На правах рекламы

Новости сайта Монастыри и храмы Северо-запада

20 марта 2011 На сайт "Мирской Петербург" добавлен альбом "Санкт-Петербург. Графский переулок"

Переулок первоначально назывался Головин и был проложен от набережной реки Фонтанки до Владимирского проспекта в 1730-х годах вдоль усадьбы президента Адмиралтейств-коллегии графа Н.Ф. Головина (отсюда и первое название переулка).

Недалеко от переулка располагалось подворье Троице-Сергиевой Лавры, которое занимало часть квартала от дома по адресу: Фонтанка, 44, до дома № 3, выходящего на современную улицу Рубинштейна. По находящемуся недалеко подворью, переулок с 1776 года стали называть Троицким, но с 1798 года, Троицким переулком стали называть нынешнюю улицу Рубинштейна - это было более логично, ведь именно на неё (Троицкую/Рубинштейна) выходило подворье. И в 1790-х годах бывший Троицкий переулок превратился в Графский.

Альбом "Санкт-Петербург. Графский переулок"

13.03.2011 На сайте "Мирской Петербург" дополнен новыми фотографиями альбом "Саблино Тосненского района Ленинградской области"

С XVIII до начала XX века берега реки Тосны в окрестностях нынешнего посёлка были важным поставщиком бутовой плиты, кирпича и песка для строительства столицы Российской империи. С середины XIX века в районе Саблино появляются крупные имения, в том числе Кейзерлингов и Толстых. С конца XIX века — популярное дачное место. В 1905—1918 годах функционировала конка Саблино.

До 1922 года посёлок назывался Саблино. Это название сохранилось за станцией Октябрьской железной дороги и в разговорной речи.

В 1905—1906 годах в посёлке проживал у своей сестры А. И. Ульяновой-Елизаровой В. И. Ленин. 9 декабря 1922 года президиум Петрогубисполкома принял решение о переименовании посёлка Саблино в посёлок Ульяновка. ВЦИК узаконил это решение своим декретом от 14 февраля 1923 года.

Статус посёлка городского типа — с 16 мая 1927 года.

Альбом "Саблино Тосненского района Ленинградской области"

Новости сайта Литература и жизнь

31.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

B.О. Ключевский. И.С. Аксаков

Ключевский Василий Осипович (1841 - 1911). Российский историк, академик (1900 г.), почетный академик (1908 г.) Петербургской Академии Наук.

B.О. Ключевский пишет: "Под впечатлением непритворной скорби, вызванной в нашем обществе преждевременной смертью И.С. Аксакова, многие добрые и нечуждые образования люди приходят в недоумение от суждений о покойном писателе, высказанных в нашей печати. "Скажите, - спросит иной из этих людей, - почему называют И.С. Аксакова славянофилом и даже последним славянофилом". Я много лет и с великой любовью следил за его деятельностью как публициста, и она давно укрепила во мне убеждение, что так, как писал Аксаков, должен чувствовать всякий честный русский человек. Причем тут славянофильство, и зачем публициста, из глубины русской души всегда отзывавшегося на текущие вопросы и насущные нужды нашей жизни, таким широким взглядом смотревшего на положение и практические задачи нашего народа, зачем характеризовать его каким-то обветшалым и деланным, нерусским и непонятным термином. Я не раз слыхал, что его называют славянофилом; но я всегда думал, что здесь речь идет больше о его родословной, чем об образе его чувств и мыслей: он родился и вырос в кружке, в котором некогда много говорили и писали о гниении Запада, об отношении новой России к древней, - вот и все его славянофильство. По родственным воспоминаниям, он иногда вскользь касался этих специальных славянофильских тем; но он шел своею дорогой. Из многочисленной толпы, с такою скорбью провожавшей его гроб 31 января, многие ли помышляют о гниении Запада, о реформе Петра, и в былые годы, когда мы толпами ходили слушать его на заседаниях Славянского благотворительного комитета, разве речами о мурмолках заставлял он обливаться кровью наши сердца? Может быть, теперь иначе понимают славянофильство, называя этим словом живое патриотическое разумение русских и славянских интересов. В таком случае И.С. Аксакова следует считать первым, а не последним славянофилом в настоящем смысле этого слова..."

В.О. Ключевский. И.С. Аксаков

B.О. Ключевский. И.А. Гончаров

B.О. Ключевский пишет: "Что такое обломовщина? Кличка изображенного автором настроения или жизнепонимания, которую он же сам придумал и навязал читателю, которому собственно и принадлежит право давать клички писателям и изображаемым ими типам и направлениям. Обломовское настроение или жизнепонимание, личное или массовое, характеризуется тремя господствующими особенностями: это 1) наклонность вносить в область нравственных отношений элемент эстетический, подменять идею долга тенденцией наслаждения, заповедь правды разменять на институтские мечты

О кисейном счастье; 2) праздное убивание времени на ленивое и беспечное придумывание общественных теорий, оторванных от всякой действительности, от наличных условий, какого-либо исторически состоявшегося и разумно-мыслимого общежития; и 3) как заслуженная кара за обе эти греховные особенности, утрата охоты, а потом и способности понимать какую-либо исторически состоявшуюся или рационально допустимую действительность, с полным обессилием воли и с неврастеническим отвращением к труду, деятельности, но с сохранением оберегаемой бездельем и безводьем чистоты сердца и благородства духа..."

В.О. Ключевский. И.А. Гончаров

B.О. Ключевский. Об интеллигенции

B.О. Ключевский пишет: "Культурный феномен, обозначаемый этим новым термином, довольно давно живет в нашем обществе. Что особенно удивительно, этот феномен явился у нас, сопровождаемый тем самым недоразумением, которым питается упомянутый выше современный спор. Только этот печальный спутник научно-образов[анного] русского человека стал заметен несколько позже последнего. В нашем обществе, как и во всяком другом, люди разумные и понимающие были и тогда, когда еще не было людей, умеющих писать и читать. Когда среди нас стало водворяться искусство чтения и письма, с ним вместе появились и книги, и вместе с книгами пришла к нам книжная мудрость. Так как первые книги у нас были переводные, а первые оригинальные книги плохо повторяли то, что хорошо было написано в переводных, то эта книжная мудрость была для нас подарком добрых, но сторонних людей, отблеском чужого ума. Мы встретили ее, как встречают желанную, но слишком высокую гостью, с растерянной приветливостью и удрученным смирением. Как взглянул русский разумный и понимающий человек на просвещенный мир сквозь привозные книги, так и впал в крайнее уныние от собственного недостоинства, от умств[енного] и прав[ового] убожества. Русская земля показалась ему таким бедным, заброшенным уголком Вселенной, где [ни] Христос не учил, ни пророки не пророчествовали, ни апостолы не походили своими стопами. Тогда русский ум припал жадно к книгам, к этим "рекам, населяющим Вселенную, этим исходищам мудрости". С тех пор разумным и понимающим человеком стал у нас считаться человек "книжный", т.е. обладающий научно-литературным образованием, и самою глубокою чертою в характере этого книжника стало смиренномудрие личное и национальное. Так народился первый достоверно известный по письменным памятникам тип русского интеллигента: это был нищий духом, побиравшийся под окнами европейских храмов мудрости плодами чужого ума. крупицами с духовной трапезы, на которой ему не было места..."

В.О. Ключевский. Об интеллигенции

B.О. Ключевский. Характеристики общественных типов

B.О. Ключевский пишет: "Весь этот человек - игра природы и судьбы: обе эти причудницы хотели показать на нем, как они изобретательны в своих капризах. На худеньком, узеньком личике, составляющем фасад его сплюснутой детской головки, как-то вырос лошадиный нос чуть ли не в аршин длины, вдобавок еще искривленный. Между узким лбом и расширенным затылком нет никакой соразмерности. Трус с маковки до пяток, он носит воинственную фамилию; эта фамилия французская, а каждая капля его жидкой крови пропахла гамбургским немцем, и этот немец родился в самом сердце России и увидал родную Германию, когда начинал уже забывать немецкий язык, на котором заговорил в русской деревне, как только стал говорить его язык. Урод внешне и внутренне, он особенно любит историю искусства. Родившись с скудным запасом способностей, которого хватило бы только на маленькое ремесло, он стал профессором необъятной науки.

Бесхарактерный, вечно боящийся поноса, он больше всего ценит дисциплину и твердость. Расположенный к миру и мещанскому самодовольству, он был принужден бороться за каждый свой житейский шаг и вечно разочаровываться в себе; уныние стало его привычкой. По своей натуре он добрый семьянин, мечтавший о счастье с любящей честной Гретхен из честного мещанского семейства, но ему пришлось жениться на ледяной бабе неприличного происхождения, родители которой - старый русский барин и крепостная Офелия со скотного двора. Обстоятельства и честолюбие сделали его интриганом, но природа отняла у него все средства, нужные для притворства. Боясь проиграть гривенник в карты, он проиграл потом и кровью нажитые тысячи в банке. Не чуждый влечения поерничать, он до сих пор не дерзнул узнать, где у дам застегивается ворот. От долгого занятия он полюбил непосильную для него науку, но так, что внушает к ней отвращение в слушателях своим непомерным усердием..."

В.О. Ключевский. Характеристики общественных типов

31.03.2011 в раздел "История Европы и Америки XIX века" сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

М.В. Гуминенко. Война Севера и Юга США 1861-1865 гг. Причины

Разногласия между Северными и Южными штатами существовали ещё с того времени, когда будущие штаты США были лишь колониями Великобритании. Чтобы понять суть конфликта, который имел место между Севером и Югом 1861-1865 гг., надо вернуться к более раннему периоду. Основа для разделения США на два отдельных государства была заложена самой спецификой освоения американского континента колонистами.

Изначально США были объединением тринадцати колоний, в которых проживали люди различной этнической принадлежности. К 1770-м годам большая часть населения Южных штатов была кельтского происхождения: поселенцы вышли из западных районов Англии, Шотландии, Ирландии и Уэльса.

Для современников событий это представлялось очевидным. Даже наш россиянин И.С. Аксаков, который никогда не был в Америке и наблюдал за войной Севера и Юга из Старого Света, так формулирует своё мнение по поводу южан: "Южные штаты Америки, без сомнения, отличаются особенным характером своих обитателей, большею частью не англосаксонского, а романского происхождения, латинян по вере и с аристократическими преданиями. Это обстоятельство - одна из главных пружин настоящей междоусобной распри".

М.В. Гуминенко. Война Севера и Юга США 1861-1865 гг. Причины

30.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Н.А. Захаров. Система русской государственной власти

Захаров Николай Алексеевич (1883—1917), правовед. Окончил юридический факультет Новороссийского университета. По всей видимости, ученик профессора П. Е. Казанского.

Н.А. Захаров пишет: "Одна из таких точных наук, как юриспруденция, не должна, по-видимому, возбуждать споров при толковании различных входящих в ее область понятий, а между тем мы встречаем нечто совершенно иное; рядом с преимущественным господством отвлеченных теорий, с очевидным, в большинстве случаев, нежеланием подчинить их требованиям жизненных естественных условий мы наталкиваемся на чисто схоластические споры об основных началах. Как часто мы употребляем слово "право", как много о нем пишут и говорят, как много анализируют с точки зрения права, а все-таки, что такое право, мы не знаем и не имеем общего точного определения. "Юристы еще ищут определения для своего понятия права", - сказал Кант; прошло с этого времени более столетия, и искомое понятие не установилось. Вместе с тем, при такой неустановленности основного понятия, масса неопределенности встречается и в специальных юридических дисциплинах. Существование некоторых из них, например международного права, подвергается сомнению потому, что, не зная родового признака права, трудно установить его деления на виды и признать те или иные видовые отличия. Даже само наименование дисциплины, признаваемой существующей и необходимой, иногда не вполне установлено и изменяется согласно той точке зрения, на которую писатель становится при изложении методов этой науки, - возьмите, например, государствоведение, и вы увидите, что наука о государстве излагается или как Staatslehre, или как droit administratif, или как государственное право. Но пойдите дальше, войдите в ту же самую науку о государстве, и вы остановитесь перед спорностью самого понятия государства, перед понятием его суверенитета; многочисленные теории, дающие то или иное определение, подходят к вопросу с одной стороны и заводят в дебри споров и определений, не дав точного объяснения основных начал..."

Н.А. Захаров. Система русской государственной власти

29.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.В. Розанов. Экзамены - как соревнование, а не как испытание

Василий Васильевич Розанов (1856 - 1919) - русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.

В.В. Розанов пишет: "Почти вся печать раздражилась нашим указанием, что гр. Д.А. Толстой был последним значительным министром народного просвещения и что вместе с тем он был вовсе не педагогом, - и пришла в недоумение от этого сопоставления. Между тем тут ничего неясного и противоречивого нет. Гр. Толстой был человеком огромного характера, огромной силы давления - и, конечно, это есть первенствующее качество во всяком министре. Чем же Ришелье, Кольбер и Бисмарк отличались от печальных неизвестностей, носивших тоже звание "министров", как не этою силою давления на все окружающее? Министерство народного просвещения всегда у нас было "на третьих ролях", всегда всем служило и часто подслуживалось, а в денежном отношении на его долю выбрасывались гроши, которые оставались от других жирных смет. В правительственном совете голос министра народного просвещения всегда был самым незначащим. И вдруг на этом посту является фигура, которая на всю вторую половину царствования императора Александра II сумела слить со своею волею, со своими взглядами всю внутреннюю политику государства. "Режим Толстого" был режимом России, и не Россия диктовала ему режим, а он диктовал режим России. Вытекало это удивительное явление, - удивительное особенно у нас, в России, где все и всегда почти отличалось бесхарактерностью и вялостью, - из железной воли министра, его неутомимой деятельности, притом не утопавшей в мелочности, из взглядов ясных, хотя, может быть, не очень дельных. Но эти первенствующие качества государственного человека нисколько, к прискорбию, не осложнялись педагогическим даром, даром педагогической прозорливости и педагогической умелости. Он совершенно доверился педагогическим вдохновениям Каткова, который тоже был великим публицистом, что не одно и то же, что великий педагог; а технику дела, исполнение "предначертаний" предоставил А.И. Георгиевскому, человеку бездарному, упорному, трудолюбивому и страдавшему каким-то ожесточением против людей вообще и против русских ученых и образованных людей в особенности. Может быть, последнее вытекало из его неблестящей ученой карьеры. Впечатления молодости приносят свой плод в зрелом и в старом возрасте. Этот мизантроп в роли устроителя учебного гнезда для детей всей России наклал в гнездо не мягкого пуху, а терновых колючек, наклал в него шиповника, кирпича, полил все уксусом своей печальной души, и как все это он устроил - так все это и осталось до сих пор не переделанным и не обновленным, а только полуразрушенным. Сперва повиновались; потом перестали повиноваться. Но и повиновались, и перестали повиноваться одному и тому же - беспримерной по антипедагогичности системе. Делянов все оставил в том положении, в каком нашел, да А.И. Георгиевский и при нем был правою рукою, и если не творил ничего вновь, ибо все было уже "сотворено", то держал по-прежнему все в своей железной руке; а последующие министры менялись так быстро и были часто столь малосведущи в учебном деле, что ничего не успели или не умели сделать. Все осталось по-прежнему: но только без повиновения. Теперь, по-видимому, настало время повиновения. Мы хорошо сознаем, как это необходимо. Без повиновения нет государственности, нет государства. Но именно в печальнейшем министерстве народного просвещения "повиноваться" приходится былому уродству, которое ничем не заменено, ни в чем не улучшено. Птенцам учебного ведомства придется лечь на колючки А.И. Георгиевского, и совершенно неизвестно, как пойдет эта процедура..."

