух запятых, - орфография вообще довольно правильна; но второй напечатан на оберточной бумаге, и в нем - что слово, то ошибка против правописания. Язык "Сицкого" довольно гладок и правилен, но бездушен; язык "Мити" - сама бессмыслица, но жив и пестр. Наконец, "Сицкий" - сказка, "Митя" - быль, как небезосновательно говорят простонародные критики.

Хотя "Митя" напечатан и в Петербурге, но он явно - не здешний роман, а издание известного Муррая и Лавока - сочинителей в фризовых шинелях и с небритою бородою, то есть книгопродавца, покупающего рукописи по двадцати и тридцати Рублёв за штуку, чем и дает фризурным "сочинителям" возможность выбриваться и быть навеселе в годовые праздники. Видя, что московские книги худо расходятся, догадливый г. издатель стал печатать свои рукописи в Петербурге, в типографии Сычева..."

Полный текст рецензии Белинского "Митя (,) купеческой сынок. Рассказ. Соч. Г..."

П.Д. Боборыкин. "Melodie en fa" (Из воспоминаний об А. Г. Рубинштейне)

Боборыкин Пётр Дмитриевич (1836 - 1921) русский писатель, драматург, журналист, мемуарист

Боборыкин пишет в своих воспоминаниях: "В Могучей кучке (к тому времени, когда я переселился в Петербург, то есть к зиме 1860 - 1861 года) Рубинштейна, конечно, признавали "первым пианистом"; но относились к нему не особенно сочувственно, - кажется, потому, что он стоял от них особняком и не увлекался их "русским" направлением, держался традиций немецкой классической музыки. Кучкизм был, по-своему, похож на то антиакадемическое направление в живописи, которое стало у нас поднимать голову как раз к тому же времени. Тогда Рафаэль, Микеланджело, Венера Милосская, - все это было "казенщина"; а идеал - русский пейзаж, русский зипун, русский бытовой жанр.

И, в сущности, между музыкальными вкусами тогдашнего Рубинштейна и кучкистов не лежало никакой непроходимой пропасти. И они преклонялись перед Бетховеном и Шуманом, как и он. Но он, вероятно, не носился так, как они, с Берлиозом. Перед Вагнером и у них не было тогда никакого преклонения, так же как и у него. Приезд Вагнера в Петербург и его концерт я хорошо помню. Публика им интересовалась, но умеренно. И вряд ли тогда была хотя какая-нибудь группа вагнеристов. По крайней мере никаких слишком тенденциозных оваций я не видал. Напротив, разных толков и слухов о характере Вагнера, о его генеральских замашках, как дирижера, о его непомерной-самовлюбленности, - ходило по городу немало.

Вагнеристом чистой воды был тогда Серов. Но он не примкнул к Кучке, или, лучше сказать, отошел от них. И к Рубинштейну он относился еще резче, чем тогдашние кучкисты, в особенности как к композитору. Для него, как и для кучкистов, Антон Григорьевич был запоздалый классик с немецкой выучкой..."

Полный текст воспоминаний П.Д. Боборыкина " Melodie en fa"

"Жёлтые" новости наших проектов

05 ноября 2009 года. Внимание, внимание!!! Очередная жёлтая новость! 18 октября 2009 года на е-мейл Мэгги пришло письмо от некоего Дмитрия с предложением купить сайт http://palmernw.ru/ Конкретный текст письма: "Хотелось бы купить ваш сайт http://palmernw.ru/ Напишите стоимость, если продаете". После совещания совладельцев сайта Мэгги отправила ответ Дмитрию: "Пожалуй, за 2 млн. долларов я его продам. Оплата вперёд!" Информация, видимо, так сразила Дмитрия, что он не нашёлся, что ответить.

Наши проекты