В.В. Розанов. Экзамены - как соревнование, а не как испытание

В.В. Розанов. Об одной особенности частных женских гимназий

В.В. Розанов пишет: "Только в последние годы в русской педагогике утвердился теоретически и начал проводиться практически принцип индивидуализации, сообразно которому учитель и школа должны относить свое воздействие не к человеку вообще, а к лицу, к индивидуальности ученика, питомца. Через это была поставлена граница схематизму в педагогике, безгранично царившему ранее; был если не отвергнут, то поколеблен в авторитете казенный шаблон. Перестали указывать на недостатки казенных учебных заведений, начали указывать на недостаток самой казенности, казенного духа как некоторого общего шаблона, применяемого одинаково везде и постоянно, около Белого и Черного моря, на границе с Германией и с Китаем. Стали указывать на педагогическое бессилие этой казенности, которая не в силах овладеть личностью ученика, потому что с первого же шага, при первой же встрече она эту личность отвергает, с одной стороны, и внушает ей отвращение к себе -с другой стороны. Нужно заметить, что старый и знаменитый вопрос педагогики об отношении ученика и училища, об отношении семьи и школы, в сущности, и сводился весь к этому принципу индивидуализации, к вопросу о лице в школе. И пока не была высказана эта новая формула, что школа имеет дело не с учеником вообще, а с определенным лицом, эти вечные вопросы школьной жизни оставались в смутности и без разрешения..."

В.В. Розанов. Об одной особенности частных женских гимназий

В.В. Розанов. Школьный вопрос в Г. Думе, в министерстве и в жизни

В.В. Розанов пишет: "Несколько заседаний Г. Думы, посвященных бюджету министерства народного просвещения, снова напомнили обществу некоторые первоначальные истины, о которых оно никогда не должно было забывать, и вместе с тем собрали мысль его около вопросов, часто горячо у нас оспариваемых. Должна ли школа быть национальною или общечеловеческою? Вопрос этот до сих пор не решен у нас ни жизнью, ни теоретиками, потому что до сих пор жалкая история нашего просвещения не решила даже грубейшего вопроса просто о хорошей школе, и, наконец, даже вопроса о самой насущности, о наличности школы. Контингент непринимаемых ежегодно за теснотою помещений слушателей и слушательниц высших учебных заведений, особенно - технических, наконец, конкурсные испытания, введенные даже при поступлении в 1 -й класс обыкновенных гимназий, все это показывает, что ученье наше проходит не фазис классических или реальных споров, классических или реальных тенденций, а просто фазис квартирного вопроса, кирпичного вопроса, т.е. в конце концов - рублевого вопроса. Как бедный жилец, не имея где голову преклонить, переходит из улицы в улицу и иногда иронически задается думою, как был бы он счастлив, будучи собственником тех или иных роскошных палаццо, мимо которых бредет, так у нас в пору Каткова и его яростных противников поднималась до облаков пыль из-за того, быть ли у нас гуманитарной школе или прикладной и практической. Мы были так наивны или, вернее, нам было позволено остаться настолько наивными, что мы начали даже, по поводу наших несуществующих или полу су шествующих училищ, припоминать гигантские образы Гёте и Бэкона Веруланского, гамлетовски недоумевая, чем нам быть, что выбрать для последования, Гёте или Бэкона? На самом же деле перед нами, в переносном смысле, стоял вопрос о том, сморкаться ли нам в платок или двумя пальцами. В чаду споров писались пышные философские и эстетические статьи на эту гамлетовскую тему, была переведена в семидесятых годах даже специальная книжка: "Бэкон Веруламский и реальная философия", имевшая помочь тенденциям реального просвещения; и все это было очень удобно для жесткого министерства просвещения тех дней, так как мы, конечно, не унизились до вопроса о том, где же, в каких зданиях, в которой квартире мы будем упражняться в подражании Гёте или Бэкону? Это был бы пренеприятный и даже опасный вопрос для министерства, молчаливо давно решившего, что ни в каком случае не должно быть велико число школ. Число школ не должно было быть велико, ибо тогда в них полезли бы знаменитые "кухаркины дети", и, чего доброго, Россия могла бы остаться без поваров, конюхов и лакеев, и тогда как же бы стали обходиться руководители и вдохновители министерства? Эта мысль, наполовину порочная и наполовину совершенно глупая, доминировала в нашем министерстве лет тридцать. Даже до сих пор, может быть, не для всех ясно, что при всяком числе школ и кухарок, и конюхов, и лакеев останется до избытка много для всевозможных потребностей, а контингент высокообразованных и тонко развитых людей до ужаса ограничен в самой природе, в самой структуре человеческих способностей. Не могущих учиться или успешно учиться, увы, всегда до грусти много, заботиться об этом нечего: и для министерства единственная натуральная забота должна была и должна всегда заключаться в том, как бы хотя единому мальчику или девочке, желающим учиться, талантливым к учению, не было отказано где-нибудь на пространстве всей России в способах отлично, легко и культурно учиться. Под "легко" мы разумеем, конечно, не облегченность учения, а материальную, денежную легкость ученья в стране, вот эту квартирную и всяческую физическую, экономическую его легкость. Один культурный работник, настоящий, хороший культурный работник, вознаградит сторицею страну за бесплатное или малоплатное обучение сотни своих товарищей в бесплатной или дешевой школе, гимназии, университете. Не нам доказывать это, - не нам, у которых на самой заре училищ появился Ломоносов. Но мы не берем такой исключительной меры и указываем, что прекрасный врач, тонкий инженер или механик, отличный учитель гимназии или честный профессор университета уже вполне дают эту уплату сторицею. Вот отчего не проигрывают, а выигрывают, материально выигрывают страны, где, как в Швеции, обучение близко к бесплатному, и не только низшее, но и среднее и высшее. Плата имеет более педагогическое значение, как напоминание и ученику, и семье его, что, учась в школе, мальчик приобретает некоторую ценность, некоторую стоимость, что-то дорогое, о чем и он, и семья его должны думать и заботиться, должны относиться к этому культурно, деятельно, духовно, а не спустя рукава, не механически. "Даровой хлеб изо рта валится, а дорогого хлеба крошечки подбираются". Вот в этих и никаких других целях еще должна быть или может быть удерживаема плата за учение..."

В.В. Розанов. Школьный вопрос в Г. Думе, в министерстве и в жизни

В.В. Розанов. П. Соколов. История педагогических систем

В.В. Розанов пишет: "Одна из больших и ясных задач русской научной литературы настоящего времени заключается в том, чтобы дать по возможности полные изложения для родных читателей всевозможных отделов науки в разных направлениях, в разных разветвлениях. Сюда относится история педагогики, история педагогических систем и педагогических идей, и мы не можем не приветствовать с большой радостью громадный труд (506 страниц большого формата) г. Соколова, предназначенный для "самообразования воспитателей и учителей, настоящих и будущих" (предисловие). Книга обнимает только западноевропейские педагогические идеи, - не касаясь русских, которые после Ушинского, Пирогова, Стоюнина, конечно, есть. Бог даст, может быть, он даст и второй том своего труда, дополнив западную половину его - восточноевропейскою..."

В.В. Розанов. П. Соколов. История педагогических систем

28.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Из собрания писем оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к мирским особам:

Иеросхимонах Амвросий (Гренков) - (до пострижения Александр Михайлович) - иеромонах, старец Козельской Введенской Оптиной пустыни.

Старец Амвросий Оптинский. О распространённых мнениях общества (о чудесах Христовых, о театре, о войне, о разводе, о награде за гробом и о духовной литературе)

Старец Амвросий Оптинский. Благословение на брак

Старец Амвросий Оптинский. Можно ли молиться за казненных

А.Н. Муравьёв. Житие преподобного Савватия

Муравьёв Андрей Николаевич (1806 - 1874) камергер российского императорского двора; православный духовный писатель и историк Церкви, паломник и путешественник; драматург, поэт. Почётный член Императорской академии наук (1836).

А.Н. Муравьёв пишет: "Во дни благоверного великого князя Василия Василиевича, при святительстве митрополита Фотия и Новгородского архиепископа святого Евфимия, в обители св. Кирилла, на Белом озере, спасался инок именем Савватий, и подвигами своими превосходил всех братии, так что все дивились его добродетельному житию, освященному глубоким смирением и безответным послушанием своему настоятелю. Отколе пришел он или кто он родом, неизвестно, но ангельская жизнь его сделалась известною по всей окрестности: ибо многие годы пребывал он в обители Кирилловой и уже начал тяготиться суетною славою человеческою, так как не мог укрыться, по словам евангельским, град, стоявший наверху горы. Слышал Савватий от приходивших богомольцев, что есть на ином, большем озере, называемом Нево, каменистый остров, и нанем обитель, наверху утеса, где скорбную жизнь проходят иноки, лишенные всякого удобства для скудных своих потреб, и возгорелся он духом идти на сей подвиг, далеко от молвы житейской. Валаам имя месту тому, и непрестанные молитвы денно и нощно возсылались там к Господу от тружеников..."

А.Н. Муравьёв. Житие преподобного Савватия

А.Н. Муравьёв. Житие преподобного Зосимы

А.Н. Муравьёв пишет: "Спустя год после кончины преподобного Савватия восхотел Бог прославить своего угодника и то место, где столько лет подвизался он на пустынном отоке; судьбами Божиими был туда приведен блаженный Зосима, который составил там славную обитель и перенес мощи святого отшельника для утверждения своего духовного здания.

Из пределов Новгородских возник сей великий светильник всего Севера, исполнивший его вместе с преподобным Савватием красотою иноческого жития, как некогда осияли всю полуденную страну преподобные Антоний и Феодосии Печерские. На, берегу Онежского озера, в скромном селении Толвуи, от смиренных, но богатых родителей, Гавриила и Марий, родился Зосима и от них заимствовал первые начатки христианского благочестия. Отроком он был отдан научению книжному, которое начиналось по благочестивому обычаю наших предков со Священного Писания, и в нем научился с юных лет отречению от всего мирского. Как олень, жаждущий живых источников, возжаждала чистая душа его горних благ; он облекся в иноческую одежду и начал вести уединенный образ жизни, но и тогда еще тревожила его мысль, что не вполне отрекся от всего мирского, потому что не переставал обращаться в обществе своих родителей, присных их друзей. "Не слышатели закона, но исполнители его спасаются, - помышлял он сам в себе, - и никто не может служить двум господам" (Мф 6:24). День ото дня разгорался все более в сердце его пламень любви к Тому единому, Кто мог удовлетворить его духовной жажде..."

А.Н. Муравьёв. Житие преподобного Зосимы

А.Н. Муравьёв. Житие преподобного Кирилла Белозерского

А.Н. Муравьёв пишет: "От благочестивых родителей происходил Кирилл, в первопрестольной Москве; мирское имя его было Косьма; с детства воспитан был он в благословении и познании Священного Писания; это духовное образование, которым сам воспользовался, сделалось духовным наследием иноков его обители. Родители его при своей кончине поручили юношу сроднику своему, Тимофею Волуевичу, который служил окольничим у великого князя Димитрия Донского и превосходил честью и богатством многих бояр; но богатства вельможи не имели влияния на юного сироту, который вперил всю свою мысль к Богу и, постоянно прилежа к церкви, в посте и молитве, ничего больше не желал, как пострижения иноческого. Видя его добродетель, возраставшую с годами, боярин приблизил к себе юношу и даже поставил его над всем своим имением; но и это не изменило мыслей любителя безмолвия, а только огорчило его заботою, что труднее будет ему достигнуть желаемой цели; на Бога возложил он печаль свою и Богу, провидевшему великого подвижника в юном Косьме, благоугодно было споспешествовать ему к достижению иночества."

А.Н. Муравьёв. Житие преподобного Кирилла Белозерского

А.Н. Муравьёв. Житие преподобного Кирилла Новоезерского

А.Н. Муравьёв пишет: "От благочестивых родителей города Галича родился сей житель пустыни и освящен был еще в утробе матери своей. Прежде, нежели достиг он совершенного возраста, уже пришло ему желание иноческого образа, и втайне удалился он от своих родителей на реку Обнору, ибо слышал от них о вновь составленной там обители преподобного Корнилия Комельского, которая отстояла за восемьдесят поприщ от города Галича. Не поскорбел он ни о доме, ни о сродниках, и ничего не взял из имения своего, кроме единой ризы, в которую был облечен: до такой степени возлюбил добродетельное о Боге житие, и все упование возложил на Господа и на Пречистую его Матерь. Когда отошел он на пятнадцать поприщ от родного города, не ведая, куда идти ему далее, увидел при пути сидящего старца, весьма древнего и благообразного, украшенного сединами; возрадовался отрок и, припадши к ногам его, просил благословения. Благосклонно поднял его старец и сказал: "Мир тебе, чадо, и благословение; откуда ты и куда идешь и какой ты пользы ищешь от нищего старца?" Отрок исповедал ему всю истину, как оставил своих родителей и пожелал быть иноком; старец же отвечал: "Доброе и вожделенное дело пожелал ты, чадо; добрые дела трудом снискиваются и болезнью исправляются". - "Прости мне, отче, - сказал отрок, - помышлял я об обители преподобного Корнилия, если на сие соизволят Господь и Пречистая его Матерь, ибо слышал, что там проходит братия добродетельное по Боге житие в глубоком смирении и безответном послушании отцу своему"..."

А.Н. Муравьёв. Житие преподобного Кирилла Новоезерского

25.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.П. Авенариус. Пушкин: Биографическая дилогия. Отроческие годы Пушкина. Биографическая повесть

Авенариус Василий Петрович (1839 - 1923) - писатель, поэт, автор популярных фольклорных сборников для детей, жизнеописаний писателей-классиков.

В.П. Авенариус пишет: "Открытие лицея, предполагавшееся к началу учебных занятий в других учебных заведениях, то есть 1 сентября, отлагалось дважды: сперва - вследствие замедления во внутренней отделке лицейского здания, потом - вследствие несвоевременной доставки из Петербурга классной мебели. Наконец все было готово, и воспитанникам было предложено съехаться в Царское Село за несколько дней до 19 октября, когда должно было последовать формальное открытие лицея.

За три дня до этого торжества Пушкины, дядя и племянник, выехали к месту в собственной бричке Василия Львовича, в которой прибыли еще из Москвы. Единственным путем сообщения между столицею и Царским Селом служило в то время шоссе, а так как им пользовался и весь Высочайший Двор, то оно содержалось в образцовом порядке, и трехчасовой переезд в Царское не столько утомил наших бывалых путешественников, сколько возбудил в них волчий аппетит. Директор лицея Василий Федорович Малиновский принял Пушкиных тем более радушно, что знал Василия Львовича еще по Москве, и тотчас распорядился закуской. В ожидании последней Василий Львович усадил хозяина рядом с собой на диван и, схватив его за пуговицу, с обычным своим увлечением стал осыпать его, как из рога изобилия, столичными новостями. Племянник, между тем точно чем-то подавленный, пришибленный, отошел на противоположный конец комнаты к окошку, выходившему в сад..."

В.П. Авенариус. Пушкин: Биографическая дилогия. Отроческие годы Пушкина. Биографическая повесть

В.П. Авенариус. Пушкин: Биографическая дилогия. Юношеские годы Пушкина. Биографическая повесть

В.П. Авенариус пишет: "Настоящая повесть, сама по себе составляя законченное целое, вместе с тем служит прямым продолжением и окончанием другой моей повести: "Отроческие годы Пушкина". Хотя обе и предназначены для юношества, но из этого еще не следует, чтобы они не могли иметь и общего интереса. Обстоятельных биографий Пушкина до сих пор ни одной не существует. Две биографические повести мои, правда, захватывают также только лицейский период жизни поэта, и самая форма моего рассказа беллетристическая; но, как показывает уже приложенный в конце книги перечень бывших в моем распоряжении материалов, я старался не упустить из виду ни одного факта, ни одной личности, имевших влияние на развитие характера и таланта Пушкина-лицеиста. Беллетристическую форму я предпочел потому, что она, как более доступная, могла рассчитывать на большую пользу. Задача моя - возможно живо и правдоподобно описать молодость нашего великого поэта до первого крупного его произведения: "Руслана и Людмилы", установившего его славу, - значительно облегчалась возможностью пользоваться такою массою накопившихся за полвека от его смерти печатных, а также некоторых рукописных материалов. В числе рукописных не могу не указать особенно на лицейский журнал "Лицейский Мудрец" за 1815 год, во время писания моей повести хранившийся у бывшего лицеиста, впоследствии академика, Я.К. Грота. С разрешения последнего мною сделаны были из "Лицейского Мудреца" для моего рассказа нигде еще тогда ненапечатанные, чрезвычайно любопытные выписки и сняты точные копии с двух, также неизвестных еще ранее публике, карикатур лицейского товарища Пушкина, Илличевского..."

В.П. Авенариус. Пушкин: Биографическая дилогия. Юношеские годы Пушкина. Биографическая повесть

24.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Д.И. Иловайский. История России. В 5 томах. Том 2. Московско-Литовский период или собиратели Руси

Иловайский Дмитрий Иванович (1832 - 1920) русский историк и публицист, монархист.

Д.И. Иловайский пишет: "Почти в самой середине Восточно-Европейской равнины, в одной из наиболее возвышенных местностей Алаунского пространства, в отлогой котловине лежит город Москва, с именем которой неразрывно связано понятие о средоточии Великорусского племени и Русской государственности по преимуществу. Подобно и другим древним средоточиям государственной жизни, происхождение города Москвы сделалось достоянием легенды и разных домыслов, которые не замедлили изукрасить ее начальную историю. Известно, что этот город впервые упоминается под 1147 годом, когда Суздальский князь Юрий Долгорукий принимал здесь и угощал Святослава Ольговича Северского, своего союзника в борьбе с племянником Изяславом II Киевским. В летописях Москва называется иначе Кучковым. У сына Долгорукого, Андрея Боголюбского, как мы знаем, были бояре Кучковичи, два брата с своим зятем. Великий князь казнил одного из братьев; а другой брат и зять составили заговор и убили самого Андрея. Этих имен и обстоятельств было вполне достаточно, чтобы потом сложилась известная легенда.

Сущность ее следующая:

Был когда-то богатый и знатный боярин, по имени Степан Кучко, который владел несколькими "красными" селами на берегах реки Москвы. Раз он прогневал князя Юрия Долгорукого тем, что не воздал ему надлежащей чести; князь велел его казнить; а двух сыновей и дочь, красавицу Улиту, отослать во Владимир к своему сыну Андрею. Этот последний женился потом на Улите, а братьев ее сделал своими близкими боярами. Между тем села Кучковы князь Юрий присвоил себе; их красивое местоположение очень понравилось князю, и он построил тут город, который от реки назван Москвою..."

Д.И. Иловайский. История России. В 5 томах. Том 2. Московско-Литовский период или собиратели Руси

23.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Петроградский священник. О Блоке

Флоренский Павел Александрович (1882-1937) русский православный священник, богослов, учёный, поэт.

"Доклад возник случайно и не был записан. Несколько моих знакомых после вечера памяти Блока, устроенного в январе с. г. Союзом писателей и Большим драмат. театром по случаю 5-летия смерти поэта, не удовлетворившись поверхностностью докладов о нем и невыразительностью актерской декламации его стихов - кстати, неудачно подобранных, - просили меня дать "введение в творчество поэта", хотя бы в виде примечаний к чтению его стихов.

В такой именно форме и было сымпровизировано мое сообщение. Оформить импровизацию, пожалуй, удобнее всего в тезисах, выражающих предпосылки моего подхода к Блоку.

Тезирование, впрочем, предполагает неизбежно ущербность мотивировки и аподиктичность стиля.

1. Блок - подлинно великий русский поэт лермонтовского масштаба и стиля - представляет отстоявшуюся (и ныне оставленную) ценность русской культуры.

2. Надлежащую, т.е. единственно-содержательную формулу этой ценности можно найти, лишь вставив изучаемый феномен (творчество поэта) внутрь какой-либо строго монистической системы, правомочной оценивать самое культуру.

Современная российская императивность марксизма принудительно наталкивает (в этом ее добро) на необходимость выбора монистической системы мировоззрения, внутри которой надлежит "расставить на свои места" накопленные ценности культуры..."

Петроградский священник. О Блоке

М.А. Волошин. Поэзия и революция. Александр Блок и Илья Эренбург (фрагмент)

Максимилиан Александрович Волошин (1877—1932) — поэт, художник, литературный и художественный критик, идейно и эстетически близкий к символизму.

М.А. Волошин пишет: "Существует схоластический вопрос, о котором любят время от времени спорить в русской литературе: обязан ли поэт откликаться на текущие исторические события или его уста должны неметь и ему подобает безмолвствовать? И сами поэты тоже любят поговорить на эту тему, отстаивая то одно, то другое положение, в зависимости от направления своих последних стихов. Затем весь вопрос обычно сводят к коренному и не менее схоластическому вопросу о полезности или бесполезности поэзии в социальной жизни и об ее гражданской платформе.

Схоластичны эти вопросы потому, что они касаются практических последствий творческого акта, не затрагивая его сущности.

Сущность же художественно-творческого процесса заключается в том, что душа человека является магическим кристаллом, через который проходит двойной поток преосуществления реальностей: все материальное, конкретное преображается в слово, ищет своего имени, знака; все же духовное, все эмоциональное стремится найти себе материальную незыблемую форму. Запечатленный в четком оттиске, этот процесс дает возникновение произведениям искусства. Процесс этот происходит в каждом человеке без исключения, искусство же есть только его кристаллизация..."

М.А. Волошин. Поэзия и революция. Александр Блок и Илья Эренбург (фрагмент)

22.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Н.Н. Глубоковский. Памяти покойного профессора Алексея Петровича Лебедева (Под первым впечатлением тяжелой утраты)

Глубоковский Николай Никанорович (1863 - 1937), русский православный богослов, экзегет, патролог, историк Церкви.

Н.Н. Глубоковский пишет: "лекционное влияние А.П. Лебедева на все академическое студенчество было огромное и благотворное в течение всех 25 лет академической службы. Здесь оно простиралось на всю массу, но по отношению ко многим проявлялось с особой индивидуальной энергией. Это было в тот период, когда студенческое юношество делает последний шаг к достижению академической зрелости путем письменной диссертации на степень кандидата богословия. Работников по этой части у А.П. Лебедева всегда было достаточно, и между ними преобладали лучшие силы. Казалось бы, нужно ожидать противного. Правда, церковно-историческая область высоко интересна сама по себе, но зато она и столь обширна, что можно совсем растеряться - с большой опасностью либо в центре напасть на решенный уже вопрос, либо на периферии удариться в такую глушь, откуда может раздаться лишь замогильный голос, наводящий ужас. Наряду с этим, церковно-исторический материал требует большой эрудиции для надлежащей обработки, которая обязывает к систематическому и напряженному труду. В частности, здесь необходима многоязычная филологическая подготовка, какой обладали далеко не все студенты, где большинство искало тем с "русскими источниками"..."

Н.Н. Глубоковский. Памяти покойного профессора Алексея Петровича Лебедева (Под первым впечатлением тяжелой утраты)

В.Г. Белинский. Русская беседа, собрание сочинений русских литераторов, издаваемое в пользу А.Ф. Смирдина. Том I

Белинский Виссарион Григорьевич (1811 - 1848) русский писатель, литературный критик, публицист, философ-западник.

В.Г. Белинский пишет: "Имя Смирдина неразрывно связано с историею русской литературы. Будь у нас не один, а несколько таких книгопродавцев, как Смирдин, современная русская литература не являлась бы в таком жалком состоянии: не было бы этой агонии, скудости в хороших книгах, не было бы исключительного торжества одной посредственности и книжной промышленности, которая только прикрывается громкими фразами беспристрастия и любви к литературе. В наше время деньги — душа всего; без них нет ни поэзии, ни литературы, ни науки. Это особенно относится к России, где охота к чтению еще только что распространяется, вкус публики и общественное мнение не установились, и потому хорошие сочинения не могут приобретать себе хода, опираясь лишь на свое собственное достоинство. При таком положении вещей понятно, какое огромное влияние может иметь на литературу книгопродавец с средствами, с усердием к своему делу, не к одним своим барышам. Он обеспечивает труд писателя, издает его книгу и дает ей ход, тогда как без него эта книга, может быть, никогда не была бы напечатана; а если б автору и удалось как-нибудь издать ее, то он непременно издал бы ее в убыток себе, не говоря уже о невознагражденном труде и потерянном времени, оторванном от других, более хлебных занятий. Смирдин действовал на поприще книгопродавческом решительно «не в пример» другим русским книгопродавцам: действовал усердно, бескорыстно и благородно. Ему обязана русская публика изданием наших классических писателей — Карамзина, Державина, Батюшкова, Крылова, Жуковского и многих других. Он произвел решительный перелом в ценности книжного товара: до него книги на Руси были дороже серебра и золота. Благородная страсть к книгопродавческой деятельности, в европейском значении этого слова, послужила во вред его личным выгодам и поколебала его коммерческое положение, обогатив некоторых литераторов или «сочинителей». Он пришел в необходимость обратиться с просьбою о поддержке к той публике, которой он служил с таким беспримерным бескорыстием, с такою пользою для нее, с таким забвением собственных личных выгод. Впрочем, причиною теперешнего стесненного положения Смирдина был общий кризис в книжной торговле, вдруг происшедший в 1839-м году, не менее повредила ему излишняя с его стороны, исключительная доверенность к некоторым литературным авторитетам, которые не остались в накладе от этой доверенности, но умели как следует воспользоваться ею..."

В.Г. Белинский. Русская беседа, собрание сочинений русских литераторов, издаваемое в пользу А.Ф. Смирдина. Том I

В.Г. Белинский. Наши, списанные с натуры русскими

В.Г. Белинский ишет: "На обертке "Наших" недаром сказано: "Первое роскошное русское издание": в самом деле, доселе едва ли кто мог даже мечтать о возможности па Руси подобного издания. Предприимчивый А.П. Башуцкий, - которому принадлежит и первоначальная мысль "Наших" и под редакциею которого теперь идет это издание, - показал па деле, что по части изящно-роскошных изданий мы можем собственными силами и средствами не уступать иногда и самой Европе. В самом деле, "Наши" - сколько изящное, столько же и роскошное издание. Рисунки гг. Тимма, Щедровского и Шевченки отличаются типическою орпгинальностию и верностию действительности; резаны они на дереве бароном Клотом, Дерикером и бароном Неттельгорстом: этого слишком достаточно для изящества издания. Прекрасная бумага (нарочно заказанная на одной из лучших петербургских фабрик), прекрасный шрифт, возможная тщательность в корректуре, в оттисках, отличный вкус, с каким расположены в тексте картинки и виньетки, прелестный, со вкусом сделанный заглавный листок, - все это делает издание вполне роскошным. В том и другом отношении - по изяществу и роскоши - "Наши" не уступают ни чьим. Да, "Наши", как свидетельство наших успехов в деле вкуса и искусства, должны радовать всякое русское сердце. И за это честь и слава г. Башуцкому; без его предприимчивости, старательного усердия, практической способности вести всякое дело и сводить для него всевозможных делателей, без его уверенности в возможности на Руси такого издания - мы не увидели бы "Наших" и не могли бы любоваться их изящными политипажами, их роскошным изданием..."

В.Г. Белинский. Наши, списанные с натуры русскими

В.Г. Белинский. Сказания русского народа, собранные И. Сахаровым. Том первый

В.Г. Белинский пишет: "Читателям уже известна сообщенная нами во 2-й книжке "Отечественных записок" нынешнего года подробная программа издания, предпринятого И.П. Сахаровым. Вероятно, они, вместе со многими из прочитавших программу, были изумлены огромностию труда, который задал себе наш почтенный собиратель памятников старины и народности русской. В самом деле, издать одному человеку семь огромных томов, вмещающих в себя тридцать книг и объемлющих собою все стороны древней русской жизни - от фактов, сообщаемых летописями, до древних костюмов, гербов, печатей, пословиц, поговорок и проч. и проч., - труд неслыханный па святой Руси! Многие, в недоверчивости покачивая головою, говорили об этой программе, как обыкновенно говорится о великолепных "программах", к которым приучили уже наши книжные спекулянты доверчивую публику. Но каково же должно быть удивление этих неверовавших - теперь, когда г. Сахаров, вслед за программою, действительно издал первый том своих "Сказаний" - том огромный, состоящий из 568 страниц большого формата, напечатанных в два столбца таким мелким, убористым шрифтом, что они смело могут быть приняты за 1136 страниц обыкновенной печати, и вмещающий в себе сведения в высшей степени интересные! По этому первому тому мы можем несомненно надеяться, что г. Сахаров выполнит в точности всю свою программу и подарит русскую публику таким изданием, какого еще не имела она и какого тщетно стала бы ожидать от деятельности других любителей старины. Душевно желаем скорейшего окончания этому прекрасному предприятию..."

В.Г. Белинский. Сказания русского народа, собранные И. Сахаровым. Том первый

21.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

А.В. Амфитеатров. Александр Иванович Урусов и Григорий Аветович Джаншиев

Александр Валентинович Амфитеатров (1862 - 1938) - популярный русский журналист, фельетонист, прозаик, литературный и театральный критик, драматург.

А.В. Амфитеатров пишет: "Было время, когда Урусов был именем истинно всероссийским. Можно даже сказать: его имя стало как бы нарицательным - синонимом адвоката - из звезд звезды, чего-то столь необычайно блестящего и важного, что в присутствии его светила небесные тускнут и только сконфуженно помигивают:

- Что ж? мы люди маленькие!

Смутно вспоминается мне из детства наезд Урусова в маленький провинциальный городок Мещовск в Калужской губернии, на сессию окружного суда. Это было землетрясение какое-то, землетрясение умов. Дамы ходили, будто пьяные. Мужчины... Если бы Александр Иванович, возгордившись, заявил, подобно послам древлянским:

- Не хочу ни идти, ни ехать, - несите меня в лодке!

Его понесли бы, ей-Богу, понесли. И это еще - до речей, на веру, по слухам из столицы и газетным статьям. А уж после речей - пошло совсем столпотворение вавилонское..."

А.В. Амфитеатров. Александр Иванович Урусов и Григорий Аветович Джаншиев

А.А. Блок. Сограждане

Блок Александр Александрович (1880 - 1921) русский поэт.

А.А. Блок пишет: "Болото вымостили булыжником. Среди булыжника поставили каменные ящики и перегородили их многими переборками. Каждый маленький ящик оклеили бумагой. В ящик положили: стол, стул, кровать, умывальник, Ивана Ивановича и его жену.

У Ивана Ивановича есть бессмертная душа. У его жены - тоже есть. У Ивана Ивановича и его жены вместе - меньше бессмертной души, потому что они сильно отличаются друг от друга: Иван Иванович - мужчина и служит; жена его - женщина и хозяйничает. Различаясь так сильно, они часто не ладят друг с другом и тем взаимно истребляют свои бессмертные души.

За переборкой живут такой же Иван Иванович и такая же жена его. Если снять переборку, то у всех сложенных вместе окажется еще меньше бессмертной души, потому что не поладят друг с другом не только Иван Иванович с другим Иваном Ивановичем и жена одного с женою другого, но также два стола, двенадцать стульев, четыре кровати и два умывальника..."

А.А. Блок. Сограждане

А.А. Блок. Русские дэнди

А.А. Блок пишет: "Перед вечером раздался звонок, вошли незнакомые молодые люди и повезли меня заниматься недобросовестным делом: читать старые и пережитые мною давно стихи на благотворительном вечере в пользу какого-то очень полезного и хорошего предприятия.

Таксомотор, совершенно уже развалившийся под ударами петербургской революционной зимы и доброго десятка реквизиций, нырял, как утка, по холмистым сугробам. С разных сторон доносились выстрелы, определявшие пункты сегодняшних разгромов винных погребов, а барышня с глазами, как большие тусклые агаты, говорила спокойным и равнодушным тоном:

- У меня теперь больше нет друзей, я сижу одна и читаю дома у печки. До революции у нас был кружок из двенадцати человек, мои родители называли его "клубом самоубийц". Действительно, не так давно пятеро из них покончили с собой: трое совсем, а двое не совсем; остальные разошлись как-то сами собою..."

А.А. Блок. Русские дэнди

А.А. Блок. Дневник женщины, которую никто не любил

А.А. Блок пишет: "Чувство отвращения и телесной брезгливости легко могла вызвать женщина, пришедшая ко мне несколько лет тому назад, в осенний, изжелта-черный петербургский день.

Крошечного роста, пожилая, грязно одетая, дурно пахнущая. Ни одной определенной черты во всей фигуре, в походке, в движениях. На смуглом и неумытом лице заметны только глаза, в которых можно прочесть многое; глаза меняются в зависимости от темы разговора: есть в них и скучная южная страстность - голый "темперамент"; и какая-то молодая живость, честность; но главное, глубокая обида, ряд каких-то физических и душевных мук; видно, что глаза, очевидно умевшие когда-то смеяться, теперь совершенно разучились смеяться.

Скучное, обыкновенное - на первый взгляд; должно быть, в молодости была хорошенькой, кому-то понравилась, кому-то "отдалась". Потом - бросили; потом - стала переходить из рук в руки, истрепалась, унизилась, стала, может быть, уличной, а потом - гордость не позволила, а может быть, и до сих пор иногда не выдержит и пойдет "гулять".

-Меня направил к вам один студент. Он сказал, что такой дневник, как мой, можно показать Розанову и Блоку. Но Розанов пишет в "Новом времени", потому я пришла к вам..."

А.А. Блок. Дневник женщины, которую никто не любил

19.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Ф.И. Успенский. История крестовых походов

Федор Иванович Успенский (1845 - 1928) русский византинист, академик АН СССР (1925; академик Российской академии наук с 1917, академик Петербургской АН с 1900). В 1894 - 1914 годы директор Русского археологического института в Константинополе (Османская империя). В 1921 - 1928 годы председатель Российского Палестинского Общества. Главный труд - "История Византийской империи".

Ф.И. Успенский пишет: "Крестовые походы имеют не только общеисторический интерес, как выражение идей и настроения умов в известный период средневековой истории. По своим мотивам, а равно по ближайшим последствиям, в особенности же по разнообразным и глубоким влияниям на взаимные отношения Востока к Западу, крестовые походы не лишены специального значения для истории восточноевропейских народов. Составляя весьма важный отдел в западноевропейской истории, крестовые походы обильны внешними фактами и богаты результатами, которые хотя и куплены были весьма дорогой ценой, но могущественно повлияли на духовные развитие европейских народов. Тогда западноевропейцы в первый раз большими массами поднялись со своих мест и, познакомившись с неизвестными им народами и странами, частью усвоили их нравы и учреждения, частью передали им свои понятия и воззрения. На Востоке перед европейцами открылся новый мир с совершенно новыми и чуждыми ему понятиями, образом жизни и политическим устройством. Рассказы и описания виденного и слышанного составили богатую литературу, которая с живым интересом читалась по монастырям и рыцарским замкам. Западные народы вложили в крестовые походы много своих сил, и материальных и духовных, потому нет ничего удивительного, что национальная история французов, немцев, итальянцев и англичан не может не уделять значительного места изложению истории крестовых походов..."

Ф.И. Успенский. История крестовых походов

18.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

К.П. Победоносцев. Московский сборник

Победоносцев Константин Петрович (1827 - 1907) российский государственный деятель, учёный-правовед, писатель, переводчик, историк Церкви; действительный тайный советник. В 1880—1905 годы занимал пост Обер-прокурора Святейшего Синода. Член Государственного совета (с 1872), почётный член Императорской Академии наук (1880).

К.П. Победоносцев пишет: "Знаменательное явление нашего времени-борьба церковных начал с государственными. Когда начинается борьба из-за начал духовно-религиозных, невозможно рассчитать, какими пределами она ограничится и какие элементы вовлечет в себя; до чего дойдет и где уляжется море страстей, взволнованное спором за убеждения и верования. В вопросах верования народного государственной власти необходимо заявлять свои требования и установлять свои правила с особливою осторожностью, чтобы не коснуться таких ощущений и духовных потребностей, к которым не допускает прикасаться самосознание массы народной. Как бы ни была громадная власть государственная, она утверждается ни на ином чем, как на единстве духовного самосознания между народом и правительством, на вере народной: власть подкапывается с той минуты, как начинается раздвоение этого, на вере основанного, сознания. Народ, в единении с государством, много может понести тягостей, много может уступить и отдать государственной власти. Одного только государственная власть не вправе требовать, одного не отдадут-того, в чем каждая верующая душа в отдельности, и все вместе, полагают основание духовного бытия своего и связывают себя с вечностью. Есть такие глубины, до которых государственная власть не может и не должна касаться, чтобы не возмутить коренных источников верования в душе у всех и каждого.

Главным источником возникших и грозящих еще усилиться недоразумений между народом и правительствами служит искусственно создаваемая теория отношений между государством и Церковью. В историческом ходе событий на западе Европы, неразрывно связанных с развитием римско-католической церкви, сложилось и вошло в систему государственного устройства понятие о Церкви, как об учреждении духовно-политическом, с властью, которая, вступив в противоположение с государством, предприняла с ним борьбу политическую; событиями этой борьбы занято все поле истории на западе Европы. Из-за этого политического значения Церкви отошло на задний план и померкло в сознании государственном простое, истинное, природное понятие о Церкви как о собрании христиан, органически связанных единством верования в союз богоучрежденный. Это понятие таится, однако, в глубине народного сознания, соответствуя самой коренной и глубочайшей потребности души человеческой-потребности верования и единения в вере. В этом смысле Церковь как общество верующих не отделяет и не может отделять себя от государства, как общества, соединенного в гражданский союз. До какого бы совершенства ни достигло в уме логическое построение отношений, на разделении основанных, между государством и Церковью, им не удовлетворится простое сознание в массе верующего народа..."

К.П. Победоносцев. Московский сборник

17.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

А.Н. Муравьёв. Святой Кирилл, епископ Туровский

Муравьёв Андрей Николаевич (1806 - 1874) камергер российского императорского двора; православный духовный писатель и историк Церкви, паломник и путешественник; драматург, поэт. Почётный член Императорской академии наук (1836).

А.Н. Муравьёв пишет: "Мало сохранилось сведений из жизни сего святителя первенствующей Церкви Российской, процветавшего в XII веке и прозванного Златоустом от современников за красноречивые беседы свои и молитвословия, которым долго удивлялось потомство. Все, что о нем известно, извлечено из краткого жизнеописания, ему современного, которое еще в более сокращенном виде напечатано в прологе. Родился он в городе Турове на Волыни от богатых и знаменитых родителей и там по влечению сердца своего постригся в иноческий образ, ибо не любил богатства, ни тленной славы мира сего, но с юных лет наипаче прилежал к чтению божественных книг и глубоко изучал Священное Писание; духом его проникнуты все творения Кирилла, которые известны были в древности под скромным именем мниха, или священноинока Туровского, более нежели под именем епископа, ибо в тишине келейной истекли они из глубины его сердца..."

А.Н. Муравьёв. Святой Кирилл, епископ Туровский

А.Н. Муравьёв. Житие святителя Петра, митрополита Московского и всей России чудотворца

А.Н. Муравьёв пишет: "5 октября ликует первопрестольная столица, и с нею вся Россия совершает торжественно общую память трех своих великих святителей: Петра, Алексия и Ионы, митрополитов Киевских и всея Руси, и им воспевает: "Первопрестольницы Российстии, истиннии хранители апостольских преданий, столпы непоколебимии, православия наставницы, Петре, и Алексее, и Ионо, Владыку всех молите мир вселенней даровати и душам нашим велию милость". Благочестивый царь Феодор Иоаннович и первый патриарх Всероссийский Иов установили в 1589 году совершать память сих трех святителей по примеру празднества греческих трех иерархов: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого, чтобы и Церковь Российская, украсившаяся в лице Иова высоким саном патриаршества, уподоблялась матери своей, Церкви Преческой, чествованием своих великих перво-престольников, восседавших на кафедре Киевской и Московской как единонравных апостолам и наместников их престола. Нет летописного указания, почему собственно 5 октября избрано для учреждения общего им празднества, хотя в одной старой рукописи упомянуто, что торжество учредилось по случаю исцеления царской дочери, малолетней Феодосии."

А.Н. Муравьёв. Житие святителя Петра, митрополита Московского и всей России чудотворца

А.Н. Муравьёв. Житие святителя Алексия, митрополита Киевского и всей Руси чудотворца

А.Н. Муравьёв пишет: "Величественно лицо святителя Алексия, в сонме прославленных иерархов наших Петра, Ионы и Филиппа, по церковной и государственной важности его деяний; так светло сияет лик его, из глубины XIV века, рука об руку со смиренным лицом преподобного Сергия, осеняя своим духовным союзом царствующий град. Если святитель Петр положил основание его величию перенесением своей кафедры в новую столицу всея Руси и прозрел ее будущую славу, сказав державному Иоанну: «Кости мои останутся в сем граде, святители захотят обитать в нем и руки его взыдут на плещи врагов наших», то святитель Алексий довершил благое начало, упрочив за славным внуком Иоанновым княжение Московское, ибо он был опекуном его детства, умиротворителем князей и священным щитом их от насилия Орды. И доныне действует, из-за гроба, сей бессмертный покровитель царей наших, простирая преподобные руки из чудотворной своей раки, чтобы воспринимать в свои объятия, прямо от святой купели, порфироносных младенцев, как их таинственный восприемник при святом крещении. Блюститель Донского охранит и соименитого Невскому и Благословенному как свято вверенный ему залог, когда другая орда варварская столь жестоко громит с юга и севера отечественные пределы наши.

Посему и чтит с особенною любовью своего святителя первопрестольная столица, и хотя совершает торжество каждому из трех иерархов отдельно и всем вкупе, но более светел праздник Алексия, сколько ни уклонялся человек Божий славы человеческой. Смиренно избрал он себе местом упокоения не кафедральный собор своих предместников и преемников, но тихую обитель как любитель и по смерти того безмолвия, которое возлюбил еще при жизни сей друг Сергиев, и сам основавший до пяти иноческих обителей в пределах своей обширной паствы..."

А.Н. Муравьёв. Житие святителя Алексия, митрополита Киевского и всей Руси чудотворца

А.Н. Муравьёв. Житие святого Стефана, первого епископа Пермского

А.Н. Муравьёв пишет: "Преподобный инок Сергиевой лавры Епифаний, изобразивший нам житие блаженного своего учителя Сергия, написал к назиданию верных и другое житие чудного его собеседника, святого Стефана, просветителя Перми. Трогательно выражается он в смиренном предисловии пространного жития сего:

"Полезно слышать и записывать, памяти ради, жития мужей праведных, когда достоверно было о них известно пишущим, ибо видение вернее слуха, а если слышанное не записано будет, то выйдет из памяти в последующие лета и с минующимися поколениями погрузится в забвение. Св. Василий Великий в поучении своем говорит: "Буди ревнитель право живущим и сих имена и дела напиши в своем сердце". Хотя я недостоин и не достиг той меры благочестия, чтобы невидимо писать мне на разумных скрижалях сердца, вознамерился, однако, на чувственной хартии изложить мое сказание; уподобился я бесплодной смоковнице, одни лишь листья имеющей, листами книжными только похваляясь, и не стяжал себе плодов добродетели; но, убогий инок, подвизаемый любовью, предпринял написать для воспоминания будущим родам нечто малое из доброго и чудного жития преподобного отца нашего Стефана, бывшего епископом в Перми, о рождении его и детстве, о юности и первых подвигах иночества, о священстве и святительстве, даже до самого его преставления..."

А.Н. Муравьёв. Житие святого Стефана, первого епископа Пермского

16.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

С.Ф Платонов. Прошлое Русского Севера. Очерки по истории колонизация Поморья

Платонов, Сергей Фёдорович (1860 - 1933) русский историк, академик Российской академии наук (1920).

С.Ф Платонов пишет: "Настоящая книжка составлена из статей, напечатанных мною ранее, - первая в "Архиве истории труда в России" (книга 2); последняя, пятая, в сборнике "Русское прошлое" (выпуск 3); остальные в изданных Комитетом Севера "Очерках по истории колонизации Севера" (вып. 1 и 2). В настоящем издании текст статей пересмотрен, исправлен и дополнен. Полагаю, что, объединенные единством темы, эти статьи могут послужить небесполезным пособием при первоначальном знакомстве с историей колонизации русского Севера. Забытый и глохший в последнее столетие императорского периода нашей истории, русский Север начал оживать лишь недавно; а в минувшие годы военных потрясений, в особенности с утратой всех, кроме Петрограда, Балтийских гаваней, когда выросло для России значение Северного побережья, русское Поморье вступило в новую эпоху своего развития, ибо приобрело особую важность в общем обороте государственного хозяйства и торга. Несомненно, что теперь, в зависимости от новых условий, в Поморье направится новый колонизационный поток. Знать при этом ход и судьбы прежней колонизации края, конечно, будет своевременной полезно..."

С.Ф Платонов. Прошлое Русского Севера. Очерки по истории колонизация Поморья

С.Ф Платонов. Смутное время. Очерки истории внутреннего кризиса и общественной борьбы в Московском государстве в XVI-XVII вв

С.Ф Платонов пишет: "Назначение настоящей книги - дать краткий и связный рассказ о событиях Смутного времени, пережитого Московским государством на рубеже XVI и XVII столетий. Автор стремился построить свое изложение так, чтобы оно знакомило читателя не только с ходом московской смуты, но и с ее происхождением и результатами. Оставаясь строго фактичным, это изложение не подчинено никакой предвзятой точке зрения, ни субъективной, ни теоретической. Автору хотелось остаться только летописцем данной эпохи, предоставив читателю свободу толкования изучаемых им фактов.

По сравнению с большим исследованием автора "Очерки по истории Смуты в Московском государстве" настоящая книжка имеет некоторые отличия в плане и в исполнении. "Очерки" написаны четверть века тому назад, и многие их частности пересмотрены последующими исследователями; кроме того, в связи с трехсотлетием Смуты найдены и изданы новые материалы, относящиеся к ее истории. В зависимости от этого стали неизбежны некоторые изменения в освещении частностей эпохи. А сверх того, автор счел лишним повторять тот громоздкий географический обзор Московского государства, какой был предпослан "Очеркам", и заменил его "введением" иной конструкции, достаточным для популярной книги..."

С.Ф Платонов. Смутное время. Очерки истории внутреннего кризиса и общественной борьбы в Московском государстве в XVI-XVII вв

15.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

И.С. Аксаков. Записка о бессарабских раскольниках

Иван Сергеевич Аксаков (1823 - 1886), русский публицист, поэт и общественный деятель.

Аксаков пишет: "Во исполнение возложенного на меня поручения собрать сведения о настоящем положении раскольничьих дел в Бессарабии, я объездил почти всю эту область, и представляя здесь все свои замечания в совокупности, считаю нужным для большей ясности начать с географического описания местности тамошнего раскольничьего народонаселения и потом уже перейти к изложению способов его пограничных сообщений, политического оных значения, ожиданий и надежд раскольников и, что всего важнее, отношений их к новой лжеиерархии.

Бессарабия - пестрый край, населенный молдаванами, русскими, евреями, греками, армянами, русняками, хохлами и цыганами, - край, прилегающий к Турции, Молдавии и Австрии, служит издавна приютом бродягам всякого рода и местом постоянных сообщений наших русских раскольников поповщинского толка с их заграничными единоверцами.

Эти последние сообщения примыкают к трем главным пунктам, из которых Прут и так называемая "сухая австрийская граница" могут быть отнесены к одному разряду, а Дунай с Турцией составляет отдельный самостоятельный пункт с совершенно особенным значением. За Австрийской межой, в Буковине, находится знаменитый раскольничий монастырь, Белая Криница, главное местопребывание новой лжеиерархии; за Дунаем, в селении Журиловке, проживает свой раскольничий архиерей; в Молдавии же, сколько известно, в настоящее время нет чинов их высшего духовенства, кроме простых иереев..."

И.С. Аксаков. Записка о бессарабских раскольниках

И.С. Аксаков. О расколе и об единоверческой церкви в Ярославской губернии

И.С. Аксаков пишет: "Прочно было здесь древнее насаждение Св. веры. Ростовская епархия, в 989 году основанная, с самого начала ознаменовалась подвигами богоугодничества, и мощи Св. епископа Леонтия, преставившегося в 993 году, с благоговением чтутся и доныне. Ростов, Ярославль, Углич, Романово-Борисоглебск полны старинных памятников прежнего благочестия и усердия к церкви, да и вся Ярославская губерния вправе гордиться не только древностью епархии и множеством храмов, но целым рядом собственных князей и иерархов, причтенных к лику Святых. Этою старою приверженностию к вере, прославившей старую жизнь Руси, объясняется, почему раскол в Ярославской губернии распространился сильнее и скорее, чем где-нибудь; почему и теперь, несмотря на все соблазны, которым Ярославская губерния подвергается более всех других внутренних губерний, - можно смело признавать по крайней мере целую половину всего здешнего народонаселения - принадлежащею к расколу..."

И.С. Аксаков. О расколе и об единоверческой церкви в Ярославской губернии

И.С. Аксаков. Записка о ярославских раскольниках

И.С. Аксаков пишет: "Когда в прошлом году, под влиянием разных обстоятельств, романово-борисоглебцы отказались от единоверческой церкви, то протоиерей Николай, бывший в этом случае главным действующим лицом, не переставал внушать им, что после такого поступка им необходимо оправдаться в глазах правительства и теснее сблизиться с православием. В самом деле, написав отказ лицу, облеченному таким важным, по мнению их, поручением, да еще "действительному статскому советнику" - голова, а за ним и все общество находились в постоянном смущении и опасались, что дерзостью своею навлекли на себя негодование высшего правительства. Я еще застал это смущение: они неоднократно справлялись, не получено ли из Министерства какого-нибудь разрешения по их делу, и многие обращались ко мне с тем же вопросом, на что я обыкновенно отзывался совершенною неизвестностью. И не только общество, но и самые местные власти недоумевали: в чем состоят настоящие виды правительства; боялись, что оно, может быть, потребует от них усиленного, во чтобы ни стало, покровительства единоверию. Доказательством этому служит отчасти и письмо здешнего преосвященного к Вашему сиятельству, посланное на другой день моего приезда, письмо, в котором он, как рассказывал мне после, еще не успел разговориться со мною, "сгоряча" написал, что будет всеми силами содействовать, согласно вашему желанию, распространению единоверия..."

И.С. Аксаков. Записка о ярославских раскольниках

И.С. Аксаков. Краткая записка о странниках или бегунах

И.С. Аксаков пишет: "Итак, все исследования доказывают, что раскол постоянно распространяется и усиливается; что странническая секта, несмотря на строгость своих принципов, является каким-то безобразным порождением раскола и трактирной цивилизации; что - при ослаблении искреннего интереса религиозного, - приверженность раскольников к расколу нисколько не ослабевает; что, наконец, все меры, принимаемые правительством, оказываются доселе безуспешными.

Действительно, покуда существовало мнение, что причины раскола лежат только в грубом невежестве народа, можно было предполагать, что, при большей образованности сектаторов, раскол сам собою исчезнет. На народ, приверженный к расколу, смотрели как на упрямого ребенка, которому нужно только подрасти, чтоб отбросить свои ребяческие заблуждения, но которому, между тем, в поре ребячества необходима и благодетельна розга.

Ребенку минуло около 200 лет, но раскол не ослабел, не уменьшился, напротив того, все глубже, все сильнее вкоренялся в жизнь народную. Что же касается до розги, то есть до строгости правительства, то она породила в расколе, с одной стороны, мученичество, с другой - лицемерие..."

И.С. Аксаков. Краткая записка о странниках или бегунах

14.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

А.А. Блок. "Что сейчас делать?.."

Блок Александр Александрович (1880 - 1921) русский поэт.

А.А. Блок пишет: "Я должен дать ответ на вопрос, волнующий каждого сознательного русского гражданина: "Что сейчас делать?" Я позволю себе прежде всего выяснить мое отношение к этому вопросу.

Во-первых, "сознательный русский гражданин" - термин старый и растяжимый. Все три слова - суть слова-оборотни. Я боюсь оборотней. Чтобы защититься от них, я оговариваю по крайней мере одно: "русским гражданином", как понимали это слово старые русские либералы, я никогда не был и не буду, как бы далеко ни простерлась травля на мою душу. Я - художник, следовательно, не либерал. Пояснять это считаю лишним, да, кстати, нет и места.

Во-вторых, на вопрос: "что делать?" я могу ответить только за художника. На вопрос о продовольствии, о замещении пустующих престолов, о парламентаризме, о дефилировании крестных ходов по проспектам - я отвечать не берусь, хотя мне не хватает хлеба так же, как всем другим..."

А.А. Блок. "Что сейчас делать?.."

Блок. О праве литературного наследования

Блок пишет ответ на анкету в связи с декретом ЦИК Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов о монополизации государством литературного наследства писателей после их смерти.

Мнение Блока об авторском праве вообще.

А.А. Блок. О праве литературного наследования

А.А. Блок. Ирония

А.А. Блок пишет: "Самые живые, самые чуткие дети нашего века поражены болезнью, незнакомой телесным и духовным врачам. Эта болезнь - сродни душевным недугам и может быть названа "иронией". Ее проявления - приступы изнурительного смеха, который начинается с дьявольски-издевательской, провокаторской улыбки, кончается - буйством и кощунством.

Я знаю людей, которые готовы задохнуться от смеха, сообщая, что умирает их мать, что они погибают с голоду, что изменила невеста. Человек хохочет, - и не знаешь, выпьет он сейчас, расставшись со мною, уксусной эссенции, увижу ли его еще раз? И мне самому смешно, что этот самый человек, терзаемый смехом, повествующий о том, что он всеми унижен и всеми оставлен, - как бы отсутствует; будто не с ним я говорю, будто и нет этого человека, только хохочет передо мною его рот. Я хочу потрясти его за плечи, схватить за руки, закричать, чтобы он перестал смеяться над тем, что ему дороже жизни, - и не могу. Самого меня ломает бес смеха; и меня самого уже нет. Нас обоих нет. Каждый из нас - только смех, оба мы - только нагло хохочущие рты..."

А.А. Блок. Ирония

А.А. Блок. Пламень

А.А. Блок: "Книга, озаглавленная "Пламень", не может быть отнесена ни к какому роду литературных произведений; это - ни "роман", ни "повесть", ни "бытовые очерки", хотя есть признаки и того, и другого, и третьего; книга не только литературно бесформенна, она бесформенна во всех отношениях.

И, однако, ее нельзя обойти молчанием. "Пламень" - не "проба пера" "обещающего автора"; он не принадлежит к "исканиям" более или менее "мятежных" молодых людей, не могущих решить определенно, писать им стихи и романы или поступить в департамент; автор "Пламени" - никто, книга его - не книга вовсе; писана она чернилами и печатана типографской краской, но в этом есть условность; кажется, автор прошел много путей для исполнения возложенной на него обязанности, обязанности не личной, а родовой, где-то в глубине веков теряющейся, и теперь выбрал путь "книжный". Если же и этот путь не приведет к цели, он будет искать других путей; если не найдет их он, то найдет их следующий за ним, может быть еще не родившийся, тот, кто будет звеном того же от начала Руси и до конца ее тянущегося рода "хлеборобов". Вот в чем сила "Пламени", и вот отчего молчать о нем не приходится..."

А.А. Блок. Пламень

12.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Д.В. Веневитинов. Разбор отрывка из трагедии г. Пушкина

Веневитинов Дмитрий Владимирович (1805 - 1827) - русский поэт романтического направления, переводчик, прозаик и философ.

Д.В. Веневитинов пишет: "Новые похвалы ничего не могут прибавить к известности г. Пушкина. Его творениями, которые все обнаруживают талант разнообразный и плодовитый, давно восхищается русская публика Но хотя и блистательны успехи этого поэта, хотя и неоспоримы его права на славу, - все же истинные друзья русской литературы с сожалением замечали, что он во всех своих произведениях до сих пор следовал постороннему влиянию, жертвуя своею оригинальностью - удивлению к английскому барду, в котором видел поэтический гений нашего времени. Такой упрек, столь лестный для г. Пушкина, несправедлив, однако, в одном отношении. При развитии поэта (как вообще при всяком нравственном развитии) необходимо, чтобы воздействие уже зрелой силы обнаружило пред ним самим: каким возбуждениям он доступен. Таким образом, приведутся в действие все пружины его души и подстрекнется его собственная энергия. Первый толчок не всегда решает направление духа, но он сообщает ему полет, и в этом отношении Байрон был для Пушкина тем же, чем были для самого Байрона приключения его бурной жизни. Ныне поэтическое воспитание г. Пушкина, по-видимому, совершенно окончено. Независимость его таланта - верная порука его зрелости и его муза, являвшаяся доселе лишь в очаровательном образе граций, принимает двойной характер - Мельпомены и Клио. Давно уже ходили слухи о его последнем произведении "Борис Годунов", и вот .новый журнал ("Московский вестник") предлагает нам одну сцену из этой исторической драмы, известной в целом лишь нескольким друзьям поэта. Эпоха, из которой почерпнуто ее действие, уже была с изумительным талантом изображена знаменитым историком, которого потерю долго будет оплакивать Россия, и мы не можем отказаться от убеждения, что труд г. Карамзина был для г. Пушкина богатым источником драгоценных материалов..."

Д.В. Веневитинов. Разбор отрывка из трагедии г. Пушкина

Д.В. Веневитинов. О математической философии (Ответ Вагнера г-ну Блише)

Д.В. Веневитинов пишет: "Вагнер, защищая свои понятия об общей математике, выбирает пример из анатомии, развитый Океном в его философии, и, подчинив законы сего анатомического явления следующей геометрической теореме: что две параллельные линии, пересекаемые третьею линиею, составляют с сею последнею ровные углы, доказывает, что сия идея есть общая и может найти применения во всех науках и искусствах.

"Из сего примера, - говорит он, - ясно видно, что математическое выражение всякой идеи есть самое чистое и самое общее, что математика, рассматриваемая с такой точки зрения, действительно есть язык идей, язык ума. Так же ясно, что в таком выражении идей заключается и органическая форма вселенной, или закон мира, и что, кроме сего закона мира, не может существовать другой науки, исключая тех, которые, переходя в область частного, развивают изобретение сего закона мира в различных случаях; следственно, математика есть единственная общая наука, единственная философия, и все прочие науки суть только применения сей исключительно чистой науки, применения в области духовного или физического".."

Д.В. Веневитинов. О математической философии (Ответ Вагнера г-ну Блише)

Д.В. Веневитинов. Письма к графине NN (Княжне А.И. Трубецкой)

Д.В. Веневитинов пишет: "Мог ли я полагать, любезнейшая графиня, что беседы наши завлекут нас так далеко? Начали с простого разбора немецких стихотворцев, потом стали рассуждать о самой поэзии, а теперь уже пишу к вам о философии. Не пугайтесь этого имени; вы сами требовали от меня развития философских понятий, хотя выражались другими словами. Не вы ли сами заметили мне, что одно чувство наслаждения, при взгляде на какое-нибудь изящное произведение, для вас неудовлетворительно, что какое-то любопытство заставляло вас требовать от себя отчета в этом чувстве - спросить, какою силою оно возбуждается, в какой связи находится с прочими способностями человека? Таким образом, сделали вы сами собою первый шаг ко храму богини, которая более всех прочих таится от взоров смертных. Радуясь блистательным вашим успехам, я обещал представить вам, в кратком и простом изложении, такую науку, совершенно удовлетворить вашему любопытству, и это обещание решился я исполнить в настоящих письмах о философии. Впрочем, об имени спорить не будем. Если оно заслужило негодование многих, если большой свет не различает философии от педантизма, то я согласен дать беседам нашим другое название: мы будем не философствовать, будем престо думать, рассуждать... Но к чему такое замечание? Я знаю вас, графиня, и потому буду смело говорить вам именно о философии. Вы слишком умеете ценить наслаждения умственные, чтобы останавливаться на пустых звуках и не свергнуть оков нелепого предубеждения. Вы знаете, вы всякой день слышите, что философию называют бредом, пустой игрою ума; но в этом случае, верно, никому не поверите, кроме собственного опыта. Итак, испытайте. Если собственный рассудок ваш оправдает сии укоризны, не верьте философии или, лучше сказать, не верьте тому, кто вам представил ее в таком виде. Я сам, начиная письма мои, прошу вас не забывать одного условия, и вот оно: если я на одну минуту перестану быть ясным, то изорвите мои письма, запретите мне писать об этом предмете. Между тем пусть суетные безумцы смеются над нашими занятиями, - мы надеемся стать на такую высоту, с которой не слышен будет презрительный их хохот, а они, несчастные, и так уже довольно наказаны судьбою, которая лишила их способа наслаждаться, подобно вам, благороднейшими наклонностями человека..."

Д.В. Веневитинов. Письма к графине NN (Княжне А.И. Трубецкой)

Н.Ф. Каптерев. О греко-латинских школах в Москве в XVII веке до открытия славяно-греко-латинской академии

Николай Федорович Каптерев (1847 - 1917) церковный историк и общественный деятель, член-корреспондент Российской Академии Наук, профессор.

Н.Ф. Каптерев пишет: "С самого начала XVII столетия в русском обществе начинает пробуждаться и с течением времени все более усиливаться и крепнуть сознание, что прежние знания, которыми доселе жило русское общество, теперь стали уже недостаточны, вследствие чего у нас возникла потребность в людях ученых, научно образованных, которые бы доставили русским возможность получать более разностороннее и широкое образование, нежели какое существовало у нас до сих пор. За удовлетворение этой новой народившейся потребности обновить и расширить или устаревшие, или уже теперь недостаточные прежние знания взялось с половины XVII века само правительство. Уже в 1632 году царь и патриарх обращались к Константинопольскому патриарху Кириллу Лукарису, чтобы он приискал на Востоке православного учителя и прислал его в Москву, и когда в это время в Москву приехал прото-синкелл Александрийского патриарха Иосиф, ранее живший в Южной России и знавший славянский язык, то царь и патриарх оставили его в Москве для перевода книг с греческого языка на славянский и для учения малых ребят греческому языку.

Затем, в половине XVII века к нам является учитель, греческий архимандрит Венедикт, ведутся переговоры о вызове в Москву известного Мелетия Сирига, оставляется в Москве для учительства известный Арсений Грек, вызываются ученые киевляне: Епифаний, Арсений и Дамаскин; являются в Москву, по вызову правительства или сами, ученые греки: митрополит Навпакта и Арты Гавриил Власий, Паисий Лигарид, архимандрит Дионисий, архимандрит Симеон, Николай Спафарий или из Южной Руси ученый Симеон Полоцкий и другие. В документах о приезде некоторых из этих лиц иногда прямо говорится, что они вызываются правительством или сами являются в Москву, между прочим и для учительства русских людей наукам..."

Н.Ф. Каптерев. О греко-латинских школах в Москве в XVII веке до открытия славяно-греко-латинской академии

11.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

Старец Амвросий Оптинский. Поздравления и благие пожелания старца

Иеросхимонах Амвросий (Гренков) - (до пострижения Александр Михайлович) - иеромонах, старец Козельской Введенской Оптиной пустыни.

Из собрания писем оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к мирским особам:

Поздравления и благие пожелания старца

Старец Амвросий Оптинский. Письма лицу, занимающему выборную должность (Из собрания писем оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к мирским особам)

Старец Амвросий Оптинский. Письма лицу, занимающему выборную должность (Из собрания писем оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к мирским особам)

И.Л. Толстой. Мои воспоминания

Илья Львович Толстой (псевд. - Илья Дубровский) (1866 - 1933) русский писатель, мемуарист. Сын Л.Н. Толстого

И.Л. Толстой пишет: "Ясная Поляна! Кто дал тебе твое красивое имя? Кто первый облюбовал этот дивный уголок и кто первый любовно освятил его своим трудом? И когда это было?

Да, ты действительно ясная - лучезарная. Окаймленная с востока, севера и заката дремучими лесами Козловой засеки, ты целыми днями смотришься на солнце и упиваешься им.

Вот оно всходит на самом краю засеки, летом немножко левее, зимой ближе к опушке и целый день, до вечера, бродит оно над своей излюбленной Поляной, пока не дойдет опять до другого угла засеки и не закатится.

Пусть бывали дни, когда солнца не было видно, пусть бывали туманы, грозы и бури, но в моем представлении ты останешься навсегда ясной, солнечной и даже сказочной.

И пусть этот луч солнца, который я вижу на Ясной Поляне, любовно позолотит эту книгу моих воспоминаний..."

И.Л. Толстой. Мои воспоминания

10.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

П.Ф. Каптерев. Об эстетическом развитии и воспитании

Каптерев Пётр Фёдорович (1849 - 1922) – российский педагог и психолог.

П.Ф. Каптерев пишет: "Эстетическое чувство имеет приятный характер. Человек, прилагающий старания об удовлетворении потребности эстетических впечатлений, стремится к доставлению себе удовольствий, а забота о развитии эстетического чувства будет обозначать заботу о культивировке способности наслаждения. Таким образом, эстетическое чувство, по самой своей природе, по своему существу есть эгоистическое чувство, источник своеобразных удовольствий и неудовольствий для человека. Правда, эти удовольствия имеют особый характер, они отличаются от обыкновенных чувственных удовольствий, но тем не менее эстетическое чувство есть источник личного удовольствия для человека. Из того что я эстетически наслаждаюсь, ни для кого не будет ни тепло, ни холодно, эстетическое чувство само по себе не имеет никаких нравственных элементов, оно составляет особую от нравственного чувства сферу волнений, независимо от него может с ним согласоваться, а может и противоречить ему.

Конечно, и при удовлетворении нравственного чувства испытывается удовольствие, которое и служит одним из мотивов совершения нравственных действий; но удовольствие, испытываемое при нравственных поступках, не составляет главного элемента чувства, не выражает его сущности и природы, не так безраздельно с ним, как наслаждение при эстетическом волнении. Эстетическое чувство есть источник наслаждения, а нравственное чувство нельзя так рассматривать; нравственное чувство предполагает борьбу с самим собой, раздвоение личности, нередко тяжкие внутренние муки; эстетическое же чувство ничего подобного не предполагает. Словом, удовольствие при нравственном чувстве есть только добавочный элемент, главное дело не в нем; при эстетическом же чувстве оно выражает природу и сущность чувства, хотя и не всецело..."

П.Ф. Каптерев. Об эстетическом развитии и воспитании

П.Ф. Каптерев. О детских играх и развлечениях

П.Ф. Каптерев пишет: "Детские игры такое явление, которое многим кажется совершенно ясным и простым и о котором берется судить всякий. Все видят, все знают детские игры, во время оно все играли сами. Что же в них мудреного? Между тем простота детских игр обманчива, это явление все знают, но не все понимают. Если не довольствоваться банальными фразами о детской игре, а попытаться серьезнее взглянуть на нее, то сейчас же обнаружатся трудности. Что такое детская игра? В чем ее сущность? Каковы ее источники? Как развивается детская игра? Такие вопросы не легко разрешаются, на них даются различные ответы, и явление столь, по-видимому, знакомое и как будто понятное затемняется различными о нем суждениями, и на месте ясного получается нечто темное и неопределенное.

Прежде всего нужно помнить, что игра - явление весьма широкое. Играют не только дети, но и взрослые; играют не только люди, но и животные. Молодые животные - щенки, котята, медвежата - так же страстно любят игру, как и наши дети; она доставляет им не менее удовольствия, чем детям. Подобно последним, молодые животные переживают период игры. Взрослые люди также бывают не прочь отдохнуть от своих трудов и развлечься, так или иначе поиграть. Развлечения входят в гигиену взрослого, и им отводится надлежащее время. Без развлечений как же жить? И скучно, и нездорово. Монотонности надо избегать, и горечь труда приправлять приятностью развлечения..."

П.Ф. Каптерев. О детских играх и развлечениях

П.Ф. Каптерев. О нравственном закаливании

П.Ф. Каптерев пишет: "Не нужно быть пессимистом, чтобы признать, что в жизни есть много тяжелого и печального, что жизнь нередко представляется не веселым времяпровождением, а делом подчас суровым и трудным. Есть, конечно, счастливцы, которым никогда не приходила в голову мысль о самоубийстве, которые никогда не взвешивали доводов за и против существования, которые от головы до пят проникнуты радостным трепетом жизни, но среди мыслящих людей таких лиц не особенно много. На большинство жизнь накладывает свою тяжелую руку, невольно возбуждая вопрос: стоит ли существовать?

Особенно трудна бывает жизнь в странах с малым развитием общественной самодеятельности. Здесь личность часто стоит одиноко со своими мыслями, планами и стремлениями, не находя сочувствия и поддержки, как скоро эти планы и стремления превышают обыденные помыслы толпы, уклоняются от обычных, грубо эгоистических целей и стремлений. В таком случае личность, живущая среди миллионов личностей, будет чувствовать себя одинокой, изображать Робинзона на необитаемом острове; волна общественности не вынесет ее, а прокатится мимо.

При таких условиях существования необходимо бороться против изнеженности во всех видах, в частности против изнеживающего воспитания. В обстановку детей нужно ввести простоту и даже суровость, нужно рассчитывать в жизни не только на розы, но и на тернии, нужно быть готовым к жизненной борьбе и ее жестоким подчас условиям. Все это возбуждает вопрос о нравственном закаливании детей при воспитании..."

П.Ф. Каптерев. О нравственном закаливании

П.Ф. Каптерев. Общий ход развития русской педагогии и ее главные периоды

П.Ф. Каптерев пишет: "Подобно душе отдельного человека и народная душа не представляет чего-либо неизменного, она есть нечто, находящееся в процессе непрерывного развития. Народная душа постепенно усложняется, растет, ее интересы меняются, становятся глубже и многообразнее, на первый план выдвигаются то одни стремления, то другие. Это не значит, что народная жизнь подлежит закону смены возрастов, образующих ступени в деятельности отдельной души, - сравнение возрастов отдельного человека с эпохами общечеловеческой или народной жизни есть сравнение далеких и весьма различных кругов явлений, общечеловеческая или народная жизнь имеет свои законы, как личная свои, но общее между ними есть, и это общее заключается в постепенном усложнении того и другого круга явлений, в непрерывной изменчивости душ, единичной и коллективной. История педагогии какого-либо народа есть история развития одной стороны народной души - педагогического народного самосознания..."

П.Ф. Каптерев. Общий ход развития русской педагогии и ее главные периоды

В.Ф. Ходасевич. Парижский альбом. VI

Владислав Фелицианович Ходасевич (1886-1939) поэт, прозаик, литературовед.

В.Ф. Ходасевич пишет: "Если пристально вспоминать, то едва ли не с любым днем в году окажется связано какое-нибудь событие. Непременно сыщется что-нибудь, что хоть очень давно, хоть в раннем детстве, а связалось в памяти с этим днем - навсегда. Так что мы чуть ли не каждый день можем праздновать какую-нибудь годовщину.

Вот и у меня на днях такая маленькая годовщина.

Лет шести пристрастился я писать стихи. Первые, помнится, были о сестре Жене - объяснение в чрезвычайной любви. Потом - о разбойнике, что в лесной чаще пробирался к мирному домику с ужасными целями, но - "глаз он выколол о сук"... Потом подарили мне пачку разноцветных карнэ де баль, оставшихся от какого-то бала. К каждой книжечке был привязан тоненький карандашик, отточенный, как булавка. Все это было глянцевое, и от всего пахло пудрой. На этих карнэ де баль написал я пропасть необычайно сердцещипательных произведений. Подражал тогдашним романсам: "Очи черные", "Как прощались, расставались" и проч. Это был целый поток любовной лирики. Она была обращена к воображаемой особе, с самыми золотыми волосами и самыми голубыми глазами на свете. Особа была окончательно несчастна и погибала от любви на каждом карнэ де баль. Я тоже..."

В.Ф. Ходасевич. Парижский альбом. VI

В.Ф. Ходасевич. Парижский альбом. VII (Отклик на смерть Дзержинского)

В.Ф. Ходасевич пишет: "У Дзержинского было сухое, серое лицо. Острый нос, острая бородка, острая верхняя губа, выдающаяся вперед, как часто бывает у поляков. Выглядывая из потертого мехового воротничка, Дзержинский мне показался не волком, а эдаким рваным волчком, вечно голодным и вечно злым. Такие бросаются на добычу первыми, но им мало перепадает.

О личной жизни Дзержинского не ходило рассказов. Кажется, ее и не было. Он был "вечный труженик". Пока верхи - Каменевы, Луначарские - потягивали коньячок, а низы - мелкие чекисты, комиссары, коменданты - глушили эстонский спирт, Дзержинский не уставал "работать". Не будем отягощать памяти о нем - несовершенными преступлениями. Достаточно совершённых. По-видимому, Дзержинский не воровал, не пьянствовал, не нагревал рук на казенных поставках, не насиловал артисток подведомственных театров. Судя по всему, он лично был бескорыстен. В большевистском бунте он исполнял роль "неподкупного". Однажды затвердив Маркса и уверовав в Ленина, он, как машина, как человеческая мясорубка, действовал, уже не рассуждая. Он никогда не был "вождем" или "идеологом", а лишь последовательным учеником и добросовестным исполнителем. Его однажды пустили в ход - и он сделал все, что было в его силах. А силы были нечеловеческие: машинные. Сказать, что у него "золотое сердце", было хуже чем подло: глупо. Потому что не только "золотого", но и самого лютого сердца у него не было. Была шестерня. И она работала, покуда не стерлась: 20 июля, в 4 часа 40 минут..."

В.Ф. Ходасевич. Парижский альбом. VII (Отклик на смерть Дзержинского)

08.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В память об Алексее Степановиче Хомякове

Публикацию составили речи, произнесенные на заседании Общества любителей российской словесности, состоявшемся 6 ноября 1860 г. и посвященном памяти А.С. Хомякова, а также речь К. А. Коссовича, произнесенная им в Петербургском университете:

""Должно заметить, что протестантский мир разделяется на две части, далеко не равные по числу своих последователей и по своей важности, - части, которых не следует смешивать. У одной есть свое логическое предание, хотя она и отрицает предание более древнее. Другая довольствуется преданием нелогическим. Первая слагается из квакеров, анабаптистов и других сект. Другая состоит из прочих сект, называемых реформатскими. У этих двух половин протестантства один общий пункт: это точка отправления - отрицание предания, существующего в продолжение многих веков. Далее они расходятся в своих принципах. Первая, - связующаяся с христианством, впрочем, только весьма слабою нитью, - допускает новое откровение, прямое вмешательство Божественного Духа, и отправляясь с этого пункта думает образовать одну Церковь или многие Церкви, с принимаемым без сомнений преданием и с постоянным вдохновением. Данная может быть ложною; но ее приложение и ее развитие рациональны: предание получает логическое бытие. В другой половине реформатов - иначе. Она принимает предание на деле и отрицает его право. Пример объяснит это противоречие. В 1847 г., плывя на пароходе по Рейну, я вступил в разговор с одним почтенным пастором, человеком образованным и серьезным. Разговор мало-помалу перешел на предметы религиозные и, в частности, на вопрос о догматическом предании, которого законность пастор отвергал. Я спросил у него, к какому исповеданию он принадлежит. Он был лютеранин. На каких основаниях он предпочитает Лютера Кальвину? Он предложил мне весьма ученые доводы. В эту минуту слуга, его сопровождавший, подносил ему стакан лимонаду. Я просил пастора сказать мне, какому исповеданию принадлежит его слуга? Тот был также лютеранин. Почему он предпочитает Лютера Кальвину? - Пастор остался без ответа и показал недовольный вид. Я уверил его, что не имею в мыслях ни малейшего желания его оскорбить, но думал только показать ему бытие предания в протестантстве. Смутясь несколько, но тем не менее дружелюбно пастор сказал мне, что он надеется - невежество, условливающее эту видимость предания, рассеется перед светом науки. - "А люди с слабыми способностями? - спросил я его, - а большая часть женщин, а рабочий, которому время едва достает для добывания насущного хлеба, а дети, а незрелые юноши, чье суждение о вопросах столь ученых, каковы разделяют мир реформатов, не выше детского суждения?" - Пастор замолчал и после нескольких минут размышления сказал: "Да, да, тут есть кой что (es ist doch etwas darin); я об этом подумаю". - Мы расстались. Не знаю, думает ли он еще до сих пор, но знаю верно, что факт предания у реформатов несомненно существует, хотя они и отрицают всеми силами его начало и законность; и они не могут ни поступить иначе, ни выйти из этого неизбежного противоречия. В самом деле, когда неизвестные общества, допуская божественное вдохновение для всех своих учений и для своих основателей, с которыми связаны непрерывною нитью, допускают, в то же время, скрытно или прямо, предание: это рационально как нельзя более. Но какое право имеют на это те, кто опирает свое верование на научном знании своих предшественников? Справедливо или ложно верить, будто Римский двор получает себе вдохновение с неба, будто Фокс или Иоанн Лейденский были верными органами Божественного Духа: их решения остаются тем не менее обязательными для тех, кто верует их призванию. Но верить непогрешимости научного знания и знания противоречащего, это - невозможность в глазах здравого смысла. Следовательно, все реформаторские ученые, отвергающие предание, как постоянное откровение, обязаны смотреть на всех своих братии, менее ученых, чем они сами, как на лишенных вовсе действительного верования. Чтобы быть последовательными, они должны сказать им: "Братья и друзья, у вас нет законной религии, и она у вас будет только тогда, как сделаетесь вы богословами вроде нас. А покамест обойдитесь без нее!" Не знаю, бывала ли такая речь, но знаю, что это было бы делом чистосердечия. Очевидно, что большая половина протестантского мира довольствуется преданием, незаконным в собственных глазах; а другая половина, более логическая, столько удалилась от христианства, что нечего на ней останавливаться. Итак, основным характером реформы должно быть признано отсутствие законного предания. Что отсюда следует? То, что протестантство не расширило прав свободного исследования, но только уменьшило число несомненных данных, которые подвергает свободному исследованию своих верующих (оставляя только Писание); точно так же как Рим уменьшил это число для большей части мирян тем, что отнимает у них Священное Писание"..."

В память об Алексее Степановиче Хомякове

08.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.И. Сергеевич. Древности русского права. Т. 1. Территория и население

Василий Иванович Сергеевич (1832 - 1910) русский историк права, профессора Московского и Санкт-Петербургского университета.

В.И. Сергеевич пишет: "Только чтение подлинных памятников может дать живое понимание древности. В издаваемом ныне труде я представляю благосклонному вниманию желающих ознакомиться с русскими юридическими древностями ряд характерных мест из памятников.

В нашей истории замечается медленная, но постоянная смена явлений. В юридическом быте Московского государства можно найти следы глубокой старины, но в целом московские порядки отрицают старину.

Задача настоящего труда — выяснить первоначальное положение дела и проследить его до конца XVII века. На новых явлениях московской жизни я останавливаюсь, насколько они имеют прямое отношение к старине, отрицая ее или дополняя.

В отделе о населении речь идет и о дворовых чинах. Это потому, что двор московских государей является деятельным фактором, существенно изменяющим облик высших классов населения. Придворная служба, привлекавшая к себе все большие и большие силы, перерабатывает старых вольных слуг в те чиновные разряды населения, которые наполняют города и уезды Московского государства в XVI и XVII веках..."

В.И. Сергеевич. Древности русского права. Т. 1. Территория и население

05.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.С. Соловьев. Тяжкое дело и легкие слова

Соловьев Владимир Сергеевич (1853 - 1900) - русский философ, богослов, поэт, публицист, литературный критик; почётный академик Императорской Академии наук по Разряду изящной словесности (1900). Стоял у истоков русского "духовного возрождения" начала XX века. Оказал влияние на религиозную философию Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, С.Н. и Е.Н. Трубецких, П.А. Флоренского, С.Л. Франка, а также на творчество поэтов-символистов - А. Белого, А. Блока и др.

В.С. Соловьев пишет: "Недели две тому назад "Московские Ведомости" посвятили несколько столбцов (в № 304) точным и документальным доказательствам того, что латинское слово inquisitor значит следователь, изыскатель и что Цицерон и другие древние писатели употребляли это слово без всякого отношения к так "называемой инквизиции. А между тем дело шло вовсе не о Цицероне и прочих классиках, а об уголовном законе императора Феодосия против еретиков, где слово inquisitor относится к следователям по религиозным преступлениям. Теперь в этой же газете (№ 318) профессор духовной академии Заозерский напечатал целый трактат, из которого явствует: 1) что византийское законодательство против еретиков и вообще неправомыслящих было крайне жестоко; 2) что это жестокое законодательство не оставалось мертвою буквою, а применялось в полной мере; 3) что уголовные законы против еретиков издавались государственною властью и 4) что византийская инквизиция (т.е. уголовный процесс по религиозным преступлениям) отличалась от инквизиции римской. Все эти положения совершенно бесспорны и так же мало требуют особых доказательств, как и та истина, что Цицерон ничего не знал о средневековой инквизиции..."

В.С. Соловьев. Тяжкое дело и легкие слова

В.С. Соловьев. Решенный вопрос

В.С. Соловьев пишет: "Для окончательного уяснения одного исторического вопроса я предложил профессору Московской духовной академии, г. Заозерскому, по поводу его статьи в № 318 "Московских Ведомостей", указать (за эпоху от половины IX до половины XV века) хотя бы три случая, когда представители византийской иерархии выразили принципиальное осуждение тем преследованиям и казням еретиков и иноверцев, какие санкционировались византийскими законами (еще со времен Феодосия Великого) и широко практиковались византийским правительством. Я знал (как и все сколько-нибудь знакомые с предметом), что случаев такого принципиального иерархического протеста вовсе не бывало. Проф. Заозерский, также это знающий, мог бы промолчать на мой вызов: такое молчание по крайней мере одною стороною могло бы быть приписано не тому, что нечего было отвечать, а каким-нибудь другим мотивам. Таким образом, дело не было бы вполне выяснено. Но г. Заозерский постарался предотвратить такой сомнительный результат. Он принял вызов и привел (Моск. Вед. № 329) три случая, в которых будто бы выразилось принципиальное осуждение со стороны византийской иерархии религиозных гонений и казней. Мне остается только привести эти три случая, как они изложены г. Заозерским, - и затем вывести из них очевидное заключение, окончательно разрешающее этот вопрос..."

В.С. Соловьев. Решенный вопрос

В.С. Соловьев. Ответ А.С. Павлову

В.С. Соловьев пишет: "Заслуженный профессор Московского университета А.С. Павлов, известный знаток источников канонического права, приложил недавно печать своего бесспорного ученого авторитета к решению одного важного исторического вопроса. Дело идет об отношении византийской иерархии за эпоху от половины IX и до половины XV века к религиозной политике греческих императоров, которые на основании законов подвергали еретиков и раскольников уголовному преследованию и казнению. Утверждая, что это отношение в лучшем случае сводилось к молчаливому согласию, я просил проф. Заозерского (напавшего на меня по этому предмету в "Московских Ведомостях"), чтобы он привел за помянутую эпоху хотя три случая принципиального протеста со стороны византийской иерархии против религиозных гонении, производящихся на основании государственных законов. Почтенный профессор принял вызов, но приведенные им три случая столь мало относились к делу, что редакция "Московских Ведомостей" нашла необходимым обратиться к А.С. Павлову для разъяснения дела. Выбор авторитета был бесспорно наилучший и окончательный; после А.С. Павлова обращаться по этому предмету более уже не к кому. Но как ни велика в данном случае компетентность нашего ученого, однако и к нему приложимо a fortiori то, что некоторые св. отцы говорят о существе абсолютном: и для него невозможно сделать, чтобы бывшее стало небывшим. Указанное мною отношение византийской иерархии к вопросу о веротерпимости есть совершившийся факт и изменить его в прошедшем безусловно невозможно для кого бы то ни было. К величайшему удивлению, во главе выставленных против нас А.С. Павловым свидетелей мы находим св. Феодора Студита. Этот великий деятель вселенской церкви, сочинения которого мне пришлось специально изучать**, в письме к епископу Феофилу, утверждавшему, что еретиков следует убивать, доказывал напротив, что их убивать не следует. Кто же тут, однако, представитель византийской иерархии: епископ ли Феофил, или гонимый монах Феодор, никогда не имевший святительского сана и знаменитый между прочим своею борьбою против константинопольских патриархов? Помимо этого, св. Феодор Студит (скончавшийся в 826 г.), как оговаривает и сам А.С. Павлов, не принадлежит к обозначенной мною эпохе. Свою ссылку на него почтенный профессор пытается оправдать тем мнением, что специально-византийскую эпоху следует начинать не с половины IX века, как я думаю, а от императора Юстиниана, или еще раньше. Конечно, с той или другой точки зрения можно вести начало византизма не только от Юстиниана, но и от Константина Великого. А.С. Павлов допустил, однако, что и в половине IX века произошли события великой исключительной важности (напр., разделение церквей), окончательно определившие судьбу Византии и ее духовный строй. Для юриста издатель кодекса и пандектов имеет, понятно, чрезвычайное значение, но с общей религиозно-исторической точки зрения патриарх Фотий гораздо важнее. Св. Феодор Студит, подвижник и учитель вселенской церкви, одинаково признаваемый на Востоке и на Западе, принадлежит к великой святоотеческой, а не к специально-византийской эпохе, и во всяком случае его нельзя считать представителем греческой иерархии..."

В.С. Соловьев. Ответ А.С. Павлову

Н.Ф. Каптерев. Хлопоты московского правительства о восстановлении Паисия Александрийского и Макария Антиохийского на их патриарших кафедрах и о разрешении от запрещения Паисия Лигарида

Н.Ф. Каптерев пишет: "Восточные патриархи произвели в Москве суд над патриархом Никоном, суд над старообрядцами и всей русской церковной стариной, сделали свои авторитетные постановления относительно разных сторон русской церковной жизни в видах ее успокоения, водворения в ней лучших и совершеннейших порядков и, получив за свои труды довольную милостыню, направились в обратный путь. Дело, соборно совершенное ими в Москве, казалось во всех отношениях вполне прочным, не вызывающим каких-либо сомнений и недоумений, так как все сомнительное патриархами было разъяснено, колебавшееся прочно установлено. Наше правительство, как светское, так и духовное, могло теперь успокоиться относительно мирного течения нашей церковной жизни, ему оставалось только практически проводить в жизнь то, что было постановлено на Соборе. Но все это только казалось. В действительности же нашему правительству приходилось пережить по поводу уже закончившегося Собора много беспокойств и волнений, пришлось употребить особые хлопоты даже перед самим турецким султаном, чтобы спасти Собор 1667 года от зазора и нареканий со стороны. Дело тут заключалось в следующем. Когда в Воскресенский монастырь явились к Никону посланные звать его на соборный суд перед приехавшими в Москву восточными патриархами, он не признал за патриархами Александрийским и Антиохийским права судить его. Он говорил посланным: "Аз-де поставление святительства и престол патриаршеский имею не от Александрийскаго, не от Антиохийскаго, но от Константинопольскаго, а патриархи-де Александрийский и Антиохийский и сами живут не во Александрии и Антиохии: Александрийский-де живет во Египте, а Антиохийский в Дамасце; а есть ли де Александрийский и Антиохийский патриархи по согласию с Константинопольским и Еросалимским патриархи пришли в царствующий град Москву для духовных всяких вещей и я-де, как соберусь, приду в царствующий град Москву для духовных всяких вещей известия ради". На самом Соборе при первом же вопросе, обращенном к нему восточными патриархами, Никон решительно и определенно заявил: "Есть ли де с вами, Вселенскими патриархи, совет и руки святейших патриархов Цареградскаго и Еросалимскаго о том, что им, святейшим папе и патриарху, ево, Никона, судить, а без их-де совету пред ними ему, Никону, отвечать немочно, потому что-де хиротонисание на патриаршеский престол тех святейших - Цареградскаго и Еросалимскаго патриархов. И святейшие патриархи говорили: "Совет-де и руки святейших Цареградскаго и Еросалимскаго патриархов с ними есть, и указали на свитки, что привез дьякон Мелетий". И в другой раз, когда Антиохийский патриарх спросил Никона, "есть ли ему ведомо, что Александрийский патриарх судия вселенский?" Никон резко ответил: "Там-де и суди. А во Александрии-де и Антиохии ныне патриархов нет, Александрийский живет во Египте, а Антиохийский в Дамаске". - И вселенские патриархи говорили: "Как благословили Вселенские патриархи Иова, митрополита Московскаго и всея Русии, на патриаршество, и в то время где Вселенские патриархи жили?"" На это Никон иронически ответил, что "он в то время не велик был". Тогда сам царь обратился с речью к Никону: "Он, Никон, верит ли Вселенским всем патриархом, что они подписались руками своими, что Вселенские патриархи - Александрийский и Антиохийский пришли по согласию к Москве? И Никон-патриарх, смотря рук их, сказал, что он рук их не знает". - "И Антиохийский патриарх говорил: "Истинные-де то руки патриаршеские". И Никон патриарх говорил Антиохийскому патриарху: "Широк-де ты здесь, а как-де ответ дашь перед Константинопольским патриархом?" И архиереи и бояре Никону-патриарху говорили: "Как он не устрашится Бога, великаго государя безчестит и Вселенских патриархов и всю истину во лжу ставит"". В официальной известительной грамоте патриархов и всего Собора о низложении Никона, подписанной как патриархами, так и всеми присутствовавшими архиереями, между прочим, прямо и решительно говорится, что патриархи Константинопольский и Иерусалимский "за страх внешних" ни сами не могли прийти в Москву для суда над Никоном, ни послать своих уполномоченных. "И се, говорит извещение, Божиею благодатиею и добрым многолетняго царя нашего счастием приидох мы, два патриарха, Паисий папа и патриарх Александрийский и Макарий Антиохийский и всего Востока патриарх, с волею и советом других двух наших святейших патриархов, братов и сослужителей, еже разсмотрити и возсудити всякое случившееся церковное и местное дело по апостольским, вселенским, частным же и поместным каноном святых Соборов"..."

Н.Ф. Каптерев. Хлопоты московского правительства о восстановлении Паисия Александрийского и Макария Антиохийского на их патриарших кафедрах и о разрешении от запрещения Паисия Лигарида

04.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

В.Н. Ламсдорф. Дневник. 1886 - 1890

Ламсдорф Владимир Николаевич (также Ламздорф или Ламбсдорф; 1844 1907) - русский государственный деятель, министр иностранных дел России в 1900 - 1906; граф.

В.Н. Ламсдорф пишет: "Рано поднимаюсь к министру, которого нахожу уже готовым: ехать в греческую церковь, где должна быть отслужена торжественная обедня по случаю совершеннолетия наследника греческого престола. Гире говорит мне, что он Энергично протестовал против нападок на министерство, заключавшихся в отчете адмирала Шестакова, который рассматривался вчера в комитете у великого князя Алексея. Адмирал извинился перед Николаем Карловичем, и все были, по-видимому, с ним согласны. Так что вопрос о выделении всех восточных дел из общей политики и учреждение чего-то вроде автономного управления в ведении начальника Азиатского департамента даже и не обсуждается. Я говорю, что этот странный проект напоминает мне разделение Римской империи, перед ее падением, на Восточную и Западную.

Перед отъездом в церковь Гире дает мне прочесть записку Шестакова, и я выписываю из нее то, что относится к нашему министерству.

Когда я по возвращении вскрываю почту и прибывшие вечером донесения, от министра приходит пакет с возвращенными государем бумагами..."

В.Н. Ламсдорф. Дневник. 1886 - 1890

03.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

А.Н. Муравьёв. Житие преподобных Кирилла и Мефодия, просветителей славян

Муравьёв Андрей Николаевич (1806 - 1874) камергер российского императорского двора; православный духовный писатель и историк Церкви, паломник и путешественник; драматург, поэт. Почётный член Императорской академии наук (1836).

А.Н. Муравьёв пишет: "Господь милостивый и щедрый, желающий покаяния человеческого, чтобы все спасены были и в разум истины пришли, во все времена не престает творить нам благодеяния свои, как было искони, так и поныне. Сперва наставлял он праотцев и патриархов, потом посылал пороков; за ними апостолов и воздвигал мучеников и праведных учителей, избирая их из среды многомолвного жития сего, ибо знает Господь своих и они знают глас его и по нем идут, как овцы за евангельским пастырем, и он им дарует живот вечный. Так сотворил он и нашему позднейшему роду славянскому, воздвигнув нам благодатных учителей, которые просветили язык наш, омраченный лестью дьявольскою и не ходивший дотоле во свете заповедей Господних. Здесь предлагается житие сих первых апостолов наших, чтобы, по слову апостольскому (Кор 11:1), старались мы быть им подобными, как и они сами Христу..."

А.Н. Муравьёв. Житие преподобных Кирилла и Мефодия, просветителей славян

А.Н. Муравьёв. Житие святителя Димитрия Ростовского

А.Н. Муравьёв пишет: "В день отдания праздника честного креста празднует Российская Церковь память обретения мощей смиренного любителя креста, столь умилительно припадавшего к язвам Христовым в своих молитвословиях, святителя Димитрия, нового ростовского чудотворца. Не напрасно величает его отечественная Церковь, признательная к его заслугам: "Православия ревнителем, раскола искоренителем, российским целебником, новым к Богу молитвенником, цевницею духовною, писаниями своими всех уцеломудряющею", ибо таким он явил себя действительно Церкви и Отечеству. Утешительно при описании жития угодника Божия, вновь прославленного в родной земле, помышлять о том, как близко к нам спасение наше, когда пред нашими глазами повторяются древние примеры совершенства христианского и Господь для назидания нашего нетлением и чудесами проявляет сих великих блюстителей его стада, которые, взяв на плечи свои крест, последовали стопам Христовым..."

А.Н. Муравьёв. Житие святителя Димитрия Ростовского

Муравьёв. Житие святителя Киприана, митрополита всея Руси

Муравьёв пишет: "Нам неизвестны рождение и юношеский возраст сего великого мужа Церкви, ибо он уже в полной силе возраста и в сане святительском озарил отечество наше. Одно только нам известно, что был он родом из Сербии, из города Тырнова, подвизался в обителях Афонских и пришел к нам из Царьграда, откуда послан в первый раз в 1377 году, чтобы занять престол митрополии Русской. Но неблагоприятно встречен был святитель Киприан в пределах наших, ибо в то время еще жив был верховный пастырь св. Алексий митрополит, перед которым благоговела вся Россия. Он посвящен был патриархом Филофеем, вероятно для Южной России, по смутным обстоятельствами того времени, потому что Северная была слишком далеко от Царьграда, чтобы находиться с ним в частых сношениях. Но и самый Новгород, который иногда чуждался святителей московских, не хотел признать над собою власти нового митрополита, и Киприан до времени оставался в Киеве, выжидая обстоятельств более благоприятных.

Прошло около трех лет, и уже преставился блаженный святитель Алексий. Но великий князь Димитрий Иоаннович Донской, оскорбленный самовольным пришествием Киприана, не думал приглашать его на кафедру Московскую. Он хотел иметь у себя митрополитом духовного отца своего и любимца, Спасского архимандрита Михаила, прозванного в простонародии Митяем. Правда, ни епископы, ни прочее духовенство не разделяли с ним сего желания; иноки даже молили Бога, чтобы он не допустил видеть нелюбимого ими Митяя митрополитом; но великий князь не переменил своего намерения; только с целью расположить к нему общее мнение не спешил поставлением избираемого. Между тем Михаил своим поведением действительно оправдывал нерасположение к нему духовенства; в нем не было видно приличного сану иноческого смирения. Еще будучи архимандритом, он позволял себе украшаться святительскою мантиею и белым клобуком, употреблять жезл архиерейский; перешел из Спасского монастыря во двор митрополита и присвоил себе заведование всеми судами, всеми сборами церковными. Сначала он располагался идти за посвящением по установленному порядку, в Константинополь; но потом, вероятно опасаясь затруднений получить престол митрополии при жизни поставленного в Константинополе Киприана, мало-помалу начал склонять мысль великого князя к тому, чтобы посвящение было совершено в Москве русскими епископами. Великий князь не противился такому внушению и созвал епископов в Москву на совет..."

А.Н. Муравьёв. Житие святителя Киприана, митрополита всея Руси

А.Н. Муравьёв. Житие преподобного Нестора, летописца Печерского

А.Н. Муравьёв пишет: "Благоговейный писатель жития преподобного Нестора, вкратце им изложенного, говорит, что если бы Моисей не оставил нам по внушению Божию в книге своей Бытия повести о создании мира и родоначальнике нашем Адаме, то все сие покрыла бы тьмою долгота времен; так многое и весьма важное в Русской земле осталось бы неизвестным, если бы не явил нам Господь приснопамятного Нестора. Он написал нам о начале Российского нашего мира, не только внешнего, но и внутреннего, то есть о основании иноческого в России жития, насажденного как бы в раю в Печерской святой обители, и о духовном родоначальнике нашем, преподобном Антонии, и о порожденных от него духом Печерских святых подвижниках, из числа коих был и сам достохвальный писатель. Не только на хартии начертал он святолепное их житие, но и в непорочной душе своей; посему и вписался в книгу вечной жизни, чтобы услышать ему вместе с ними евангельский вожделенный глас: "Радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах" (Лк 10:20)..."

А.Н. Муравьёв. Житие преподобного Нестора, летописца Печерского

А.Н. Островский. Не сошлись характерами (Очерк)

Островский Александр Николаевич (1823 - 1886) - выдающийся русский драматург, член-корреспондент Петербургской Академии наук.

А.Н. Островский пишет: "В одной из улиц, ближайших к Пресненским прудам, в новом, изящной отделки каменном доме, сидела у окна молодая женщина замечательной красоты. Старуха, очевидно принадлежащая к разряду выслужившихся нянек, занимающихся обыкновенно мелкой торговлей, сватовством, в большом старомодном чепчике, в пестрой шали, с ридикюлем в руках, сидела поодаль и наблюдала за взорами и движениями молодой женщины. Июльский полдень раскалил Москву, и на улицах было знойно и пустынно; лениво проезжал пустой извозчик, пешеходы жались поближе к домам, хоронясь под их тенью, только разносчики проходили посереди улицы и громко кричали: "Спела клубника!" В беседках и на галлереях или просто в сенях хозяйки, окруженные ребятами и мухами, варили варенье, и теплое благоухание неслось по улицам. Ни под тенью дерев, ни в беседках и гротах, окружающих пруды, не было прохлады. От прудов не веяло свежестью, а только пахло водой..."

А.Н. Островский. Не сошлись характерами (Очерк)

А.Н. Островский. Сказание о том, как квартальный надзиратель пускался в пляс, или от великого до смешного только один шаг

А.Н. Островский пишет: "В одном из грязных переулков, которых так много между Мясницкой и Сретенкой, есть домик очень непривлекательной наружности; три маленькие окошечка смиренно смотрят на улицу, а дощатая кровля во многих местах поросла мохом. Рядом с домом будка с белыми колоннами. Этот домик,- со множеством прочих близ стоящих, принадлежит одной почтенной персоне, которая была чуть ли не у крепостных дел где-то секретарем, но по причине слабости здоровья и трясения рук вышла в отставку; вот, чтобы иметь всегда хлеб насущный, и скупила весь квартал, а пустопорожние места застроила новыми лачужками и отдает внаймы по уголкам. Так вот в описанном-то домике живут два рода жильцов: во-первых, квартальный надзиратель Ерофеев с женой и, во-вторых, Зверобоев, чиновник.

Первую, лучшую половину (два окошка на улицу) занимал квартальный. Его нечего описывать, он не имел ничего особенного, был обыкновенный квартальный надзиратель, форменный, поседевший и растолстевший на службе Царю и отечеству. Жена его - это дело другого роду, нельзя не описать, не из дюжинных; она довольно хороша собой, лет с небольшим двадцать, личико беленькое, румяненькое, волосы черные, бровки колесом, говорят, будто она их подкрашивает, ну да это грех невелик, - и по-французскому знает. Она слывет в околодке дамой образованной. С ней, брат, не сговоришь, одним словом ограничит, говорит Иван Иванович Зверобоев, сосед их. И на фортепьяно забавляется, поет "Безумную" и "Ты не поверишь" без нот и половину романса "Талисман" по нотам; когда ее просят спеть другую половину, она говорит, что еще разыгрывает (вот уж года четыре). Она недавно вышла замуж 'больше из интересу, а говорит, что из любви, но вы не верьте ей. Она немного кокетничает, как говорит Иван Иванович Зверобоев, мигая одним глазом, и особенно не может равнодушно смотреть, когда по переулку едет офицер с черным или белым пером. Зовут ее Анисьей Павловной..."

А.Н. Островский. Сказание о том, как квартальный надзиратель пускался в пляс, или от великого до смешного только один шаг

А.Н. Островский. Мысли о драматическом искусстве

А.Н. Островский пишет: "Артисты, полагающиеся на то, что их вывезет роль (т.е. одаренные естественностию), почти всегда погрешают: в холодных и обыкновенных местах роли (а таких мест не избежит ни один автор) они выходят из роли, ибо у них не заложено приготовлением в душе типа, и они остаются сами собою.

Нам еще рано гнать искусства, они у нас еще своего дела не сделали. Чтобы образовать нацию, не довольно выстроить университеты. Умы, чтобы быть готовыми к восприятию научных истин, нуждаются в предварительной культуре. Процессы обобщения и отвлечения не сразу даются мозгу; они должны быть подготовлены. Обобщения, представляемые искусством, легче воспринимаются и постигаются и, практикуя ум, подготовляют его к научным отвлечениям..."

А.Н. Островский. Мысли о драматическом искусстве

А.Н. Островский. Афоризмы, замечания и наблюдения пьяного человека

А.Н. Островский пишет: "Я иногда бываю пьян, но я во хмелю смирен. Я сажусь в угол, смотрю, как другие ссорятся или целуются, и в это время мысль моя работает с особенной быстротой.

Вот несколько моих мнений и наблюдений.

Чем более у писателя сравнений, тем он глупее.

Чем более человек думает, тем менее он находит сходств в физической и нравственной стороне природы. Чтоб находить разные сходства, нужно удалиться от природы и закружиться в самом себе, угореть. Писатели, угоревшие от известности, наиболее склонны к сравнениям. Многие весьма умные люди принимают это за глубину, но тут умные люди оказываются глупее глупых писателей, и все это ужасно смешно..."

А.Н. Островский. Афоризмы, замечания и наблюдения пьяного человека

01.03.2011 в библиотеку сайта "Литература и жизнь" добавлены следующие материалы.

К.С. Петров-Водкин. Самаркандия. Из путевых набросков 1921 года

Петров-Водкин Кузьма Сергеевич (1878 - 1939) - российский и советский живописец-символист, график, теоретик искусства, писатель и педагог. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1930).

К.С. Петров-Водкин пишет: "Долгое время по приезде в Самарканд впечатления от окружающего были сумбурны.

Впечатления, накопившиеся за дорогу, еще не изгладились: самарская холера, голод, полувысохшая Волга, безлюдная, как никогда; остатки войны Оренбургского фронта; повышающееся действие пустыни, с неожиданным Аральским морем. Пустыня, киргизы, юрты; Ташкент с былым величием его бульваров; Салар-река, купанье в которой можно сравнить только с Арагвой, и, наконец, Самарканд.

Туземный город с копошащимся базаром и лавочками, несвязность памятников с этой жизнью - все это до тех пор не укладывалось в одно стройное целое, пока моя белая комната, зияющая дырами в потолок и на улицу, не начала заполняться этюдами и мои ручные мышата, разгуливая между ног моих и мольберта, почувствовали себя хозяевами винограда и орехов, которыми мы лакомились вместе. Комната была над каузом мечети.

Утро начиналось купаньем из кауза или, пересекая узенькие проулочки, спускался я к Серебряному роднику - лечебному роднику сартов, свежесть которого на добрую половину дня делала меня бодрым..."

К.С. Петров-Водкин. Самаркандия. Из путевых набросков 1921 года

К.С. Петров-Водкин. Поездка в Африку

К.С. Петров-Водкин пишет: "Весной ранней, когда зазеленели газоны Люксембургского сада, пришла ко мне неотвязная мысль об оторванности моей от земли.

Не поверилось пенящимся юбкам монмартрских красавиц, не поверилось сотням полотен раскрашенных мыслей Дворца Искусств.

Допевались усталыми, прекрасно начатые, песни Гогена и Сезанна.

Искали форму потерявшие Истину.

На огромной наковальне, казалось, гномы выстукивали перебранную песенку, и она, сливаясь в хор, разрасталась нудной, длинной сплетней на стенах Champs de Mars..."

К.С. Петров-Водкин. Поездка в Африку

Д.В. Веневитинов. Анаксагор. Беседа Платона

Д.В. Веневитинов пишет: "А н а к с а г о р. Давно, Платон, давно уроки божественного Сократа не повторялись в наших беседах, и я по сих пор напрасно искал случая предложить тебе несколько вопросов о любимых наших науках.

П л а т о н. Готов удовлетворить твоим вопросам, любезный Анаксагор, если силы мои мне это позволят.

А н а к с а г о р. Ты всегда решал мои сомнения, Платон, и я не помню, чтобы ты когда-нибудь оставил хоть один из наших вопросов без удовлетворительного ответа.

П л а т о н. Если и так, Анаксагор, то не я производил такие чудеса, но наука, божественная наука, которая внушала речи Сократа и которой я решился посвятить всю жизнь свою..."

Д.В. Веневитинов. Анаксагор. Беседа Платона

Д.В. Веневитинов. О состоянии просвещения в России

Д.В. Веневитинов пишет: "Всякому человеку, одаренному энтузиазмом, знакомому с наслаждениями высокими, представляется естественный вопрос: для чего поселена в нем страсть к познанию и к чему влечет его непреоборимое желание действовать? - К самопознанию, - отвечает нам книга природы. Самопознание - вот идея, одна только могущая одушевить вселенную; вот цель и венец человека. Науки и искусства, вечные памятники усилий ума, единственные признаки его существования, представляют не что иное, как развитие сей начальной и, следственно, неограниченной мысли. Художник одушевляет холст и мрамор для того только, чтоб осуществить свое чувство, чтоб убедиться в его силе; поэт искусственным образом переносит себя в борьбу с природою, с судьбою, чтоб в сем противоречия испытать дух свой и гордо провозгласить торжество ума. История убеждает нас, что сия цель человека есть цель всего человечества; а любомудрие ясно открывает в ней закон всей природы..."

Д.В. Веневитинов. О состоянии просвещения в России

Д.В. Веневитинов. Об "Абидосской невесте"

Д.В. Веневитинов пишет: "Сия повесть так известна, что не нужно представлять здесь ее содержания. Она не принадлежит к числу тех произведений, в которых Байрон показал всю силу своего гения, и потому не может подать повода к развитию характера сего великого поэта. В переводе И.И. Козлова есть места прекрасные, стихи пресчастливые. Но везде ли сохранен характер подлинника? Козлов доказал нам, что он постигает красоты поэта английского, и мы уверены, что он чувствует живее нас, сколько перевод его отстает от произведения Байрона. Мы же, русские, должны быть благодарны за всякий опыт, доказывающий чувство изящного, рвение к литературе отечественной и трудолюбие..."

Д.В. Веневитинов. Об "Абидосской невесте"

"Жёлтые" новости наших проектов

Март 2011 Долгожданная Жёлтая новость! Наш сайт "Литература и Жизнь" сменил дизайн! Путём неимоверных усилий и многочасовой работы в фотошопе, мы добились блестящих результатов! Раньше сайт выглядел просто, а теперь он выглядит ОЧЕНЬ ПРОСТО!!! Спешите видеть! PS. Картинка кникабельна!

Наши проекты